Во всех этих делах не то, что полиция с жандармами, а сам черт ногу сломит.
— Не поминай, — поморщился я. — Только его нам тут не хватало.
Конечно, Рогатому сюда не пролезть. А вот какая-нибудь его уменьшенная версия может запросто. Да и от обычных Упырей с Лешими будет немало хлопот. И если кто-то из местной фауны услышит голоса из-под земли, наверняка тут же наведается в гости…
Я запоздало подумал, что так и не удосужился пройти тоннель до конца и проверить, не заканчивается ли он еще одним открытым гермозатвором. Или какой-нибудь вентиляционной шахтой… Или вообще выходом прямо в местный метрополитен, если его здесь уже успели построить.
Однако беседа выходила слишком уж занятной, чтобы бросать ее на полуслове.
— Так нам разбираться и не надо. — Я отобрал у Ивана бутылку с вином. — Кого там просто так Лешие пожрали, а кого с чужого умысла — это дело десятое. Но если уж Меншикову сотоварищи зачем-то надо было протащить отсюда в твой… в наш мир целое полчище нечисти — это неспроста.
— Неспроста — это точно, — вздохнул Иван. — Но чего именно можно добиваться подобными бесчинствами?
— Чего угодно. — Я пожал плечами. — Терроризм в чистом виде. Угроза, и следом за ней — требования. Которые его светлость, впрочем, так и не удосужился озвучить. А вместо этого устроил налет на дворец Юсупова.
— Я не был близко знаком с Меншиковым, однако у него репутация человека чести… была. — Иван нервно ухмыльнулся протянул руку к бутылке. — Поэтому я до сих пор не могу поверить, что он оказался способен на такую немыслимую подлость.
— Мы все видели своими глазами, — вздохнул я. — На что это, по-твоему, похоже?
На этот раз его высочество ответил не сразу. Молчал почти минуту, и в бункере стало так тихо, что казалось, еще немного, и я услышу, как где-то в венценосной голове с тихими щелчками становятся на свое место кусочки мозаики. У Ивана, вероятно, еще не было своей полноценной теории, но мои подсказки упали на благодатную почву, и стремительно давали всходы.
— На измену, вот на что! Отец предупреждал, что старик может быть опасен, но, похоже, и сам не думал… Господи, это же сущая нелепица! — Иван зажмурился и тряхнул головой. — Их просто казнят и убьют, вот и все — никаких переговоров не будет. Никаких обсуждений, никаких уступок!
— Замечательно… никаких переговоров, — терпеливо повторил я. — Переговоров о чем? Каких уступок ждет Меншиков?
— Нет, я решительно отказываюсь в это верить! Но если он действительно… — Иван вытер рукавом выступивший на лбу пот — и продолжил уже чуть тише, — Несколько лет назад — сразу после войны — у отца с его светлостью состоялась весьма неприятная беседа.
— О чем же?
— Не уверен, что мне следует это рассказывать. Даже такому человеку, как ты… Впрочем, какая разница? — Иван улыбнулся и в очередной раз приложился к бутылке и отдал мне. — Если мы здесь умрем, ты все равно заберешь тайну с собой в могилу.
— Я весь внимание, ваше высочество. И, пожалуй, хватит с нас на сегодня. — Я заткнул горлышко пробкой. — С нормальной водой здесь наверняка не густо, а больше пить нечего.
Судя по кислой физиономии, Иван с радостью сделал бы еще пару глотков, но спорить все-таки не стал. То ли уже утолил жажду, то ли запоздало сообразил, что после всех наших приключений хмель непременно развяжет язык сверх всякой меры.
А наследнику короны не положено болтать лишнего.
— Пять лет назад, в девятьсот четвертом, мы могли проиграть войну, — негромко продолжил он. — Об этом не принято говорить и уж тем более никогда не напишут в учебниках по истории, однако так оно и есть: когда армия генерала Куроки высадились на побережье, расклад был не в нашу пользу. Переброска войск на Дальний Восток только началась, и японцы заняли почти всю Корею и сразу же двинулись в Маньчжурию.
— Помню! — буркнул я — и тут же поправился: — То есть, знаю. Начало войны сложилось для нас не лучшим образом.
— А продолжение могло стать и того хуже. — Цесаревич недовольно поморщился. — Наших солдат было чуть ли не втрое меньше, а перевозка людей из центральной части страны требовала времени, которого уже почти не осталось.
— И тогда твой… его величество император обратился за помощью к старым родам? — догадался я. — Чтобы Владеющие первыми отправились на фронт и выступили против японцев?
Если уж царь Александр потерял двух сыновей, столичной знати наверняка тоже пришлось не сладко, однако решение напрашивалось само собой. Не то, чтобы Талант до сих пор оставался абсолютным оружием: гаубицы, броненосные корабли, дирижабли и прочие военные игрушки начала двадцатого века изрядно увеличивали шансы простых смертных в схватке против Владеющих, создавая что-то похожее на паритет сил. Однако появление на поле боя кого-то вроде титана в ледяных доспехах изрядно меняло любой, даже самый очевидный расклад. Юсупов вряд ли смог бы выдержать больше пары снарядов, но попасть из пушки по движущейся мишени не так уж просто — даже если эта самая мишень высотой в три с лишним метра. Пулеметные очереди кое-как вскрывали броню, а вот винтовки с ней уже наверняка не справлялись. Один князь стоил сотни японцев с их «Арисаками», а отряд сильных и опытных Владеющих вполне мог обратить в бегство хоть целую армию.
Но какой ценой?
— Старики согласились, — снова заговорил Иван. — Отправляли на фронт своих детей, ехали сами… И продержались. Почти два месяца, пока мы не перевезли в Маньчжурию достаточно солдат, чтобы выгнать врага обратно в Корею, а потом и сбросить в море… Отец лично участвовал в боях.
— А ты? — зачем-то спросил я. — Тоже успел повоевать?
— Нет. Тогда мне только-только исполнилось пятнадцать… Конечно, я просился на фронт. Даже пытался сбежать. — Иван улыбнулся и чуть втянул голову в плечи, словно до сих пор чувствовал
