Ознакомительная версия.
– Ты ничего не сказал о маркизе.
– Потому что это просто смешно. Если бы ты знала Монкура, то поняла бы, почему.
– Я его не знаю, так что расскажи мне о нем.
– Хорошо. В общем, он неплохой человек, но у него властная мать, и она испортила ему характер. Маркиз сделался таким суетливым, боязливым… Понимаешь, Монкур из породы людей, которые вечно тревожатся без всякого повода и постоянно пытаются всем угодить. Из-за этого его за глаза называют флюгером, хотя это не вполне справедливо. Просто ему не повезло с семьей, и…
Пауза.
– Что?
– Ты знаешь, я сейчас кое-что вспомнил. Граф недавно выиграл у него пятьдесят тысяч франков.
– Для обычного человека это огромные деньги. А как насчет Монкура?
– По-моему, для него тоже. Маркиз так и не смог выплатить свой долг.
– Теперь граф убит, и Монкур больше ничего ему не должен… – задумчиво промолвила Амалия. – Ты не знаешь, где он живет? Я хотела бы побеседовать с ним.
– Недалеко от графа, буквально через два дома от него живет, в желтом трехэтажном особняке.
А вот это очень и очень интересно. Уж не окажется ли истинная подоплека этой истории банальнее некуда? Монкур проиграл слишком много денег, занервничал, узнал, что граф остался в доме один, а тут еще ссора Ковалевского с Мишей… Одно к одному, и соблазн слишком велик! Всего-навсего и нужно-то, что забраться в дом к соседу и прикончить того, сымитировав ограбление…
– Сколько лет Монкуру?
– Двадцать два, кажется.
– Можно его назвать нервным человеком, склонным к истерике? Может быть, чтобы он, пусть чисто теоретически, в сложной ситуации потерял голову и нанес спящему двадцать ударов вместо одного?
– Мама, ты требуешь от меня слишком многого, – вздохнул Михаил. – Я сказал тебе то, что думаю, и… и я понятия не имею, способен ли маркиз совершить столь гнусное убийство. Конечно, Монкур слабый человек и слишком много проиграл… но, черт возьми, это же не повод, чтобы действовать таким образом!
– К твоему сведению, людей убивали из-за куда меньших сумм, чем пятьдесят тысяч франков, – сказала Амалия. Баронесса поколебалась, но потом все-таки решилась и спросила: – Скажи, ты не хочешь перебраться к нам? Мы выделим тебе комнату, любую, какую хочешь. Просто у меня душа не на месте, когда ты не с нами. К тому же случилось такое…
– Мама, честное слово, ты зря беспокоишься, – проворчал сын, но по его голосу Амалия поняла, что он тронут. – Я не убивал графа, хотя первый готов признать, что тот был мерзавцем. А в ту ночь я просто решил прогуляться. В конце концов, есть у меня такое право?
«Уж не прогулялся ли ты до бульвара Османа?» – подумала Амалия. Но, зная характер сына, остереглась задать этот вопрос вслух.
В любом случае завтра она вплотную займется собственным расследованием. Если Михаил не хочет отвечать на ее вопросы – что ж, придется узнать ответы на них от других.
– Момент для нападения был выбран очень точно, – сказал Папийон на совещании в пятницу утром. – Готовясь к переезду, граф рассчитал всех слуг, кроме своего личного камердинера. Но его он отправил сопровождать тяжелобольного брата – и таким образом остался в доме один. В четверг слуга должен был вернуться, поэтому убийца, кто бы он ни был, понял, что ему надо действовать быстро. Согласно отчету врача, смерть графа наступила более чем за сутки до того, как было обнаружено тело, что приводит нас к ночи со вторника на среду. Последний раз графа видели живым около одиннадцати вечера во вторник, когда тот вышел из такси возле своего дома и расплатился. Водитель такси запомнил что-нибудь особенное, Мерлен?
– Нет. На всякий случай я спросил его, не видел ли он кого-нибудь возле особняка, не преследовал ли кто-нибудь их машину, но мужчина ответил отрицательно. Однако запомнил, что, когда отъезжал, граф сам отпирал входную дверь ключом.
– Разумеется, ведь в доме никого не было, – усмехнулся комиссар.
– А убийца не мог уже прятаться внутри? – высказал предположение Бюсси. – Допустим, он забрался в пустой дом, тут вернулся граф…
– Тогда изначально это все-таки не убийца, а грабитель, – ответил Папийон. – И к тому же дурак, если у него не хватило ума схватить цацки и затаиться, а потом, не потревожив графа, который вскоре лег спать, сбежать.
– А что, если грабитель произвел какой-то шум, граф прибежал и схватился с ним? Грабитель убил его, а потом перетащил в спальню.
– И где тут смысл? – Папийон пожал плечами. – Зачем терять время и устраивать совершенно бессмысленную инсценировку, когда в случае убийства самое благоразумное поскорее сделать ноги?
