— Я предлагаю вам сто долларов за несколько часов. Если этого мало, так и скажите. Здесь никакого риска, поймите. Налетчиками были взяты у моей подруги несколько драгоценностей. И я их выкупаю. Сядьте и не будьте столь обидчивы.
Я вернулся к розовому стулу и снова сел.
— Хорошо, — сказал я, — послушаем об этом.
Мы секунд десять смотрели друг на друга.
— Вы что-нибудь слышали о нефрите Фей Цуй? — медленно спросил Мэрриот и закурил еще одну коричневую сигарету.
— Нет.
— Это очень ценный сорт нефрита. Фей Цуй, в отличие от других сортов, очень дорог сам по себе, да прибавьте еще ювелирную обработку. Все известные залежи этого камня истощены сотню лет тому назад. А у моей подруги есть колье с шестьюдесятью бусинами причудливой резьбы, каждая каратов по шесть. Редкая вещь. Стоит все колье тысяч 80–90. Правительство Китая имеет чуть большее ожерелье, оцененное в 125 тысяч долларов. Колье у моей знакомой отобрали несколько дней назад грабители. Я присутствовал при этом, но ничего не мог поделать. Я возил подругу на вечеринку, а потом на Трокадеро. Мы уже возвращались к ней домой, когда какая-то машина зацепила мое переднее левое крыло и остановилась, как я подумал, чтобы извиниться. Вместо этого было совершено очень быстрое и очень слаженное ограбление. Налетчиков было трое или четверо, хотя я видел вблизи только двоих, но я уверен, что еще один остался в машине за рулем, а взгляд еще одного я уловил в заднем стекле машины. На моей знакомой было нефритовое колье. Они взяли его, а также два кольца и браслет. Один, кажется, главарь, не спеша рассмотрел драгоценности при свете маленького фонарика. Затем он вернул одно из колец и сказал, что это даст нам представление о том, с кем мы имеем дело, и чтобы мы ждали телефонного звонка, прежде чем сообщать в полицию или страховую компанию. Мы подчинились их инструкциям. Таких случаев, конечно, много. Ты держишь в тайне это дело и платишь выкуп, иначе ты никогда не увидишь своих драгоценностей. Если они застрахованы, то можно не волноваться, но если это очень редкие вещи, то лучше заплатить выкуп.
Я кивнул в знак согласия.
— Да, такое колье не каждый день похищают.
Он гладил пальцем полировку рояля с мечтательным выражением лица, как будто ему доставляло удовольствие прикасаться к гладким предметам.
— Действительно так. Оно неповторимо. Ей бы не следовало его вообще выносить из дому, но она женщина без царя в голове. Другие же вещи тоже достаточно дороги, но не более того.
— Ага. А сколько вы платите?
— Восемь тысяч долларов. Это чепуха. Этим негодяям не так-то просто будет избавиться от колье. Его знают все ювелиры страны.
— Вы можете назвать имя своей подруги?
— Я предпочел бы сейчас его не называть.
— О чем вы с грабителями уже договорились?
Мэрриот смотрел на меня глазами, в которых все-таки таился испуг, пережитое даром не прошло. Рука с коричневой сигаретой слегка дрожала и никак не могла успокоиться.
— Мы связывались по телефону. Все улажено, кроме времени и места встречи. Она состоится сегодня вечером, мне предварительно позвонят. Это будет не очень далеко, как они говорят, и я должен быть готов выйти сразу же после звонка. Я думаю, это для того, чтобы полиция не успела организовать засаду.
— А деньги помечены? Я полагаю, это настоящие деньги?
— Конечно. Двадцатидолларовые купюры. А для чего их помечать?
— Необходим черный свет для обнаружения меток. Через такие купюры полицейские могут в будущем выйти на банду.
Он задумался, наморщив лоб:
— Я не знаю, что такое черный свет.
— Ультрафиолет. Он заставляет светиться в темноте специальные чернила. Я бы мог пометить деньги.
— Боюсь, у нас для этого уже нет времени.
— Есть еще одно, что волнует меня.
— Что такое?
— Почему вы позвонили мне только сегодня? Почему вы выбрали меня? Кто вам посоветовал?
Мэрриот неожиданно звонко, по-мальчишески, рассмеялся.
— Я должен признаться, что выбрал ваше имя наугад, из телефонной книги. Видите ли, я не намеревался брать никого с собой. А лишь сегодня утром подумал, а почему бы и нет.
Я закурил еще одну сигарету.
— Какой план?
Он развел руками:
— Просто прийти, куда они скажут, отдать пакет с деньгами и получить назад колье.
— Ага.
— Вам, кажется, нравится это выражение?
— Какое выражение?
— Ага.
— Ага. Где я должен быть — сзади в машине?
— Я полагаю. Это большая машина. Вы можете легко спрятаться на заднем сиденье.
