— Я обдумал то, о чем вы мне писали, лорд Пауэрскорт. — Томас Дженкинс из оксфордского Эмманьюэл-колледжа пил чай в гостиной Пауэрскортов на Маркем-сквер. Пауэрскорт предлагал встретиться с ним в Оксфорде, однако Дженкинс собирался в Лондон по делам: у него просили консультации по каким-то старинным документам из Британского музея. — Должен признаться, я не располагаю сведениями о том, над чем именно Кристофер работал накануне смерти. Свою книгу он закончил. Это я знаю точно. Сегодня утром я говорил с издателями. В последний раз я виделся с Кристофером недели три-четыре тому назад. Кстати, — продолжал он, сунув руку в портфель, — я захватил с собой его фотографию. Вспомнил, что сыщики всегда интересуются такими вещами.
— Весьма вам благодарен, — сказал Пауэрскорт. На фотографии были запечатлены двое молодых людей во дворе оксфордского колледжа. В левом из них Пауэрскорт узнал Томаса Дженкинса. Справа стоял Монтегю, заметно более юный и цветущий, чем на той свадьбе, где Пауэрскорт увидел его впервые. Светловолосый и невысокий, хрупкого сложения, он уже тогда носил короткие, аккуратно подстриженные усики. Глядя на сидящего напротив Дженкинса, Пауэрскорт подумал, что он-то как раз вовсе не изменился: те же вьющиеся русые волосы, то же робкое выражение лица, что и тогда, перед объективом фотоаппарата. Такой же хрупкий, как его друг, Дженкинс имел облик типичного оксфордского преподавателя. Зато Монтегю, казалось, скорее подошло бы более светское окружение, чем идеально подстриженная лужайка и увитые плющом стены университетского колледжа.
— Давно вас снимали? — поинтересовался Пауэрскорт, опустив фотографию на стол перед собой.
— Кажется, несколько лет назад, — ответил Дженкинс. — Кристофер приезжал в Оксфорд на званый вечер.
— Позвольте мне пробежаться по биографии Кристофера Монтегю, называя лишь голые факты, которые мне известны, — сказал Пауэрскорт. — Потом вы заполните пробелы, нарастите на эти кости немного мяса, если сможете. Итак: родился в Лондоне в тысяча восемьсот семидесятом. Отец, преуспевающий адвокат, ныне покойный, оставил ему скромный доход. Образование — Вестминстер-Скул[7] и оксфордский Нью-Колледж, где он познакомился с вами. По специальности — историк, получил степень бакалавра с отличием. Несколько лет преподавал во Флоренции, где научился бегло говорить по-итальянски. Четыре года назад написал свою первую книгу об истоках Возрождения. Она хорошо продавалась, сейчас вышла вторым изданием. Новая книга, посвященная искусству Северной Италии, должна скоро появиться в магазинах. Не увлекался азартными играми. Жил по средствам. Занимал вместе с сестрой дом на Боуфорт-стрит. Работал в маленькой, снятой в аренду квартирке на Бромптон-сквер. Там его и убили. Не женат. На мой взгляд, вполне безупречное существование. Зачем кому-то понадобилось его убивать?
Дженкинс покачал головой.
— Я не перестаю задавать себе этот вопрос с тех самых пор, как услышал о его гибели, лорд Пауэрскорт. И у меня, так же как и у вас, нет на него вразумительного ответа. В последний раз я видел Кристофера почти за три недели до убийства. Он собирался приехать в Оксфорд примерно на неделю.
— А как насчет его личной жизни? Простите, что задаю этот вопрос: такая уж у меня профессия. Ответ на него может помочь нам найти убийцу.
Дженкинс снова покачал головой.
— Кристофер Монтегю был самым нормальным человеком из всех, кого я знал, — сказал он. — Случалось, что он влюблялся, но до женитьбы дело не доходило. Он говорил, что работа над книгами отнимает у него слишком много времени и ему некогда крутить романы. Но я знаю, что он хотел жениться и завести детей. Он их очень любил. Ему нравилось с ними играть. Иногда он целыми часами возился со своими маленькими племянниками — они живут в Шотландии, и Кристофер регулярно их навещал.
Пауэрскорт попытался вспомнить, не состоит ли он сам в родстве с этими племянниками, — может, они тоже входят в гигантский клан его жены, представители которого рассеяны по всем уголкам Великобритании? Надо будет спросить у Люси.
— Вы сказали, что он влюблялся, и не однажды. Не осталось ли у его бывших пассий каких-нибудь шрамов, сердечных ран — вдруг это имеет отношение к его смерти?
На сей раз Томас Дженкинс улыбнулся.
