– Нет времени на обмен любезностями, – перебила она его, с трудом переводя дыхание. – Кажется, мы теперь знаем, кого нам нужно искать. Сэр Малькольм только что сказал нам!
– Сэр Малькольм? – Старший Куизль с удивлением взглянул на Магдалену. – Но он же сейчас в тюрьме. Что вы там забыли?
– Позже объясним, – ответил Бартоломей. – А сейчас послушай свою дочь. Хотя это всего лишь предположение бедного висельника; возможно, он все это выдумал в попытке вытянуть голову из петли… Но, признаюсь, звучит вполне убедительно.
Между тем они вошли в тесную комнату. Магдалена встала посередине и взволнованно посмотрела на Симона, отца и Иеремию.
– Нам нужен Маркус Зальтер! – объявила она. – Драматург из театральной труппы! Сэр Малькольм уже давно наблюдал за ним, потому что многое в нем казалось ему странным.
– И что же? – спросил цирюльник, стараясь придать голосу деловитый тон. Он так обрадовался, что Магдалена наконец вернулась, что готов был тут же обнять ее и расцеловать. Но не похоже, чтобы жена нуждалась сейчас в его объятиях.
– Некоторое время назад Зальтер написал пьесу и хотел, чтобы ее непременно поставили на сцене, – ответила она, задыхаясь. – Но Малькольму она показалась слишком уж кровавой и безумной. Это история о ребенке из знатного рода, всю семью которого истребляют в борьбе за власть. Затем, повзрослев, герой начинает жестоко мстить. Зальтер настаивал на том, чтобы Малькольм поставил эту трагедию. Он был просто одержим ею, хотя никому не показывал сценария. Все только намекал.
– И ты считаешь, что эта пьеса повествует о жизни самого Зальтера? – бросил Куизль. – Тебе не кажется, что это уж слишком натянуто?
– Я еще не закончила. – Магдалена сурово взглянула на отца. – Недавно Малькольму довелось тайком прочесть сценарий. В ней перечислены различные пытки, а в роли ужасного мстителя выступает оборотень. Малькольм сказал, что крови и безумия в этой пьесе больше, чем в «Тите Андронике» Шекспира. Я этой пьесы не знаю, но кровь там, по всей видимости, льется рекой.
– Господи! – выдохнул Симон. – Думаешь, Зальтер разыгрывает в Бамберге собственную пьесу? С настоящими людьми вместо артистов?
Магдалена взволнованно кивнула.
– Они же были здесь полгода назад. Сэр Малькольм говорит, что с тех пор Зальтер был сам не свой. Писал как одержимый свою пьесу. Это Зальтер настоял на том, чтобы перезимовать в Бамберге. Он уговорил Малькольма. И даже приехал раньше остальных, чтобы все подготовить.
– Если Зальтер действительно приехал в Бамберг раньше, то он вполне мог совершить все эти убийства, – вставил Бартоломей. – До сих пор мы считали, что артисты вне подозрения, потому что появились в городе гораздо позже…
– И это еще не все, – продолжала Магдалена. – Зальтер, вероятно, родился в Бамберге. Во всяком случае, он как-то рассказывал об этом сэру Малькольму. А мне говорил, что вырос в Нюрнберге, и судилища…
– Ну, если мы все правильно поняли, то судилища затронули его особенным образом, – перебил ее Симон и показал на записи в счетной книге. – Судя по всему, Маркус Зальтер – не кто иной, как Вольф Кристоф Хаан, внук канцлера Георга Хаана. Все их семейство, за исключением Вольфа, погибло во время преследований. То, что мы наблюдаем теперь, – это жестокая месть, спланированная до последней мелочи.
Магдалена задумчиво кивнула.
– Должно быть, это стоило ему много сил. Малькольм говорил, что Зальтер в последние дни выглядел очень усталым и рассеянным, постоянно пропускал репетиции…
– Если он действительно похищал и пытал всех этих людей, то дел у него и впрямь хватало, – хихикнул Иеремия.
Похоже, за это время старик выпил целый кувшин вина.
– Одна только пытка щипцами сколько времени занимает, – говорил он заплетающимся языком. – Сначала их надо как следует раскалить. Потом начинают с рук и ме-е-едленно…
– Довольно, спасибо, – перебил его Симон. Он с неприязнью взглянул на Иеремию, после чего продолжил: – Зальтер мог подкинуть Матео волчью шкуру. И возраст вполне соответствует… По документам, Вольфу Кристофу было тогда четыре года. Насколько я помню Зальтера, ему сейчас около сорока. Многое указывает на то, что Хаан и Зальтер являются одним и тем же человеком… – Он нахмурил лоб: – Непонятно только, как он заразил викария бешенством.
