— Магия, с помощью которой вырезаны камни, и наполнившие их знания выше нашего понимания, но это было сделано. Через многие поколения, когда работа подошла к концу, камни-черепа разделили, как бусины с нитки. Каждый вернулся в место своего рождения на хранение до тех времен, когда возникнет нужда их объединить, чтобы предотвратить грядущую катастрофу. В каждой стране выбрали хранителей, чтобы они берегли знание о том, что следует сделать с камнями в случае необходимости.
Несмотря на то что вечер был холодным, на лбу Оуэна выступил пот.
— В таком случае я потерпел поражение в самом начале, — сказал он. — Моя бабушка умерла, не успев передать мне то малое, что знала. Слишком многие члены нашей семьи расстались с жизнью из-за этого камня. Если мы и обладали когда-то необходимыми знаниями, они до меня не дошли, и я ничем не смогу поделиться с теми, к кому камень перейдет после меня.
— Вы ошибаетесь! — Нострадамус стукнул рукой по столу. — То, что утеряно, можно снова найти. Это дело вашей жизни. Перед вами стоят три задачи, Седрик Оуэн: понять, в чем состоит мудрость живого камня, записать свое знание так, чтобы оно не было снова утеряно или обнаружено теми, кто захочет использовать его в дурных целях, и спрятать камень, чтобы никто не наткнулся на него случайно или с порочными намерениями, до тех пор пока не возникнет необходимость его использовать.
В самом начале Нострадамус произвел на Седрика Оуэна впечатление человека сдержанного, со спокойным, веселым голосом. Сейчас он больше не был таким. Он наклонился вперед в тускнеющем свете дня, и его лицо превратилось в зловещую маску, состоящую из теней и резких линий, голос звучал хрипло.
Он потянулся через стол и схватил обеими руками ледяные ладони Оуэна.
— Вы должны это сделать. Если один из тринадцати камней-черепов будет утерян до наступления решающего момента, невозможно будет составить целое и мир погрузится в такой мрак и отчаяние, что наше нынешнее печальное положение покажется раем по сравнению с ним.
Выпустив руки Оуэна, Нострадамус приблизил ладони к камню, не касаясь его, но держа их совсем рядом, словно пытался передать ему свои слова или услышать послание камня, воспользовавшись заклинанием, которого Оуэн не знал.
— Постарайтесь не совершить ошибки, — продолжил он. — Атаки на вашу семью не были случайностью. В мире действуют силы, которые не хотят, чтобы он стал лучше, их питают смерть и разрушение, страх и боль, они желают, чтобы так продолжалось и дальше, чтобы на земле правило царство зла. Они подчиняют людей своей воле; умных, думающих людей, уверенных в том, что они могут взять предложенную им власть и направить ее на служение добру. Но у этой власти иная суть, она ломает их всегда, а ее главная цель — сделать так, чтобы тринадцать камней никогда не соединились и не спасли нас от страшных страданий.
— Вы имеете в виду церковь? — шепотом спросил Оуэн.
— Ха! — Предсказатель королевы выплюнул вино в очаг. — Церковью правят глупцы с извращенными умами шлюх и ревностью брошенной королевы. Они знают о существовании мест, куда не могут — и не смеют — попасть, и они будут сжигать нас на кострах, чтобы не признаваться в своей несостоятельности и не позволить тем из нас, кто путешествует между мирами, рассказать остальным о том, что мы видели, поскольку это не соответствует их убогому взгляду на вселенную.
Словно под влиянием еретических слов, волосы его вздыбились, окружив голову ореолом, и он посмотрел на Оуэна диким, свирепым взглядом.
— Да, я говорю о церкви, но она не всегда такой была и изменится в будущем. Церковь является инструментом для тех, кто стремится к власти. Через несколько веков государство станет таким же сильным, и жалкие священники лишатся своего влияния. Появятся люди, обладающие могуществом, о котором мы можем только мечтать, и вашему камню будет угрожать еще более страшная опасность. Вот почему необходимо положить конец роду хранителей, а камень спрятать, чтобы защитить его от алчности этих людей.
— Я вас не понимаю.
— Подождите. — Нострадамус поднял руку. — Нужно закрыть ставни, прежде чем мы поговорим об этом. Но сначала вы должны кое-что увидеть, чтобы понять, что находится у нас в руках. Доктор Ди показал вам, как в кристалле преломляется солнечный свет?
— Да, показал.
Это было последним уроком доктора Ди — дар, расширяющий границы духа и интеллекта. Оуэн до сих пор испытывал восторг от своего нового знания.