— Думаю, шрамы могли остаться разве что у самого Кристофера, а не наоборот. Как-то он познакомился во Флоренции с одной девушкой, американкой. По-моему, они с Кристофером очень понравились друг другу. Но родители живо увезли ее на родину. Я думаю, они искали человека с титулом или набитой мошной и их не устраивал относительно бедный англичанин, пишущий книги об умерших итальянских художниках. Вторая история приключилась года три-четыре назад. Изабелла — так звали девушку. Она была очень красива. По-моему, они познакомились в Лондоне, на танцах. Эта Изабелла его прямо-таки околдовала, загипнотизировала. Мне всегда казалось, что она ведьма — слишком уж многие сходили по ней с ума. Потом она бросила Кристофера ради какого-то отчаянного молодого человека. Кристофер был для нее скучноват. Может, она считала его недостаточно бесшабашным. Некоторым девицам нравится, когда юноша ходит по краю, — вы не согласны со мной, лорд Пауэрскорт?
— Уверен, что вы правы, мистер Дженкинс, — дипломатично ответил Пауэрскорт. — Чем больше я о нем узнаю, тем более невинной кажется мне его жизнь, — грустно продолжал он. Ему редко приходилось начинать расследование, имея в своем распоряжении так мало путеводных нитей. — И все же мне очень хочется выяснить, чем он занимался в последнее время. Его сестра сказала, что он работал очень напряженно, очень быстро. Но она абсолютно не представляет себе, о чем именно он писал. Кроме того, кто-то унес его книги и все рабочие материалы. Может, благодаря своим книгам он и нажил себе врагов в профессиональной сфере? Вызвал ревность у какого-нибудь коллеги? Или погубил чью-нибудь репутацию?
— Нет-нет, — возразил Дженкинс. — Он всегда был очень внимателен к людям, старался никого не задевать. Он мог считать свои гипотезы более правдоподобными, чем чужие, однако никогда не нападал на других с уничтожающей критикой.
— Как вы полагаете, над чем он работал перед смертью? Что это было — книга? А может, статья для газеты или журнала?
Дженкинс ответил, что не имеет ни малейшего представления о том, над чем трудился перед смертью его друг.
— Что ж, не стану вас больше задерживать, — сказал Пауэрскорт. — Только один, последний вопрос. Он посещал какие-нибудь лондонские клубы? Просто чтобы отдохнуть, поболтать с друзьями?
— Кристофер был человеком не того склада, — покачал головой Дженкинс. — Кажется, он состоял в «Атенеуме»,[8] но ходил туда редко. Он говорил, что его любимое место в столице — читальня Лондонской библиотеки на Сент-Джеймс-сквер.
Пауэрскорт почувствовал, что окончательно зашел в тупик. Провожая Дженкинса, он спросил, можно ли будет в случае чего снова к нему обратиться.
— Конечно, — последовал ответ. — Я мог бы показать вам излюбленный уголок Кристофера в Оксфорде. Но это не поможет вам узнать, почему его убили.
Рафаэлево «Святое семейство» направлялось домой. Не во Флоренцию и не в Рим, а в английский загородный особняк, чьи стены оно украшало в течение двух последних сотен лет. Обернутое в бесчисленные слои мягкой ткани и толстой бумаги, надежно перевязанное прочной бечевкой, оно покоилось между двумя провожатыми в отделении первого класса поезда, следующего из Лондона в Уорик.
Слева от картины мрачно глядел на сменяющиеся за окном сельские пейзажи Уильям Аларик Пайпер; ему хотелось, чтобы поезд шел как можно быстрее. Справа сидел Эдмунд Декурси — на коленях у него лежала огромная кипа бумаг, и он что-то искал в ней.
— Ага! — наконец сказал он. — Смотри, Уильям: два этих документа могут нам пригодиться.
Пайпер взял бумаги. Одна из них была составлена строительной компанией из Стратфорда, другая — фирмой, расположенной в самом Уорике. Это были предварительные подсчеты стоимости ремонтно-восстановительных работ в усадьбе Хэммонд-Берков.
— Как ты умудрился их раздобыть, черт возьми? — спросил Пайпер, быстро просматривая столбики вычислений. Его взгляд остановился на итоговой цифре, помещенной в самом низу третьей страницы расчета, который выполнила стратфордская компания.
— Это было совсем не сложно, — сказал Декурси. — Я позаимствовал у наших юристов почтовый бланк и написал строителям, что представляю дальнего родственника Хэммонд-Берков по имени Джейсон Хэммонд, ныне проживающего в Вустере, штат Массачусетс. Этот Джейсон уже старик, но сколотил себе крупный капитал. В письме говорилось, что он хочет оставить своему кузену сумму, которой хватило бы на восстановление родового гнезда, но не знает, сколько на это нужно. Состояние интерьера я описал по памяти, сославшись на другого представителя клана Хэммонд-Берков, якобы недавно там побывавшего. А объем и стоимость работ по починке крыш, конюшен и тому подобного оценили сами строители. Я попросил их заглянуть в усадьбу, но так, чтобы никто этого не заметил, поскольку мистер Джейсон по неизвестной юристам причине держит свои намерения в секрете.