Молодые коллеги потупились, признавая правоту шефа.
– Кроме того, наши эксперты категоричны – нигде в доме нет следов убийства, кроме спальни, – добавил Папийон. – Итак, около одиннадцати вечера граф вышел из такси, расплатился, открыл дверь, поднялся к себе, почитал на сон грядущий газету «Фигаро» – ее нашли на столике возле кровати, а может быть, и не стал читать, сразу же лег спать. По словам слуги, его господин не любил ложиться после полуночи. Допустим, около полуночи Ковалевский уже спал. Вскоре в дом забрался некто, убил графа, забрал некоторое количество ценностей и ушел. Причем скрылся, судя по всему, через черный ход, ведь дверь там позже обнаружили открытой. Весьма возможно, что и в дом убийца вошел там же. Наш эксперт Вердаль осмотрел замки парадного и черного хода и высказывается вполне категорично: следов отмычки нет, обе двери открывали только родными ключами. Окна в доме закрыты, и наши эксперты, осмотрев их, опять же заявили единодушно: проникновения через них не было.
Комиссар сделал крохотную паузу.
– Теперь переходим к показаниям Розы Тесье. Около полуночи женщина заметила человека, который вертелся возле особняка графа. Примерно через полчаса она увидела, что мужчина бежит обратно, и на руке у него была кровь. Судя по ее описанию, это вполне может быть русский офицер барон Корф, который поссорился с графом за несколько часов до того. Ну, у кого какие соображения?
– Все сходится, – объявил Бюсси. – Убийца – он.
– У меня есть сомнения, – подал голос Мерлен. – Откуда офицер взял ключ? Зачем ограбление? Как-то все это не вяжется. И потом, если убийца проник в дом через черный ход, то показания Розы не стоят ничего, потому что она видела мужчину возле парадного.
– Ага! – многозначительно молвил Папийон. – Но мы не знаем точно, через какую из двух дверей проник в дом убийца. Это раз. Второе: когда барон, если это и впрямь он, бежал обратно, в руках у него ничего не было. Куда он дел деньги, драгоценности и эту чертову фарфоровую статуэтку высотой сантиметров в двадцать, изображавшую урок музыки?
– Все просто: графа ограбил не он, – сказал Бюсси.
– Поясни, – попросил комиссар.
– Убийца проник в дом, чтобы разделаться с графом. Выполнил задуманное и бежал через черный ход. Дальше, может быть, уже в среду некто заметил, что дверь черного хода приоткрыта, вошел в дом, понял, что в нем нет ни единой живой души, украл деньги и вещи и был таков.
– Тогда у нашего грабителя стальные нервы, – усмехнулся Папийон. – Рыться в столе, когда рядом лежит такой труп… На месте грабителя я бы не стал соваться в спальню, а от греха подальше пошел в кабинет и поискал бы там в ящиках бюро.
– А что, если у грабителя хватило сообразительности украсть только фарфоровую статуэтку? – предположил Бюсси. – Барон же унес деньги и ценности. Для отвода глаз. А спрятал их в карманах, ведь нередко в плащах имеются очень вместительные карманы.
– А ключ? – упрямо спросил Мерлен. – Ключ у него откуда?
– Не знаю. А не мог он случаем украсть его у графа прямо в клубе?
– Это мысль, – одобрил Папийон. – Надо будет попросить слугу проверить, все ли ключи графа на месте. Бюсси, тебе удалось выяснить что-нибудь насчет уволенных слуг Ковалевского?
– Проверяю, патрон, но пока все чисто. Никто из них ни в чем криминальном не замечен.
– Продолжай проверку, – распорядился Папийон. – А ты, Мерлен, дуй-ка в автомобильный клуб. Мне нужно знать, во что барон Корф был одет, когда во вторник вечером уходил оттуда. Особое внимание обрати на головной убор.
– Понял, патрон!
– Если мы припрем его к стенке, нам нужны железные доказательства. На одном свидетельстве Розы далеко не уедешь. Я уж молчу о том, как его воспримут добропорядочные присяжные заседатели, которые будут разбирать дело в суде… Все, вы свободны.
Оставшись один, комиссар достал свои записи и задумался, но буквально через минуту его потревожил телефонный звонок. На связи снова был префект полиции Валадье.
– Комиссар, как русское дело? Продвигается?
– Прогресс есть, – подтвердил Папийон, который отлично знал, что с чиновниками самое лучшее – говорить их же излюбленными штампами.
– Газетчики как с цепи сорвались, – пожаловался префект. – Еще бы, давно ничего похожего на сенсацию не было, а тут такое громкое убийство… Вам известно, что брат покойного уже пообещал через газеты награду тому, кто поможет полиции отыскать убийцу?
Ознакомительная версия.
