А залез в другую базу данных, ввел кличку, тот же Шило, допустим, — секунда — пожалуйста. Есть такой: судим тогда-то и за то-то; сидел там-то; освободился тогда-то; прибыл туда-то; занимается сейчас тем-то и так далее. А кроме того — все имеющиеся его фото, приметы, особые приметы, отпечатки пальцев, и можешь все это сразу распечатать. Круг знакомств, где бывает, где может скрываться…
Сергеич растопырил пальцы, а затем потер руки:
— Красота. Тут же на компьютере отстукиваешь депешу в дежурную часть: прошу, мол, принять меры к задержанию такого-то, по такому-то адресу. Ну, и так далее. Те — команду оперативной группе. И через час подозреваемый уже в кабинете следователя дает показания…
Барсентьев слушал внимательно, не перебивая.
Все это он, конечно, знал. Кое-что было так, кое-что — не совсем. Он знал и несколько большие возможности современных коммуникационных структур. Но внимал собеседнику, иногда кивая головой и делая другие жесты, подтверждающие его заинтересованность. Это было обычной тактикой. Перебьешь человека — может обидеться, замкнуться, и не получишь нужной информации. Да и просто не успеет сказать то, что, может быть, крайне для тебя важным. Нужно дать собеседнику выговориться в свободном режиме. А затем уже целенаправленно покопаться в заинтересовавших тебя местах прослушанного повествования.
— Вот Михеев этим и занимается, — закончил Евгений Сергеевич.
Барсентьеву не пришлось даже и копаться — все было ясно и так. Михеев является работником милиции и, при этом, специалистом, разбирающемся в любом оборудовании. Значит Крастонов просто прислал его починить кондиционер. А Михеев, дурачась, представился работником сферы комфорта. Типа, как — врача вызывали?
— Евгений Сергеевич, — спросил Барсентьев, — а вы докладывали кому-нибудь о результатах вчерашней экспертизы по вдавленному тексту?
— Нет.
— А начальнику отдела? Он ведь просил доложить.
— Начальник вчера сразу же в область уехал. Семинар у них там с утра по криминалистической технике. Какие-то новые следственные чемоданы изготовили вроде.
Барсентьев поблагодарил эксперта и попрощался. Пора было возвращаться в гостиницу.
* * *
У дверей его номера уже маялся в ожидании следователь Мирчук.
Барсентьев изначально испытывал к нему неприязнь. Хотя это, в принципе, неправильно. Так можно было заставить собеседника отвечать на вопросы односложно и уклончиво. Но выработанная Барсентьевым на данный случай тактика допроса предусматривала именно силовой, атакующий вариант.
— Здравствуйте, Мирчук, — произнес он хмуро.
И, получив ответ, демонстративно не подал руки младшему коллеге, хотя рука того дернулась навстречу Барсентьеву.
Они вошли в номер.
— Присаживайтесь, — сухо предложил Барсентьев. Он умышленно расположил стол и стулья, как в обычном кабинете следователя. Сел за стол и придвинул к себе стандартный бланк, на котором крупными печатными буквами было написано «Протокол допроса подозреваемого». Медленно взял ручку.
Все это было предусмотрено разработанным детально сценарием. Барсентьев заметил, как напрягся городской следователь при виде бланка со знакомой надписью. Барсентьев достал из сейфа уголовное дело по факту убийства инспектора. Противнику надо было убедительно дать понять, что допрашивающий абсолютно уверен в его виновности.
Он записал в протокол анкетные данные Мирчука, удивившись возрасту: всего тридцать восемь лет. На вид ему было под пятьдесят.
Сейчас должен последовать стремительный словесный натиск, имеющий целью ошеломить допрашиваемого, не дать ему ни мгновения для ориентации, подавить его волю к сопротивлению. И Барсентьев быстрым жестким голосом начал:
— Вы будете допрошены в качестве подозреваемого, поэтому я не предупреждаю вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний или уклонение от них. Ваши права вам известны. Будете ли вы способствовать установлению истины по делу или нет — это уже Ваши заботы, но на некоторые вопросы вам ответить придется.
Подозреваемого? В чем? Из следователя прокуратуры за минуту превратиться в подозреваемого? Готовясь к доверительному разговору с приехавшим из столицы важняком, поделиться с ним полученными в ходе следствия результатами, выслушать мнение старшего товарища о дальнейшем совместном ведении расследования… И вдруг очутиться над бездной, с угрозой ареста и отправки в ИВС к уголовникам. Каково?
