А Сараевская трагедия вполне может перерасти из проблемы австрийской или австрийско-сербской в более серьезный конфликт. Всем известно, что Россия считает Сербию своей зоной влияния, сербы уповают на царя как на своего покровителя. Не хватало только войны двух инвалидных империй из-за столкновения государственных самолюбий.
«Впрочем, такой исход маловероятен. Не сошли же они с ума. Обменяются нотами, составят конфликтную комиссию, проведут согласительную конференцию. Как-нибудь уладится», – успокоил себя Эраст Петрович.
Тем временем подошла очередь садиться в экипаж. От элегантной пролетки пришлось отказаться – Кларин сундук в нее бы не влез. Взяли фаэтон, длинную двуконную коляску, где багаж можно было уложить и сзади, и на дне.
– Куда прикажешь, эфенди? – спросил чернобородый возница в плоской шапочке.
– На Горчаковскую улицу. Гостиница «Новая Европа».
Фандорин сделался мрачен и собран. Не из-за Австрии и даже не из-за вокзальных разбойников. Надо было укрепить нервы перед встречей с супругой.
С кислой миной смотрел он на дома и улицы Города-Занавеса.
Азия, померещившаяся в константинопольских контурах вокзала, растаяла. Фаэтон подпрыгивал по булыжнику идеально прямого, совершенно европейского проспекта. Дома каменные, в три-четыре этажа. Будто на Петровке или Неглинной. Публика тоже малоинтересная – как в центральной части Тифлиса. То есть попадались прохожие в восточном наряде, но они составляли незначительное меньшинство. Дамы шли с кружевными зонтиками, в воздушных шляпках и светлых платьях, а когда на перекрестке показались две женские фигуры с закрытыми лицами, Маса чуть не вывалился из коляски – всё оглядывался, ужасно заинтригованный. Он никогда еще не бывал на мусульманском востоке.
Бакинки в чадрах встретились им еще несколько раз, и каждый раз японец впивался в них взглядом.
– Должно быть, женщины в Ба-Ку очень умны, – наконец изрек он.
– С чего ты взял?
– Те, кто уродлив, предпочитают прятать лицо. Это ли не свидетельство ума?.. Но встречаются и глупые, – прибавил он минуту спустя. – Вон та тощая кикимора лучше бы завесилась тряпкой.
Русское слово «кикимора» вошло в речевой обиход Масы недавно – понравилось своей звучностью и японообразностью.
А у Фандорина обнаружился новый повод для расстройства. Оказалось, что в Баку мужчин, одетых точь-в-точь как неудачливый убийца (черная черкеска, серая папаха и даже кинжал с костяной ручкой на поясе), довольно много. Из особых примет оставалась лишь однорукость.
Самый надежный способ перебить сгущающуюся хандру – сделать что-нибудь полезное. Кларин сундук может подождать. Не начать ли с подполковника Шубина? Костюм, правда, испачкан, и шляпа потеряна. Ну и ладно.
– Поезжай сначала в градоначальство, – сказал Эраст Петрович вознице, заглянув в карманный путеводитель. – Садовая дом один, знаешь?
– Кто не знает? – певуче откликнулся бородач, полуобернувшись и прикладывая ладонь к груди.
Не желая терять время даром, Фандорин развернул складную карту города. Нужно было как можно скорее разобраться в местной топографии.
«Так… Фаэтон едет через регулярные кварталы, выросшие уже при русских. Где-то слева старый город, бывшая столица Бакинского ханства. Ага, вон за аккуратным, но лысоватым бульваром показалась серо-желтая стена с закругленными зубцами – напоминание о Востоке».
Но по правой стороне, увы, сплошной шеренгой тянулись серые фасады домов французской архитектуры. Фандорин почувствовал некоторое разочарование, как в свое время от знакомства с Иокогамой, в облике которой оказалось так мало экзотики.
«Бесцеремонный паук-Запад всё больше оплетает своей серой паутиной планету. Стандартная архитектура, единообразие одежды, повсюду европейская речь. Вот ведь восточный город, принадлежащий русскому престолу, а улица будто в Ницце, половина вывесок – на французском и немецком».
– Градоначальство, эфенди, – показал фаэтонщик, придерживая лошадей.
В самом конце широкого бульвара – дальше уже шла морская набережная – виднелся красивый особняк: лепной фасад, нарядные балконы, вдоль по тротуару фигурные фонари. Если б не дежурившие у парадного входа полицейские, невозможно было бы заподозрить, что в этом нарядном палаццо располагается скучное казенное учреждение.
– Жди. Могу задержаться, – сказал Эраст Петрович помощнику.