— Прекрасно. Тогда приступим.
В глубине души Нострадамус был магом. Он достал из кармана осколок прозрачного кристалла и широким жестом положил на стол в том месте, куда падали последние лучи заходящего солнца. Он пощелкал языком, сдвинул кристалл, а затем переместил белую льняную салфетку, чтобы свет, льющийся из кристалла, соединился с солнечным, не касаясь поверхности стола.
Он помедлил мгновение, а затем убрал руку. На столе расцвела радуга в форме веера, красная с одной стороны и фиолетовая — с другой.
Оуэн тихонько вскрикнул. Он уже видел такое однажды, но на столь безграничную красоту человек готов смотреть снова и снова.
— Таким образом, становится ясно, что солнечный свет состоит из семи цветов, — сказал довольный Нострадамус. — Радуга возникает, когда свет встречается с дождем, вот на небе и появляется разноцветная арка.
— Пятый — голубой цвет дневного неба, такой же, как у живого камня, — подхватил Оуэн. — Когда я был совсем маленьким, бабушка мне это показала. Мы носим с собой частичку радуги.
На столе перед ним лежало доказательство, пятый цвет, находящийся между зеленым и темно-синим, точно такой же, как небесно-голубой цвет черепа.
— А рассказала вам бабушка, почему ваш камень назван сердцем мира?
Оуэн покачал головой. Нострадамус улыбнулся, довольный тем, что обладает знанием, которого не было у пожилой женщины.
— В таком случае я вам покажу.
Он ловко вытащил из кармана кусочек черного янтаря и белый камешек и положил их в конце радуги, сначала черный, потом белый.
— Всего в мире девять цветов; семь цветов радуги, а также черный, принадлежащий темноте, и белый — свету. Голубой является пятым цветом из девяти, иными словами, центральным, точкой, вокруг которой все вращается, ключевым камнем в мировой арке. Древние это знали, а мы забыли. Голубому дано сердце зверя и сила вызвать остальные двенадцать частей духа и плоти, чтобы составить целое.
— Какого зверя? — нахмурившись, спросил Оуэн.
— Уробороса[3], о котором говорил Платон. Он обладает безграничным могуществом, а также воплощает в себе дух земли и восстанет, когда ей будет грозить смертельная опасность. Что еще может спасти мир от ярости Армагеддона?
Увидев непонимание на лице Оуэна, Нострадамус встал, словно затем, чтобы придать весу своим словам.
— Плоть великого змея состоит из четырех звериных камней. Мне неизвестна природа этих зверей, и я не знаю, как сделать так, чтобы собрать их вместе, — вы должны это выяснить. Единственное, что я могу вам сказать: жизнедух змея рожден девятью камнями радуги, окружающими землю. Древние знали о струящихся вокруг нас потоках могущества, хотя мы их не видим и не чувствуем. Они их изучили и создали на основании своих знаний великие артефакты: пирамиды и каменные круги, а также гробницы, где мертвые охраняют источники великой силы. В девяти таких источниках они добыли камни. В назначенное время, при благоприятном расположении звезд, если будут собраны все девять камней, цветные камни радуги смогут соединиться со звериными камнями и превратиться в Уробороса.
Оуэн смотрел на него, пытаясь представить себе, как такое возможно. Предсказатель королевы наклонился вперед, положив руки ладонями вниз на стол и прищурившись.
— Тринадцать камней порождают змея. Вы понимаете?
— Но зачем? — спросил Оуэн. — Зачем это нужно? Что может сделать змей?
Нострадамус устало опустился на свой стул.
— Этого мы не знаем и не можем знать, потому что ситуация, требующая его появления, еще не сложилась. Если человек действительно причина всего зла, тогда единственный ответ: змей очистит землю от нашего жалкого присутствия. Я надеюсь, что это не так, что великий змей сумеет найти в людях проблески добра и повернуть поток разрушений вспять, но наверняка ничего сказать нельзя.
Солнце почти село, и радуга практически погасла. Живой камень притягивал свет огня и проливал его теплое сияние на стол.
— В таком случае получается, что я, возможно, держу в руках судьбу человечества, — с тяжелым сердцем проговорил Оуэн. — Мне совсем не хочется брать на себя такую ответственность.
— И возможно, от вас зависит его спасение. Не берите на себя роль судьи, потому что она не ваша.
Нострадамус пробежался руками по столу, собирая свои камни, затем закрыл ставни, быстро достал кремень и трут и зажег две короткие сальные свечи, стоящие на столе. Новый свет и новые тени окутали камень-череп, и в его глубине засиял огонь.