На Мирчука было жалко смотреть. Он съежился, сложил руки и сунул их между колен. Пот катился со лба, и по густым бровям сползал струйками по вискам. Нижняя полная губа отвалилась и нервно подрагивала.
— П-почему подозреваемого? — с трудом выдавил он сипло.
Барсентьев, не отвечая на вопрос, приблизил к нему голову, уперся в его глаза жестким непримиримым взглядом и в лоб спросил, громко чеканя слова:
— Куда ты дел материалы, полученные Логиновым? Где постановление о назначении комплексной комиссионной медико-судебной, баллистической и биологической экспертизы? Ты понимаешь, что это тяжкое должностное преступление? Где пистолет «Кольт Дабл Игл»? Где найденная на месте преступления пуля? Сколько вы лет работаете в прокуратуре? Семья у вас есть? Ты что же натворил, — хоть понимаешь? Это ничем нельзя оправдать! Ты, понимаешь, ничем!..
Резкими переходами, задаваемыми вразброс вопросами, не давая на них отвечать, смешением понятий, он не давал допрашиваемому возможности сосредоточиться. За вопросом следовал вопрос, обращения «ты» и «вы» перемежались, в голосе слегка проскакивала интонация сочувствия и корпоративности, давая возможность надежды на снисхождение. Следовало внушить подозреваемому, что, в основном, уже все известно и понятно, и Барсентьева интересует лишь мотивация его действий. Что побудило, что толкнуло тебя на это, постарайся оправдательно объяснить причину своего падения — остальное, по существу, и так ясно. Есть ли у тебя хоть какие-то смягчающие обстоятельства?..
Мирчук лишь затравлено водил глазами, следя за покачивающимся в такт словам, сжатым кулаком Барсентьева. Кулак словно вбивал резкие чеканные фразы, смысл которых уже с трудом доходил до полностью деморализованного следователя. Рот Мирчука приоткрылся, губы вытянулись в трубочку, силясь выдавить какие-то слова. И — не могли.
«Все, поплыл, — решил Барсентьев, — пора произносить короткую ключевую фразу, задать понятный вопрос, за который подозреваемый с надеждой уцепится, лишь бы только начать говорить. И автоматически будет отвечать, еще не ощущая, что он вынужден бессознательно говорить правду».
Барсентьев нажал кнопку находившегося в кармане диктофона.
— Где пистолет? Где Кольт? — вопрос прозвучал, как выстрел.
— Но у меня его и не было. Я не успел исполнить постановление Логинова и изъять пистолет у Легина. Да Легин бы его и не отдал. А потом Логинов пропал…
— При чем тут Легин… — хотел было прервать его удивленный Барсентьев, но не успел.
Следователя городской прокуратуры, как говорится, прорвало, и то, что он рассказывал дальше торопящимся прерывающимся голосом, звучало совершенно невероятно и страшно.
По словам Мирчука, Логинов, приехав в город и приняв уголовные дела по убийствам инспектора ГИБДД и заезжих боевиков, начал с повторного осмотра мест происшествия. Он, Мирчук, почти всюду был вместе с Логиновым в качестве помощника.
* * *
…Начали с той зоны, где стоял автомобиль убитого работника ГИБДД, Логинов внимательно осмотрел место происшествия.
Побывав на месте обнаружения трупа работника милиции, Логинов выделил тот факт, что труп откуда-то привезли, и что убийство было совершено в другом месте. Это говорило о попытке сокрытия следов преступления. Значит, следы остались, и их следовало искать.
Логинов побывал в морге и обстоятельно поговорил с экспертом, вскрывавшим тело. В результате он отметил, что, по характеру разрушений костей черепа и мозгового вещества, выстрел был произведен из огнестрельного оружия большого калибра. Причем в районе входного отверстия пули было зафиксировано несколько несгоревших порошинок, что бывает, когда стреляют в упор. Это обстоятельство характерно для выстрела из обреза винтовки или карабина, когда из-за укороченного дула весь порох не успевает сгореть, и часть его вылетает из гильзы патрона вместе с пулей.
— Выстрел был произведен из пистолета, — убежденно говорил эксперт. — Винтовочная пуля, обладая гораздо большей начальной скоростью полета и убойной силой, пробила бы череп, как толстой иглой, оставив узкий раневой канал, и не проделав бы такого большого выходного отверстия.
— Может, обрез? — предположил Логинов.
— Но пистолетов-обрезов в природе не существует, — засомневался эксперт и предположил:
