Он помрачнел.
— Мой отец ничего не читал, кроме сводок биржевых курсов.
— Ганс, а тебя, случайно, индийская мифология не заинтересовала?
— Мне она нравится.
«Жаль, что она породила такую религию…» — невольно подумал я.
Наша соседка уронила ручку, и Ганс моментально ее поднял.
— Заказать тебе еще кофе? — спросил он, возвращая ей ручку.
Девушка скользнула по нему взглядом и улыбнулась, потом внимательно, но словно бы невзначай посмотрела на меня.
— Черный или без кофеина? — не унимался обольститель.
— Простите? — жеманно переспросила она.
— Кофе для тебя?
Она поерзала на стуле, откинула прядь крашеных волос за ухо, в котором звякнул добрый десяток колечек.
— Нет, спасибо, вы очень любезны, — прокудахтала она, скрестив ноги, едва прикрытые мини-юбкой.
— Ганс, — представился мой подопечный.
Студентка нежно посмотрела на меня.
— Тесса. А вы? — заинтересованно спросила она, наклонившись, чтобы дать мне возможность лучше рассмотреть ее декольте. — А как вас зовут?
У этой девочки явно не было холода в глазах.
— «Мсье» будет вполне достаточно.
Малышка выпрямилась, задетая за живое.
— В таком случае желаю вам приятного вечера… «мсье».
Последнее слово она словно выплюнула. Я увидел, как она с яростным видом собрала свое барахлишко в сумку, застегнутую на булавки, и с вызывающим видом покинула кафе.
— Отлично сыграно, — проворчал Ганс.
Я хотел ответить ему, но в это время в кафе ворвалось многоцветное облако, пропитанное пачулями и духами. Мануэла придвинула стул и села за наш столик.
— Привет. Итак, Морган? Это все, что ты нашел, чтобы тебе наконец выдали субсидию на поиски? — прошипела она, дыша мне в лицо ментолом, вытащила из сумки меч, заботливо обернутый в разноцветную тряпицу, и чуть ли не швырнула его на стол.
— Должен ли я сделать из этого вывод, что меч — современная копия? — осведомился я более раздраженным тоном, чем следовало. — И даже гарда и костяная рукоятка?
Моя приятельница сдержанно улыбнулась.
— Вот ее-то возраст по меньшей мере три тысячи лет. Три тысячи пятьсот, я бы сказала.
Я быстро подсчитал. Александр жил в четвертом веке до Рождества Христова.
— Три тысячи или даже больше… Что-то не сходится.
— Что же касается лезвия, то оно из титана. Любой тупица мог бы увидеть, что оно не из той эпохи.
— Лезвие, следовательно, было переделано, чтобы соответствовать эфесу… Во всяком случае, я так думал…
— Что значит «было переделано»? Это что, ты приказал его переделать?
— Конечно, нет! Если бы я, чего бы я стал просить тебя датировать его?
Она издала короткий неприятный звук, который должен был означать язвительный смешок.
— Античная гарда… — насмешливо проговорила она с лукавой улыбкой, — металл, неизвестный в античности, но выкован таким способом, что невозможно доказать, что он более позднего времени, и ты обладаешь «большой археологической загадкой»…
Я хотел с возмущением возразить, но Ганс перебил меня:
— Невозможно доказать, что он сделан недавно? Да это же титан!
— Морган… — продолжала настаивать Мануэла, не обращая внимания на Ганса. — Если я об этом скажу, меня просто засмеют. Если опираться исключительно на анализы, то это лезвие из титана имеет… — Она замолчала, не решаясь продолжить. — Лезвие столь же древнее, как и эфес, — прошептала она, словно боялась, что кто-то услышит, как она произносит такую нелепость.
Я расхохотался.
— Мануэла! Это же титан!
— Титан покрывает медную пластину, наверняка для того, чтобы утяжелить ее. Титан очень легок и в то же время почти неразрушим. Это очень прочный меч.
— И современный, — стоял я на своем.
— Морган… прочисти уши, — сказала она, кладя руку на все еще завернутый меч. — Это… эта вещь — нечто невероятное, античная она или нет. Металлическая часть этого оружия, включая головку эфеса, выкована как единый блок. Нет ни единого следа сварки или пайки ни на титане, ни на кости, которая должна была быть рассечена надвое. Оно — настоящее совершенство.
— Но можно было просунуть кость вдоль рукоятки и прикрепить дополнительно головку эфеса.
— Головка эфеса, гарда и лезвие меча — это все один кусок титана.
— Это означает, что титан заливали непосредственно в кость?
