— О, замолчи! — перебила его девушка. — Не говори так. Должен же быть какой-то выход…
Но Мелисент не видела никакого выхода. Неумолимый рок должен был вернуть Жильбера Прескота домой и унести Элиса ап Синана.
— У нас еще есть немного времени, — прошептала девушка, крепясь изо всех сил. — Говорят, отец плохо себя чувствует, раны еще не зажили. Они приедут через неделю-другую.
— А ты будешь приходить? Каждый день? Как мне вынести все это, если я больше не смогу тебя видеть!
— Я приду, — пообещала она. — Ведь я тоже живу только теми минутами, когда мы вместе. Как знать, быть может, что-нибудь случится и мы будем спасены.
— О Боже, если бы мы могли остановить время и сделать так, чтобы твой отец вечно был в пути и никогда, никогда не приезжал в Шрусбери!
Через десять дней прибыл гонец от Овейна Гуинеддского. Он был наделен всеми полномочиями Эйноном аб Ителем, капитаном личной охраны принца. Гонца сразу же провели в караульное помещение крепости. Этот человек жил в приграничье, часто бывал по делам в Англии и потому прекрасно знал английский язык.
— Милорд, Овейн Гуинеддский передает вам привет через своего капитана Эйнона аб Ителя. Я уполномочен сообщить, что наш отряд остановился в Монтфорде. Завтра мы привезем лорда Жильбера Прескота. Но я должен сказать еще кое-что. Лорд Жильбер очень слаб из-за своих ран и перенесенных тягот, и поэтому большую часть пути проделал на носилках. До сегодняшнего утра все шло хорошо, и мы надеялись сегодня добраться до города и завершить нашу миссию, но лорд Жильбер захотел проехать последние мили верхом, не желая въезжать в свой город на носилках.
Валлийцы поняли Жильбера Прескота и не стали его удерживать. Прескот готов был перенести любые неудобства и подвергнуться опасности, чтобы въехать в Шрусбери, прямо держась в седле и показывая, что даже в плену он сам себе хозяин.
— Это похоже на него и достойно его, — сказал Хью, но почуял, что за этим кроется неладное. — Наверное, шериф переутомился? Что же случилось?
— Не успели мы проехать и милю, как лорд Жильбер потерял сознание и упал с лошади. Он не очень сильно ушибся, но рана в боку открылась, и он потерял много крови. Возможно, это был удар, так как, когда мы подняли лорда Прескота, он был очень бледный и холодный. Мы его хорошенько укутали — Эйнон аб Итель отдал свой плащ, — а потом уложили его на носилки и унесли обратно в Монтфорд.
— А он пришел в себя? Заговорил? — с тревогой осведомился Хью.
— Он в полном сознании с тех пор, как открыл глаза, и четко произносит слова. Мы бы подольше подержали его в Монтфорде, если бы возникла такая необходимость. Но лорду Прескоту не терпится добраться до Шропшира, поскольку он совсем близко. Если мы доставим его сюда завтра, как он того хочет, то причиним меньше вреда, чем если заставим его рваться домой и волноваться.
Хью, вполне согласный с этим мнением, покусывал костяшки пальцев, размышляя, как поступить.
— Вы полагаете, что этот удар может быть опасен? И даже смертелен?
Гонец отрицательно покачал головой:
— Милорд, шериф болен и сильно сдал, но, как вы сами увидите, ему, на мой взгляд, чтобы стать прежним, нужен только покой, время и хороший уход. Но это произойдет не так уж скоро и легко.
— Тогда пусть лучше шериф как можно скорее прибудет сюда, как он того желает, — заключил Хью. — Но он не поправится в этих холодных неуютных покоях, его нельзя везти в крепость. Я бы с радостью принял его у себя в доме, но самый лучший уход ему будет обеспечен в аббатстве. Лучше доставить его прямо туда, к тому же тогда его не придется нести на носилках через весь город. Я договорюсь, чтобы шерифу предоставили место в лазарете аббатства и позабочусь, чтобы его жена и дети находились в странноприимном доме, поблизости от него. А сейчас возвращайтесь к Эйнону аб Ителю и передайте ему от меня привет и благодарность. Попросите его доставить Жильбера Прескота прямо в аббатство. Я договорюсь, чтобы брат Эдмунд и брат Кадфаэль все приготовили к его приему. В котором часу вас ожидать? Аббат Радульфус непременно захочет, чтобы ваши люди у него погостили.
— Мы доберемся до аббатства к полудню, — ответил гонец.
— Хорошо! Значит, вы отобедаете с нами в аббатстве, перед тем как оставить шерифа в обмен на Элиса ап Синана.
