Дмитрий Леонтьев - Обитель

ББК 84(2Рос)-445 Л47

Леонтьев Дмитрий

Л47 Обитель.— СПб : ООО «Издательско-полиграфическое

предприятие «Ладога», 2010.— 264 с.

ISBN 978-5-986-35-045

© Д. Леонтьев, 2010

1.1 - правка и валидация структуры - azhur

1.0 - сырец после сканирования - unknown

В те годы я много путешествовал. Потерпев фиаско на фронте любовном, я, чтобы отвлечься от грустных мыс­лей и наползающей депрессии, принял предложение ста­рого товарища, давно с головой окунувшегося в океаны «перестроечного» бизнеса, и возглавил небольшую, но динамично развивающуюся топливную компанию. Лите­ратурное поприще, на котором я всегда работал «для души», а не ради «хлеба насущного», на тот момент окончательно разочаровало меня низкими запросами как издательств, так и читающей публики, достойного сюжета, который бы меня увлек, я не находил, а потому решил воспользоваться нежданно предоставившейся мне свободой, и месяцами колесил по просторам России. Я ездил по берегам Волги, Камы, Дона и Двины, лазил по скалам Урала и Карелии, бродил по паркам Саранска и Владимира, Новгорода и Пскова...

Я всегда легко сходился с людьми, а учитывая невероятную жадность и коррумпированность чиновников, вре­мени на выполнение своих прямых обязанностей я тратил в этих командировках не так уж и много. Сделки заклю­чались, контракты подписывались, и у меня оставалась куча времени для изучения архивов музеев и монастырей, истории городов, замков и крепостей. Сколько красот и чу­дес я увидел в те дни! Звездопад в ночном небе Нижней Салды и бескрайние луга Татарстана, белоснежные храмы Дивеева и суровую пустынь Белого моря, золото куполов Владимира и бесконечные гирлянды озер Псковщины... Пенза, Саратов, Самара, Тольятти мелькали передо мной нескончаемым хороводом, прогоняя хандру и убаюкивая печали. Сколько хороших, веселых и добрых людей дове­лось повстречать мне тогда... Но одна из самых интересных встреч произошла в заснеженных лесах Карелии.

Вдоволь наморозившись у студеных берегов Онеж­ского озера и исколесив вдоль и поперек все Петроза­водски и Медвежьегорски, я возвращался домой.

...На фоне заснеженного и безлюдного шоссе черная ряса монаха была видна издалека. Он стоял рядом с по­воротом на узкую колдобистую дорожку с указателем: «N-ский монастырь. 12 км», безнадежно «голосуя» под­нятой рукой. Февральские сумерки опускались быстро. Я вздохнул и остановил машину. К монахам я испыты­вал благодарность не только за их духовный подвиг, но и за тот гигантский объем знаний, которым они дели­лись со мной так щедро в моих странствованиях. А долг, как известно, красен платежом...

— В обитель? — спросил я, опуская стекло.— Или в город?

— В обитель, если возможно...

Монах был молод — лет двадцать пять, не больше. Уже изрядно замерзший, с налетам инея на бровях и усах. Пританцовывая от холода, он ждал моего реше­ния. Я кивнул на сиденье рядом с собой.

— Что ж вы так припозднились? — спросил я, сворачивая на столь разбитую дорогу, что даже мой джип, и то полз по ней с большим трудом.— Так можно и до утра простоять, ни одной машины не дождавшись.

— Отец настоятель послал.

— Строгий?

— А как же иначе? — даже удивился он.

— И что же за монастырь у вас? Я и не слышал о таком? Новый?

— Древний, но очень маленький. Двенадцать человек всего, да еще трое в пустыньке, неподалеку... До революции он очень известен был... Сейчас восстанавливается...

— Тяжело?

— Мы живем по афонскому уставу. Это очень строгий устав.

— Я про восстановление.

— Ничего, с Божьей помощью... Понемножку... И сами строим, и крестьяне из соседних селений помогают.

— Из окрестных сел сюда еще добраться надо. Что ж у вас дорога-то такая... На танке не проедешь...

— Мы живем на пожертвования, нам бы обитель восстановить, а уж дорога — и вовсе отдаленная мечта. Да и монастырь ведь для уединения предназначен, это не село и не город. Мы редко в мир выбираемся. Но когда-нибудь и до дороги очередь дойдет.