Внутри здание оказалось еще роскошней, чем снаружи. Вряд ли в каком-нибудь другом градоначальстве империи на интерьер было потрачено столько мрамора и бронзы, а под высоким потолком посверкивала хрустальная люстра – такую хоть в театр. Ее донце, переливающееся всеми цветами радуги, венчал золотой круг с крупно выгравированной надписью «Дар от XXVIII Съезда Нефтепромышленников».
«А-а, ну тогда понятно».
Подождав несколько минут в очереди к окошку дежурного, Эраст Петрович спросил, на месте ли помощник градоначальника Шубин. Нет, был сухой ответ. Подполковник уехал и нынче уже не ожидается.
Пришлось сказать, что к Шубину срочное письмо из канцелярии наместника.
Чиновник изобразил вежливую улыбку:
– Если срочное, посоветую поискать господина подполковника в Локанте. По понедельникам об этот час они всегда там.
– Что это такое? – спросил Фандорин, доставая книжечку.
– Ресторан-варьете.
Несколько удивившись, Эраст Петрович не стал записывать адрес увеселительного заведения. С Шубиным лучше было поговорить в серьезной обстановке, без помех.
Получалось, что крюк проделан зря. Сразу приступить к делу не получилось.
– Хорошо, з-заеду позже.
Гостиница «Новая Европа», современное семиэтажное здание, Фандорину не понравилось. Ну Европа, ну новая. Могло бы стоять в Москве или в Берлине. И вся Горчаковская улица была такая же дистиллированно-европейская. Только для Европы было очень уж жарко.
К коляске бросились швейцары – разгружать багаж.
– Только сундук, – сказал Фандорин, а Масе и фаэтонщику снова велел ждать.
В вестибюль Эраст Петрович вошел, будто в приемную зубного врача – с выражением кроткой и мужественной готовности к страданию. Приблизился к рецепции.
– Госпожа Клара Лунная у себя?
Надутый портье с подозрением оглядывал запачканный фандоринский пиджак и молчал.
– Разве киносъемочная г-группа остановилась не у вас?
– Точно так-с, у нас. Однако, если вы к госпоже Лунной на предмет автографа, беспокоить строжайше воспрещено. Даже не просите.
Эраст Петрович знал, что Клара превосходно умеет влюблять в себя обслуживающий персонал. Лакеи, официанты, горничные, гримеры всегда грудью встают на ее защиту. Обожание достается Кларе не за щедрые чаевые, а за превосходно сыгранную человечность. Интимно улыбнуться, легко коснуться рукой плеча, а лучше всего доверительно пожаловаться на мигрень или усталость – и сердце маленького человека завоевано.
– Я не за автографом. Передайте госпоже Лунной, что приехал муж.
На щекастом лице служителя сменилась гамма сильных чувств. Недоверие мелькнуло и исчезло – такой солидный господин, пускай в грязном костюме, врать и тем более шутить не станет; оживление (такая новость!); затем почему-то смятение.
– Здесь ли она? – нетерпеливо спросил Эраст Петрович. Разбираться в переживаниях гостиничного портье ему было недосуг.
– Так точно-с, в зале «Трианон». Он заарендован под съемочный павильон. Вся группа там, работают. Господин режиссер очень ругаются, если кто-то помешает, однако ради такого гостя…
Портье изобразил готовность немедленно, сию же секунду, сорваться с места, но Фандорин с облегчением воскликнул:
– Нет-нет! Пусть работают. Велите поднять в номер вон тот сундук, а я оставлю для Клары записку.
– Не угодно ли покамест заселиться?
– Не угодно. Я остановлюсь в другом отеле. У меня в городе свои дела, вся эта суета будет мне мешать. – Фандорин показал на рабочего в синем халате, который проворно катил через вестибюль какую-то огромную прожекторообразную штуку.
– Понимаю-с…
Однако по изумленной физиономии портье было видно, что он не может взять в толк: кто в здравом уме может отказаться от счастья поселиться в одном номере с Кларой Лунной?!
– Эй, милейший! – поманил Фандорин рабочего. – Когда закончится съемка?
– Через десять минут перерыв. Лампам передых нужен, – ответил тот (вероятно, это был осветитель).
Эраст Петрович заторопился.
– Какая гостиница в Баку самая лучшая?
– Наша, – с достоинством ответил портье.
– Ну а номером вторым какая?
– «Националь». Приличное заведение, но с нами не сравнить. Однако, если в съемке скоро будет перерыв, отчего бы вам не присесть за столик? Я распоряжусь подать оранжаду. А если прикажете – выну из холодильника шампанское.
– Не нужно. Я еще вернусь.
Фаэтонщику повезло – теперь ему предстояла поездка в третий конец.