Она через тряпицу похлопала по лезвию:
— Это алюминиевый титан. Сплав стали и алюминия, точнее, сплав, который получают при температуре шестьсот пятьдесят восемь градусов. Твоя кость превратилась бы в пепел быстрее, чем ты произнес бы это слово.
— Так как же в таком случае сделан этот меч?
— Я надеюсь, что ты ответишь на этот вопрос. Я потратила часть вечера и всю ночь, чтобы провести все возможные тесты. Ни малейшей зацепки, ни малейшей трещинки, ни единого следа пайки. Если кость античная, как доказать, что титан не античный? Это и с точки зрения логики, и с научной точки зрения невозможно.
— Гравировка, — сказал я. — Рука, сжимающая молот. Наверняка воспользовались алмазной фрезой или лазером. Если только рисунок не был выгравирован на форме.
— Нет, дорогой. Рисунок был сделан после отливки. Если внимательно рассмотреть его, то увидишь, что мастер нанес его с удивительной легкостью, словно печать на мягком воске. Оружие, которое ты обнаружил, внеземного происхождения.
От ее заявления я потерял дар речи. Ганс с интересом следил за нашим спором.
— Но это не все, — добавила Мануэла, потирая руки. — Я выполнила свою часть сделки, теперь твоя очередь, Морган.
— Сейчас? Здесь?
— Немедленно!
Я с сожалением сунул руку в свой рюкзак, чтобы достать одно из своих самых ценных сокровищ: первый выпуск «Чудака» за 1969 год, купленный моим отцом. Первую книжку «Марвел»[30] на французском языке о супергерое, с которым я провел все свое детство.
— О, наконец-то! — бросила Мануэла, вырывая комикс из моих рук.
Я изобразил жалостливую мину, которая, впрочем, не произвела на нее никакого впечатления, и комикс исчез в ее отвратительной сумке из индийского хлопка.
— Мне пора бежать! — Она вытащила из кармана джинсов пачку листков, положила их на столик. — Результаты из лаборатории. О, я ведь даже не знаю, кто… эта красивая майка! — И, словно порыв ветерка, она устремилась к двери.
— Я подумал, что ты сейчас же ей все выскажешь, — заметил Ганс.
Я оборвал его взглядом и сложил листки с анализами, чтобы спрятать их в бумажник.
Усевшись за моим компьютером, Ганс устанавливал свою чудесную программу, а я в это время с карандашом в руке расшифровывал первые страницы записной книжки Бертрана.
Записки моего старого друга на самом деле были ежедневными отчетами об изысканиях, начатых три года назад. Один богатый меценат рассказал ему о них и вошел с ним в контакт с целью отыскать мифическую гробницу Александра Македонского. Этот же коллекционер, страстно влюбленный в античность, доверил ему то, что старик рассматривал как два ключа к разгадке в этих поисках: меч и результаты экспертизы, проведенной Ватиканом.
— Черт возьми, я нашел еще более экстравагантную личность, чем мой отец, — вздохнул я, прочтя одну запись Гансу. — А ведь Бертран никогда не казался мне человеком эксцентричным.
Я откинулся на диванные подушки. Найти гробницу Александра Великого… А почему бы не поискать Святой Грааль?[31] Разум говорил мне, что надо взяться за ум и забыть об этой истории, но инстинкт настаивал, словно ребенок, которому пообещали конфеты.
— Морган… Ты не намерен сдаваться, не правда ли?
— Нет, но, чтобы взяться за этот проект, надо добиться от Лувра финансирования. Подготовить досье и представить его нашему драгоценному Вильнёву будет делом не легким.
— Почему?
— Ты думаешь, что Бертран надеялся отыскать гробницу под Эйфелевой башней? Если он взял билет до Александрии, то ведь наверняка не для того, чтобы полюбоваться пирамидами.
— Искать сокровища в Египте? — загорелся он. — Где я должен расписаться?
— Я имею в виду не праздную прогулку и не поездку для поправки здоровья, Ганс. Бертран умер, разыскивая эту гробницу.
Он помрачнел и продолжал слушать с серьезным видом.
— К тому же, — добавил я, потрясая записной книжкой, — можно держать пари, что, если эти убийцы настигнут нас, мы последуем за ним, не успев даже позвать на помощь. Вот над чем надо поразмышлять, не так ли?
— Ты шутишь? — вскричал он. — А если так — будет весело! — Он схватил «мышку» компьютера. — В твоем комп-динозавре есть текстовой редактор?
— В ноутбуке Этти, под письменным столом.
Он наклонился, поднял чемоданчик и, открыв его, скривился.
— О, черт возьми… Такие еще продаются?