— Послушайте, — медленно сказал я. — Вы планируете поехать со мной в направлении, которое вам скоро укажут по телефону. У вас будет восемь кусков наличными, и за это вы рассчитываете выкупить колье стоимостью в 10–12 раз больше. Вам, возможно, и вручат пакет, но не позволят открыть, если вообще что-нибудь вручат. Так же вероятно, что они просто возьмут ваши деньги, пересчитают их где-нибудь в укромном уголке и, в лучшем случае, если в них проснется великодушие, отправят колье по почте. Вы ничем не сможете помешать им надуть вас. Конечно же, их не остановит и мое вмешательство. Это крутые парни. Они могут даже оглушить вас — не очень сильно — чтобы незаметно смыться.
— По правде говоря, я этого немного побаиваюсь, — тихо сказал Мэрриот. — Именно поэтому я захотел, чтобы кто-нибудь пошел со мной.
— Они осветили вас фонариком во время налета?
— Нет, — отрицательно мотнул головой Мэрриот.
— Не имеет значения. Шансы увидеть вас у них были. Возможно, они знали все о вас перед этим. Они хорошо присматривались, как зубной врач к зубу перед тем, как положить пломбу. Вы часто выезжали со своей дамой?
— Не так уж редко.
— Она замужем?
— Послушайте, давайте мы оставим эту леди в покое.
— О'кей, — сказал я. — Но чем больше я узнаю, тем меньше вижу смысла в своем присутствии. Мне бы не следовало браться за эту работу, Мэрриот. Правда, не следовало бы. Если ребята хотят все проделать по-хорошему, то я не нужен, а если не хотят, то я бесполезен.
— Все, что мне надо, так это ваша компания, — быстро сказал он.
Я пожал плечами и развел руками:
— О'кей, но я еду за рулем и везу деньги, а вы прячетесь на заднем сиденье. Мы почти одинакового роста. Если у них возникнут вопросы, мы расскажем им правду. Мы ничего не теряем.
— Нет, — Мэрриот упрямо закусил губу.
— Я не получаю сотню долларов за безделье. Но если кого-нибудь прикончат, так это, конечно же, буду я.
Мэрриот хмурился, покачивая головой, однако, спустя немного времени, его лицо прояснилось, и он улыбнулся.
— Очень хорошо, — медленно сказал он. — Я не думаю, что это действительно имеет какое-то значение. Мы будем вместе. Вы бы не отказались от рюмочки бренди?
— Ага. А вы не могли бы принести мне мою сотню долларов? Я люблю ощущать деньги.
Он ушел, как танцор, выше пояса тело почти не двигалось.
Во время его отсутствия зазвонил телефон. Он стоял в маленьком углублении в стене. Это был не тот звонок, которого мы ждали. Голос звучал слишком любезно. Мэрриот вернулся с бутылкой мартеля и пятью хрустящими двадцатидолларовыми бумажками. Вечер, по крайней мере, пока, протекал приятно.
В доме было тихо. Где-то вдалеке раздавался звук, который мог бы быть шумом прибоя, или машин, пробегающих по шоссе, или шелестящих от ветра сосен. Далеко внизу бился океан. Я сидел, слушал его и думал долгую серьезную думу.
Телефон звонил четыре раза в течение следующих полутора часов. Долгожданный звонок раздался в 8 минут одиннадцатого. Мэрриот говорил коротко, очень тихим голосом, аккуратно повесил трубку и встал с перекошенным лицом. Он уже переоделся в темный костюм и налил себе в стакан из-под бренди чего-то покрепче. Подержал стакан против света, рассматривая со странной улыбкой, медленно отвел назад голову и вылил содержимое стакана в глотку.
— Ну что ж, Марло, пора! Готовы?
— Я здесь для этого и сижу целый вечер. Куда мы поедем?
— В место под названием Пуриссима Каньон.
— Я о таком никогда не слышал.
— У меня есть карта, — он достал ее, быстро разложил и склонился над ней. Затем он ткнул в нее пальцем.
Шоссе тянулось вдоль побережья. К северу от Бэй Сити ответвлялась дорога в предгорье и, петляя, проходила через каньоны, одним из которых и был Пуриссима Каньон. Я имел весьма смутное представление о месте, куда нам предстояло ехать. Сначала нам надо было добраться до конца улицы Камино де ла Коста.
— Отсюда это не более десяти минут езды, — быстро сказал Мэрриот. — Нам надо шевелиться. Они дали только двадцать минут.
Он протянул мне светлый плащ, который делал меня хорошей мишенью. Я надел шляпу. О пистолете я Мэрриоту не сказал, но он висел у меня под мышкой.
Пока я надевал плащ, Мэрриот продолжал говорить высоким возбужденным голосом и подбрасывать в руках толстый пакет в оберточной бумаге с восьмью кусками в нем.