Хью поспешил к леди Прескот, чтобы сообщить ей новости, которые она приняла с облегчением и радостью, хотя и встревожилась, услышав о плохом состоянии мужа. Она быстро собралась, чтобы вместе с сыном и падчерицей направиться в странноприимный дом аббатства и ждать там прибытия Жильбера. Хью проводил их туда и пошел посовещаться с аббатом относительно завтрашнего визита. Если Хью и заметил, что одна из дам, которых он сопровождал, бледна и безмолвна и что у нее блестят глаза не только от нетерпения, но и от слез, то не придал этому значения. Ибо дочь от первого брака, которую потеснил сын второй жены, вполне могла больше всех тосковать по отцу и так настрадаться в ожидании, что теперь мужество ей изменило и не было сил радоваться.
Между тем на большом дворе аббатства царили суматоха и оживление. Аббат Радульфус отдавал распоряжения и хлопотал, чтобы в его покоях накрыли стол для представителей принца Гуинеддского. Приор Роберт держал совет с поварами, желая получше накормить всех остальных сопровождающих Жильбера Прескота, и распоряжался о месте в конюшне для лошадей, на которых приедут гости. Брат Эдмунд готовил самую уединенную келью в лазарете, куда принесли легкие теплые одеяла и жаровню, чтобы подогреть воздух. Что до брата Кадфаэля, то он перебирал свои снадобья в сарайчике, подыскивая средства для открывшейся раны. Он не исключал того, что у Прескота было нечто похуже, чем просто обморок. Аббатству приходилось принимать и большее количество гостей, и даже особ королевской крови, но на этот раз в город возвращался главный в нем человек. Что касается валлийцев, которые столь добросовестно выполнили свои обязанности, сопровождая Прескота, то их следовало принять с почетом, как принцев крови, к тому же они являлись представителями Овейна Гуинеддского.
Элис ап Синан лежал в своей камере, уткнувшись лицом в соломенный тюфяк, сердце в своей груди он ощущал тяжелым и горячим камнем. Он видел, как ушла Мелисент, но не показался ей на глаза, чтобы не причинять такую же боль, какую испытывал сам. Уж лучше им вовсе не прощаться, тогда, по крайней мере, все ее мысли обратятся к отцу и она выкинет из головы возлюбленного. Напрягая глаза, он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Ее золотистые волосы в последний раз сверкнули на фоне серого дня. Мелисент ушла, и камень, который был теперь в груди у Элиса вместо сердца, сказал ему: все, на что он может теперь надеяться, — это мельком увидеть ее утром, когда его поведут из крепости в аббатство, чтобы передать Эйнону аб Ителю. А после того, если только не случится чудо, он, наверное, никогда больше ее не увидит.
Брат Кадфаэль стоял наготове вместе с братом Эдмундом на пороге лазарета, и они увидели приближающуюся процессию. Это было утром, как раз после окончания мессы. Впереди ехал капитан — доверенное лицо Овейна, чуть позади него как телохранитель — Элиуд ап Гриффит, с торжествующим выражением лица, а дальше — два старших офицера. За ними следовали два сильных горных пони с носилками, рядом для страховки шли помощники. Длинная фигура на носилках была плотно укутана и обложена таким количеством подушек, что казалась громоздкой, однако пони шли легко, так что, по-видимому, ноша была им не в тягость.
Эйнон аб Итель был высоким мускулистым человеком сорока с лишним лет — густые каштановые волосы, борода и длинные усы. Судя по его одежде и дорогой упряжи прекрасного коня, человек он был богатый и влиятельный. Элиуд спешился, принял поводья у своего командира и отвел коня в сторону. Хью Берингар подошел поздороваться со вновь прибывшими, за ним с радушным видом последовал исполненный достоинства аббат Радульфус. Эйнона и его старших офицеров ожидала неторопливая и церемонная трапеза, на которой должны были присутствовать леди Прескот, ее падчерица и сам Хью. Таков порядок, когда две стороны встречаются для достижения соглашения. Однако больше всего хлопот выпало на долю брата Эдмунда и его помощников.
Носилки отвязали и сразу же унесли в келью, специально подготовленную для больного. Эдмунд закрыл дверь, не впустив даже леди Прескот, которую, к счастью, задержал обмен любезностями. Надо было сначала раскутать и уложить Прескота и составить хоть какое-то представление о его состоянии.
Валлийцы укутали шерифа в плащ из овечьей шкуры. Воротник оказался заколот золотой булавкой с большой головкой, к которой была прикреплена тонкая цепочка. Все знали, что в Гуинедде добывают золото, — возможно, эта булавка из золота с земли Эйнона. Конечно, это был его плащ, и именно в него укутали Прескота. Эдмунд свернул плащ и положил на низкий сундук у кровати таким образом, чтобы видна была булавка, — иначе кто-нибудь мог уколоться. Жильбера принялись раскутывать, в этот момент глаза его медленно открылись и он сделал слабую попытку помочь монахам. Он сильно исхудал, на теле было несколько воспалившихся шрамов. В боку зияла рана, открывшаяся при падении. Кадфаэль осторожно сменил повязку. Больной так устал от всех этих процедур, что глаза его снова закрылись, он так и не сделал попытки заговорить. Наконец его уложили в теплую постель и хорошенько укрыли.
