Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев

Время от времени адвокаты собираются в стаи.

В основном, для того, чтобы справиться с крупной и жирной добычей. Но, по общему правилу, деньги на пропитание они все-таки зарабатывают в одиночку.

— Я не занимаюсь наследственными делами.

Еще в начале месяца на улицах хозяйничал густой мороз, а потом неожиданно потеплело, и повалил мокрый снег. Населению теперь целыми днями рассказывали по телевизору о бесчисленных миллионах кубических метров, вывезенных коммунальными службами за город, однако сугробов от этого меньше не становилось. Зато начался гололед, и машины перегораживали дороги бесчисленными авариями. Пешеходы падали на тротуарах, как под огнем затаившихся снайперов — и не всегда могли потом сами подняться, так что медики в травматологических пунктах валились с ног от суеты и усталости.

В общем-то, все было, как обычно. И, как обычно, в начале второй половины зимы соотечественникам хотелось куда-нибудь к теплому морю, где солнце, и пальмы, и симпатичные загорелые люди на пляже…

— Ну, там дело такое… оно не совсем… ну, точнее, не только наследственное.

Владимиру Александровичу Виноградову не так давно пошел седьмой десяток. Посетитель, который сидел сейчас перед ним в кабинете, был намного моложе, хотя и выглядел почти ровесником адвоката. Дорогой и добротный, но плохо сидящий костюм, благородная седина на висках и тяжелая антикварная трость — при случайном знакомстве этого человека вполне можно было принять за какого-нибудь театрального критика, или профессора математики. Но, по мере общения, становилась заметна в нем некоторая избыточная суетливость и убегающий от собеседника взгляд.

— Я же говорил. Можно быть очень хорошим врачом, но невозможно работать и гинекологом, и стоматологом одновременно. У меня есть прекрасные специалисты по семейному праву, есть приличный нотариус…

Владимир Александрович потянулся за телефоном.

— Вот, могу порекомендовать…

— Она только с вами желает работать, — перебил посетитель.

— С чего бы это? — Удивился адвокат.

— Она вас знает с самой лучшей стороны.

— Откуда, интересно?

— Ну, так я же ей рассказывал…

Разумеется, у сидящего напротив человека были имя, фамилия и все прочее. Владимир Александрович прекрасно это помнил, однако почти никогда за все время знакомства мысленно не называл его иначе, как Живчик. Тем более что именно под этим прозвищем сегодняшний посетитель был известен и в закрытом обществе настоящих коллекционеров, и среди спекулянтов монетами.

Живчик имел репутацию довольно крупного дельца, а нумизматы старой школы считали его классическим коллекционером «разницы» — одним из тех, кого интересует не сама монета, а только спекулятивная прибыль, которую можно заработать на ее перепродаже. Прозвище свое Живчик получил еще в ранней молодости от того, что выпрашивал у кого-нибудь из продавцов на короткое время монету или медаль под залог, узнавал цену, — и вился ужом по всему Клубу коллекционеров. Предлагал ее всем и каждому, продавал, а если получалось дороже, то возвращал деньги продавцу, оставляя разницу себе.

Живчика настоящие нумизматы не любили и не уважали, а как-то раз, говорят, даже выставили на посмешище. В разговоре с постоянными посетителями, среди которых, по обыкновению, терся и Живчик, один из них обмолвился, что срочно ищет некую монету, и что готов заплатить за нее чуть ли три обыкновенных цены. Отправившись в очередной обход, Живчик, казалось бы, совершенно случайно наткнулся на другого коллекционера, который как раз продавал именно ту монету, которая интересовала первого. Цена им запрошена несусветная, раза в полтора выше рынка, однако жадность тогда взяла верх над осторожностью Живчика. И он, поторговавшись для порядка, едва ли не впервые в жизни, все-таки выложил за монету свои кровные доллары, чтобы ее не перехватили конкуренты. Разумеется, когда он, довольный и гордый собой, принес монету потенциальному покупателю, тот посмотрел на него с удивлением, и сообщил, что буквально вот только что ему продали только такую же, но по разумной цене. Это был такой удар и по самолюбию Живчика, и по его кошельку, что его невозможно было ни забыть, ни простить…

С того времени Живчик, конечно, значительно изменился, приобрел основательный капитал, связи, деньги, стал выглядеть очень солидно и научился вести себя в соответствии с положением — однако, от прозвища, которым его когда-то наградили коллеги, так и не избавился. Несколько лет назад адвокат Виноградов успешно защитил его по одному уголовному делу. Живчика собирались тогда привлечь за мошенничество в составе группы лиц, но потом обвинение удалось переквалифицировать на использование заведомо поддельного экспертного заключения. И почти сразу же прекратить уголовное преследование в связи с истечением сроков давности.

С профессиональной точки зрения, в самом этом деле не было ничего необычного или сложного. Но адвокат Виноградов потом еще долго любил рассказывать коллегам и приятелям, как он очень вовремя предупредил клиента о неминуемом обыске, и как они вдвоем после этого почти половину ночи выносили из его квартиры в какой-то микроавтобус четыреста килограммов золотых, серебряных и медных монет.

— И еще я сказал ей, что вы нумизмат.

— Зачем? — Владимир Александрович уже не очень понимал, как теперь ему следует реагировать на слова собеседника, да и стоит ли вообще продолжать разговор…

— Вот, она передала для вас, — Живчик сунул руку во внутренний карман пиджака. — Это задаток. Это вам, за беспокойство… ну, за время, которое вы готовы потратить на встречу и консультацию.

На рабочий стол перед Виноградовым аккуратно лег небольшой квадрат из половинок белого картона, соединенных по углам обыкновенным степлером. Сквозь большое отверстие в середине можно было разглядеть металлический круг, несколько потемневший от времени, и достаточно крупную надпись: «СЛАВНЫЙ ГОДЪ СЕЙ МИНУЛЪ, НО НЕ ПРОЙДУТЪ СОДЕЯННЫЕ ВЪ НЕМЪ ПОДВИГИ».

— Что это?

— «Славный год», — собеседник ответил так, будто этого было даже более чем достаточно. Но потом все-таки сообразил, что сидящий напротив него человек нуждается в пояснениях:

— Памятный серебряный рубль, его отчеканили в девятьсот двенадцатом году, в память столетия Отечественной войны с Наполеоном.

— Вы же прекрасно знаете, что я не интересуюсь старыми монетами, — пожал плечами Виноградов. — Зачем она мне нужна?

— Ну, я тогда могу у вас ее купить. Скажем, тысяч за пятьдесят рублей? Или даже, наверное, за тысячу долларов… или евро, — судя по всему, реакция адвоката не оказалась для Живчика неожиданностью. — Видите ли, Владимир Александрович, состояние