— С нынешним каботажем прибыть изволили? — поинтересовался простоватый местный житель. — Не по коммерческой ли части?
— Так точно, вот присматриваюсь к ценам, ищу надёжного человека для коммерческой операции.
— Большое, стало быть, дело затеваете?
— Да это уж как получится, главное, человека найти, — отвечал «джентльмен» и, протянув дорогой портсигар, предложил местному жителю: — Угощайтесь, сделайте одолжение!
— Благодарствую!
Папиросы были под стать портсигару, и, когда собеседники прикурили от спички торговца, их окутало ароматное облако.
— Чем изволите заниматься? — продолжил разговор «джентльмен».
— Торгуем помаленьку, — щуря глаза и выпуская колечко дыма, ответил горожанин.
— В купечестве состоите?
— Нет-с, обороты не те, — со вздохом отвечал торговец. — Пишемся по мещанству.
— А чем торгуете?
— Шорно-седельная лавка у меня и ещё по кожевенной части.
— Гм, — снова промычал «джентльмен», — должно быть, приносит хороший доход?
— Грех жаловаться, но для того, чтобы по-настоящему развернуться — открыть три-четыре лавки в больших сёлах, где ярмарки бывают, ещё лет десять ждать надо. А там, глядишь, уж и старость нагрянет, сил недостанет большие дела вести… Охо-хо, грехи наши тяжкие! — С этими словами шорник, затянувшись в последний раз, бросил окурок в урну, подле которой они курили. Он собирался уже прощаться, как вдруг приезжий, ещё раз смерив его взглядом, словно решившись на что-то, сказал:
— Послушайте, а может, вы как раз тот, кто мне и нужен? Хотите войти в хорошее дело?
— Так я же говорю, капиталом не богат, свободных денег почти нет, — отвечал шорник.
— Капитал — дело наживное: купите у меня партию товара, пару раз обернётесь, вот вам и капитал на развитие дела! Ну, что скажете?!
— Что же это за товар? — насторожённо спросил торговец.
— А вот-с, извольте взглянуть, — понизив голос, произнёс «джентльмен», загадочно улыбаясь.
Из внутреннего кармана пиджака он вытащил новенький кредитный билет трехрублевого достоинства. Помяв бумажку пальцами, от чего она приятно захрустела, он передал её шорнику, зачарованно смотревшему на деньги. Тот покрутил её, зачем-то понюхал и вернул владельцу.
— Поняли, каков мой товар? — все так же тихо спросил «джентльмен».
— От такого товара, пожалуй, Сибирью-матушкой попахивает, — сомневающимся тоном ответил ему шорник, глядя на своего собеседника уже с некоторой опаской.
— Полно вам вздор городить! С такими бумажками никто вас в жизни не поймает, их в банке принимают как настоящие. Это же не в «черте оседлости» сделано, где, сидя в тёмном погребе, тамошние грамотеи пишут на кредитном билете «рубиль» вместо «рубль». Товарец у нас первый сорт — в Англии, в настоящей типографии, на настоящей денежной бумаге сработан. Комар носу не подточит! И прошу я недорого, всего-то за сотню таких бумажек — пятьдесят рубликов. Вам распихать их в ярмарочный день, да на закупках, дело плёвое! Вот и сообразите: на полсотни — двести пятьдесят прибыли. На эти двести пятьдесят ещё рубликов наживёте, так, глядишь, к Рождеству новую лавку откроете, к Пасхе, другую. Ну что, согласны?
— Да ведь оно, конечно, товар, по всему видать, сделан на славу. Только как же нам поступить, у меня сейчас денег нету.
— Ну и я с собой такой «товар» не таскаю просто так. Давайте встретимся через недельку, здесь как раз ярмарка откроется, ну вот я и подъеду с «товаром», а вы денежки приготовите.
На том порешили и, условившись о встрече на том же бульваре ровно через неделю, разошлись. «Джентльмен» поспешил на пристань, где пароход, на котором он путешествовал, уже дал первый гудок. Шорник же, немного погодя, пошёл за ним вслед. Пройдя по бульвару, он вышел на набережную, где, облокотившись на обрамляющий её парапет, простоял до тех пор, пока пароход не отвалил от причала. Потом спешно, едва не сбиваясь на бег, направился к Приморскому полицейскому участку. Там он попросил немедленно свести его с приставом.
* * *
Шорник рассказал полицейскому офицеру о странной встрече на бульваре, «заманчивом предложении» и о том, что он «согласился». Выслушав его, пристав встал со своего места, прошёлся по кабинету и, азартно потирая руки, сказал:
— Ну, не иначе как к нам одесские «кукольники» припожаловали!