— И вот так по всей России. Такое ощущение, что только в Москве двадцать первый век. Дороги — это наша «машина времени»: преодолел пространство и по­пал в прошлое... иногда далекое...

— Много путешествовали?

— Много. Хотя... Сотни и тысячи городов исколесил, а посмотришь на карту — и трети России не увидел. Огромная у нас страна. И счастье в этом и беда... В какой-нибудь несчастной Швейцарии куда проще всё наладить... Ах, ты!..

Лишь присутствие священника удержало меня от многократного поминания лукавого: колесо не просто прокололось — взорвалось. Хорошо хоть скорость была небольшая, и я сумел удержать машину на дороге.

— Вот незадача! — пожаловался я, возвращаясь за руль после осмотра поломки.— На ночь глядя, вдали от дороги... И на что напоролся — ума не приложу: не было там ничего...

— Запасное есть?

— Есть, но теперь возни на полночи...

— Да вы не расстраивайтесь: на все воля Божья. К тому же мы уже приехали. Метров через сто поворот, а за ним и наша обитель. Отец настоятель уже ждет нас.

— Угу,— вздохнул я.— Особенно меня. Ладно, метров сто как-нибудь протянем...

В сумерках монастырь не производил особого впечатления: какие-то домики, ограда, смутные очертания куполов и колокольни. Я остановил машину у ворот.

— Благослови вас Бог,— жизнерадостно сказал инок и бодро зашагал по своим делам.

Покосившись ему вслед, я мысленно представил, где бы ехал, не остановись у этого злосчастного поворота, покачал головой, отгоняя дурные мысли, и вернулся к осмотру колеса. Вариантов у меня было немного, и, сняв куртку, я открыл багажник...

— Христос воскрес,— раздалось совсем рядом. Погруженный в невеселые мысли, я и не заметил, как

рядом со мной оказалась согбенная фигура, по всей ви­димости, очень и очень старого человека, опиравшегося на высокий посох. Ряса и длинная белая борода были видны и в сумерках.

— Я пришел поблагодарить вас за моего ино­ка,— сказал старик.— Он сказал, что у вас проблемы с ав­томобилем?

— Колесо лопнуло. Сейчас поменяю, и...

— Зачем же маяться на холоде, да еще в такой темноте? Электричества у нас нет, и через полчаса не будет видно ни зги. К тому же, потратив время на ремонт, куда вы уже успеете? Ночная дорога и без того коварна, а уж зимняя дорога ночью... Позвольте предложить вам ночлег. У нас есть отличный гостевой домик. Там уже натоплена печь. Вы сможете отдохнуть, выспаться, а завтра, поутру, почините свое авто и, отдохнувшим, продолжите дорогу.

— Время терять не хочется.

— Разве вы не сами располагаете своим временем?

«Действительно,— подумал я.— Меня никто не ждет, а я все лечу сломя голову... Отосплюсь да поеду».

— Спасибо, отче. Пожалуй, я и впрямь приму ваше предложение.

— Вот и славно. Берите вещи, а я провожу вас.

В некоторых из крохотных домиков, прилепившихся к стенам монастыря, теплился свет в окошках.

— Здесь живут трудники,— пояснил настоятель.— Го­сти у нас зимой не часто бывают. Летом, иногда, финны приезжают, реже из деревень, и уж совсем редко — из городов. У нас места тихие, безмолвные,— он толкнул дверь избы и покачал головой, вглядываясь в тем­ноту.— Просил же отца эконома оставить свечу зажжен­ной... Но уж очень он у нас хозяйственный...

— На то и эконом,— сказал я, включая фонарик.— Я ведь мог и не остаться, а помимо экономии еще и по­жар возможен. Так что не так уж он и не прав.

— Послушание эконома не всегда дается самому предприимчивому,— спокойно возразил мне священник.— Иногда это способ привлечь человека к заботе о других. Не в хозяйственной деятельности суть, а в заботе о людях. Это вопрос приоритетов мышления.

Он зажег стоящую на столе свечу, и неяркий огонь осветил, наконец, его лицо.

Он был очень стар, куда старше, чем я думал. Живой голос и твердая походка сбрасывали с его возраста лет пятнадцать, но вблизи было видно, как много лет лежит на его плечах. Густая копна белых как снег волос, голубые пронзительные глаза, тонкий нос с небольшой горбинкой — в молодости отец настоятель, должно быть, разбил немало девичьих сердец.