Магдалена с удивлением посмотрела на мужа:
– Каким еще бешенством?
– Ну, пока вы с Бартоломеем гуляли по городу, мы с Самуилом тоже не сидели без дела, – ответил Фронвизер с нескрываемой гордостью. – Во всяком случае, его превосходительство, епископ Шёнборн, с которым у нас состоялась непринужденная и весьма содержательная беседа, остался под впечатлением.
– Давай ближе к делу, болван напыщенный, – проворчал Куизль.
– А, да, конечно…
Симон в двух словах рассказал Магдалене и Бартоломею о жуткой участи Себастьяна Харзее и своих догадках.
– Правда, теперь мы в раздумьях, что за зверь мог заразить викария, – закончил он. – Это точно не собака, ранка слишком маленькая. Возможно, крыса или летучая мышь. Это, должно быть, какой-то мелкий хищник…
– Господи, Джульетта! – перебила его Магдалена. – Конечно, это Джульетта! Джульетта или Ромео.
Симон недовольно посмотрел на жену:
– Не знаю, о ком ты говоришь, Магдалена, но позволь тебе напомнить, что это был не человек, а…
– Черт возьми, это не человек, а хорек! – Магдалена рассмеялась. Остальные смотрели на нее в недоумении. – У Зальтера есть два ручных хорька, Ромео и Джульетта, это их клички. Ромео недавно сбежал – по крайней мере, так мне сказал Зальтер. Но что, если он заразил Ромео или Джульетту бешенством и каким-то образом запустил в спальню к Харзее? Такое возможно?
Симон громко простонал:
– Хорек, чтоб мне провалиться! Это и в самом деле мог быть хорек. Наверное, Зальтер сначала накормил его мясом умершего от бешенства животного. В доме викария нет никакой охраны. Пробраться туда ночью и запустить в спальню больного хорька не составило бы особого труда. Потом зверек сбежал через какую-нибудь щель или мышиную нору… До чего коварный план!
– Возможно, старина Зальтер теперь и отца Катарины похитил, – проворчал Куизль. – Иероним – последний из членов комиссии. Если не поторопиться, то…
– Отец… – Это Георг робко перебил палача.
– Дьявол! Я тебе тысячу раз говорил, чтобы ты не перебивал отца! – взорвался Куизль. – Бартоломей за эти два года, похоже, ничему тебя не научил.
– Как парню учиться, если ты постоянно к нему придираешься? – отпарировал Бартоломей. – Ты обращаешься с ним в точности как обращался когда-то со мною. Но я не стану…
– Да замолчите вы оба!
Георг ударил ладонью по кафедре, так что документы едва не разлетелись, и сердито взглянул на озадаченного отца и не менее растерянного Бартоломея.
– Как же мне осточертели ваши вечные споры! – выругался он. – Если вы не прекратите, то я не останусь ни в Бамберге, ни в Шонгау, а подыщу себе место на другом конце Германии, чтобы не слушать больше вашего ворчания. А теперь послушайте меня хоть раз!
Он перевел дух и показал на документы.
– Вы говорили, что Иероним был последним из участников. Но это неверно. Недостает еще одного.
– И кто же это, по-твоему? – спросил Симон, как и остальные, удивленный гневной вспышкой Георга.
Юноша пожал плечами так, словно ответ был совершенно очевиден.
– Палач, разумеется. На всех допросах он, можно сказать, был главным действующим лицом.
– Верно, черт возьми, – сказал Иеремия и задумчиво склонил тяжелую от выпивки голову. – Но меня этот Зальтер не знает. Даже если б он прочел обо мне в старых актах, то увидел бы некоего Михаэля Биндера. А его давно нет в живых.
Георг кивнул.
– Нет, вас он не знает. Он знает только нынешнего палача – и, конечно же, считает Бартоломея потомком прежнего палача. А почему бы и нет? Ведь должность почти всегда переходит от отца к сыну.
– Ха, пускай этот Зальтер попробует меня похитить, – проворчал Бартоломей. – Он у меня узнает… Я шкуру спущу с этого оборотня недоделанного!