— Они, ваше благородие, больше некому! — согласился с ним шорник. — За дурачка меня принял, наживой соблазнял. От ихней коммерции уж кой год житья нету! Когда ездишь по закупке, так почитай в каждом селе или местечке жалуются: «Опять бумагу вместо денег подсунули!»
— Не надо на фальшивые бумажки покупаться, — назидательно произнёс пристав, садясь за стол.
— Соблазн больно велик «на грош пятаков» купить, да и ловкие ребята — умеют уговаривать.
— Это да, — согласился пристав, несколько опечалившись.
Шайка одесских мошенников была головной болью полицейских властей юга России уже несколько лет кряду. Свои операции они вели с начала восьмидесятых годов, действовали дерзко, не стесняясь, и оставались безнаказанными. Члены этой преступной группировки плавали на пароходах вдоль всего побережья Чёрного моря, объездили все южные губернии, стараясь не пропустить ни одного городка, села или местечка, где бывали ярмарки или большие базары. Присмотрев клиента, они предлагали ему «коммерцию». Соблазнившийся покупатель фальшивых денег отдавал «свои кровные», получая взамен пачку трехрублевок. Уже потом он обнаруживал, что в пачке лишь резанная под нужный размер белая бумага, с обоих концов прикрытая несколькими настоящими трехрублевыми билетами. На воровском жаргоне такой свёрток назывался «кукла», а те, кто продавал их простофилям, — «кукольники».
Потерпевшие бросались в полицию, и случалось, что по горячим следам жуликов ловили. Но те и не думали отрицать, что они в обмен на 50 или 100 рублей дали покупателю резаную бумагу и несколько трехрублевок. Их вели к мировому судье, и тут обнаруживалось, что судить-то их нельзя! Те бумажные кредитки, что были в пачках для маскировки бумаги, оказывались самыми настоящими, значит, уличить их в сбыте фальшивых денег было невозможно. Статьи же Уголовного уложения, в которых речь шла о наказаниях за обман и мошенничество, на «кукольников» не распространялись. Дело в том, что согласно решению № 66, принятому правительствующим сенатом Российской империи в 1876 году, обман, совершённый при проведении запрещённой законом сделки, в уголовном порядке не преследовался. Покупка фальшивых денег была явно не дозволена законом, стало быть, и преследовать за этот обман было нельзя. Вот через эту лазейку в законодательстве «кукольники» легко ускользали от наказания, и их отпускали уже через несколько часов после задержания.
Учитывая это, к встрече «джентльмена» с «покупателем» полицейские подготовились основательно.
* * *
Ровно через неделю на том же бульваре приморского городка «джентльмен» и шорник встретились вновь. Коротко переговорив, они подтвердили свою готовность «сделать дело».
— Возьму на пробу сотню бумажек, — сказал шорник «джентльмену», — если за месяц разойдутся, возьму ещё.
— Ну что же, приходите сюда вечерком с деньгами, а я товар поднесу. Тогда и договоримся окончательно, как нам дальше дела вести.
Когда, условившись сойтись вечером того же дня, оба участника незаконной сделки разошлись, с одной из лавочек, стоявших на бульваре, поднялся неприметный человек, до того читавший газету. Он, на ходу сложив и сунув газету в карман, не упускал из виду «джентльмена». Дойдя вслед за ним до гостиницы и подождав, пока «джентльмен» поднимется к себе в номер, этот человек показал портье полицейский жетон и подробно расспросил его, а затем коридорных и швейцара о постояльце. Полицейский агент интересовался буквально всем: давно ли приехал, один или с компанией, что у него за багаж, что о себе говорил, много ли дал на чай?
* * *
Вечером, когда «джентльмен» вышел из гостиницы, к месту свидания его провожал другой неприметный человек, и ещё несколько полицейских в штатском рассредоточились, сидя на лавочках и изображая праздных гуляк, наслаждающихся тёплым вечером.
Когда покупатель и продавец произвели обмен — шорник получил пакет с «деньгами», а «джентльмен» десять пятирублевок, на продавца накинулись двое гулявших, которые за секунду до того просто «проходили мимо». В мгновенье ока «джентльмена» скрутили, усадили в пролётку и отвезли в Приморский полицей-ский участок.
Арестованный держался с достоинством и лишь иронически улыбался. Он назвал свою фамилию и предъявил паспорт. Когда ему продемонстрировали свёрток, вручённый им шорнику, где, как и предполагали полицейские, была лишь резаная бумага, «джентльмен» лишь пожал плечами и произнёс насмешливым тоном:
