Они распрощались с О’Рурком, и Бет проводила его до двери. Пока они беседовали, витраж успел заиграть другими цветами. Шаги Бет отдавались эхом, когда она шла через неф обратно. Джек заторопился к ней, и они уселись на постель.
— И все-таки Фрэнк мог обнаружить склеп.
Она устало взглянула на него:
— Как?
— Сам, какое-то время спустя. Может быть, под алтарем были плохо пригнанные половицы — одна или две. За семь-восемь лет Фрэнк запросто мог это заметить.
Бет снова занялась подсчетами.
— Так долго…
— А может быть, они действительно нашли его вдвоем.
— Думаешь, этот тип нам соврал? Но зачем?
— Не знаю. Но не исключено.
Джек понимал, насколько важен этот манускрипт для Бет. Ей нужно было знать наверняка, что в смерти отца нет ее вины. Должно было произойти что-то очень существенное, чтобы Фрэнк поколебался в вере, иначе он не провел бы последние годы в медленном угасании. Джек знал, что Бет невыносима сама мысль о постепенном разочаровании.
— Мы обязательно все узнаем.
Она покачала головой:
— Может, это не так уж и важно…
— Важно. Вот увидишь.
— Джек…
— Я скоро вернусь.
Исследовательский центр находился в светлом современном здании на окраине города. Сплошь из стекла, оно почти не отбрасывало тени, совсем как полуденное солнце. В вестибюле было полно людей в форме и лабораторных халатах. Джек вынул мелочь из карманов и прошел сквозь рамку металлоискателя, в то время как охранники просветили рентгеновскими лучами его сумку. На мониторе на мгновение отразился манускрипт, его замысловатые строчки.
Он шагал по стерильным коридорам, пока не нашел нужный кабинет. Приятель Питера оказался высоким мужчиной с уверенными манерами, в очках и белом халате. В темных волосах и бровях серебрилась седина.
Они обменялись рукопожатиями, и мужчина представился:
— Зовите меня Эш. А я думал, Питер хочет меня подставить.
— Может быть, и хочет, — отозвался Джек. — Но мое дело не терпит отлагательства.
Эш взглянул на манускрипт и ободряюще кивнул:
— Да, вы обратились по адресу. Сами знаете, у каждого предмета своя история. Как и у людей.
Он говорил негромко и с энтузиазмом. Джек наблюдал, как Эш берет манускрипт и подносит к свету, рассматривая строчки.
— Вам приходилось что-либо подобное видеть?
— Я в основном работаю с другим материалом: поддельные завещания, записки с требованием выкупа, а старые документы — это что-то вроде хобби. Ваш манускрипт — просто прелесть.
— Что вы собираетесь с ним делать?
— Нужно взять маленькую частичку пергамента, чтобы датировать манускрипт, и образец чернил для хроматографического анализа. А также мы сделаем соскобы с пятен.
— Сколько времени это займет?
— Боюсь, пару недель. Мы сейчас крайне заняты.
— Ничего страшного.
Эш увидел, что Джек разочарован.
— Вполне возможно, это фальшивка. Но такие штуки зачастую бывают интереснее подлинников, если задуматься. Зачем ее сделали, как, кто…
Джек явно не разделял энтузиазма исследователя, а Эш между тем продолжал:
— Только представьте себе все возможности. Викинги открыли Америку. Святой Павел проповедовал в Лондоне. Все, что вы хотели знать об истине и красоте. Можно отрезать кусочек отсюда?
Он открыл страницу с изображением растений — зеленый плющ распустил свои усики до самого края листа. Джек сдержанно кивнул, и Эш отрезал снизу полоску пергамента.
— На ней есть и чернила, и пигмент. Послание святого Павла к лаодикеянам называют подделкой, потому что оно является контаминацией цитат из прочих посланий, но в то же время почти все, что сказано у Матфея, заимствовано у Марка, или наоборот. О чем нам это говорит?
Джек подумал, что Питер прав — Сэнди наверняка понравился бы этот страстный ученый. Только вот, слушая его, он начал сомневаться в правомерности собственных надежд, возлагаемых на манускрипт. Фальшивка не поможет Бет. Это хуже чем ничего.
Не ожидая услышать ответ, Эш снова указал на страницу:
— Еще кусочек для углеродной экспертизы. Грязь и пыль. И если можно, краешек обложки.
Джек кивнул, и Эш отделил скальпелем треугольный кусочек пергамента. Вдруг глаза его округлились, на лице застыло выражение испуга.
— Что это?
В разрезе между слоями кожи показалось что-то белое, словно обнажившаяся кость. Эш встряхнул манускрипт, и в прорехе показался уголок бумажного листа.
— Смотрите, тут что-то есть.
Он отодрал край обложки. Пергамент зашелестел, и на пол скользнул листок бумаги, сложенный пополам.
Джек подобрал его и развернул. В голове у него была единственная мысль: «Фрэнк». Фрэнк все-таки оставил записку. Кто бы то ни было, но оставил.
Витиеватый почерк, черные чернила, обращение и подпись, похоже на письмо. Джек понял, что написано по-английски, но прочесть не мог. Он до боли в глазах всматривался в текст — бесполезно. Он как будто снова вернулся в детство и заподозрил некий всеобщий заговор.
Джек еще раз рассмотрел каждую букву в надежде разобрать хотя бы имя — автора или адресата. Единственное, что можно было легко разобрать, это дата: 1781 год.
Это не мог написать Фрэнк. Письмо было старше не только церкви, но и самой колонии.
— Что это? — спросил Эш.
В его голосе прозвучал живейший интерес. Думал ли он, что письмо — это часть некоей сложной мистификации? Или его рассказ о подделках был неискренним? Возможно, он уловил за всем этим что-то действительно древнее и таинственное.
— Похоже на письмо, — сказал Джек.
— Да. Дайте-ка посмотреть…
Эш мог бы прочитать текст прямо сейчас, но Джек инстинктивно сунул письмо в карман — Эшу-цинику он доверял куда больше, чем Эшу-энтузиасту. Хотелось разобраться с письмом самостоятельно.
— Нет-нет. Ничего особенного.
— Не хотите, чтобы я его датировал?
— В этом нет необходимости. Простите, но мне нужно идти.
Эш странно взглянул на него:
— Что ж… Увидимся в выходные.
Джек сунул манускрипт в сумку и взял протянутую Эшем визитку с изображением глаза и лупы. Направляясь к посту охраны, он подумал, что ровный свет, больничная чистота и беспощадное отношение к секретам не подходят для древней книги. Джек собирался до всего докопаться сам.
Пот заливал глаза, когда он сел в машину и развернул листок. В верхнем левом углу, судя по всему, адрес. Текст расплывался, и Джек понял, что нужно успокоиться. Взгляд уловил повторяющееся сочетание букв. Имя? Бр… бра… брат. Письмо было адресовано некоему «брату» — монаху. И этого оказалось достаточно. Джек начал читать:
«Брату Констану,
орден Саула и Святого Павла, Лендс-Энд,
28 февраля 1781 года.
Дорогой брат Констан!
Хотя я и не удостоен высокой чести быть с вами знакомым, повсюду известна ваша репутация высокообразованного человека, который, несомненно, затмит своего покорного слугу во всех отношениях, за исключением возраста. Поэтому я взял на себя смелость представить вашему вниманию манускрипт, который я приобрел на аукционе у мистера Бейкера пятнадцать лет назад за крупную сумму. В описании этот манускрипт был назван алхимическим текстом или же хрониками Атлантиды.
С самого начала сей документ как будто очаровал меня своим великолепным исполнением; я восхищался энтузиастом, создавшим его, но очарование вскоре угасло и продолжает угасать, ибо я не знаю (хотя и должен) его истинного значения и природы. Манускрипт подобен прекрасной церкви или дворцу, которыми можно восхищаться годами, до тех пор, пока кто-либо не задумается о том, какие сокровища лежат внутри; и теперь, задумавшись об этом, я не в силах более наслаждаться обладанием, пока манускрипт не будет переведен.
В попытках перевести его я провел много лет, испробовал много различных способов, а именно: книги на разных языках, математические таблицы, каббалистические знаки, тайнопись и так далее; также я показывал манускрипт некоторым моим коллегам, и все они проникались внезапной и сильной скорбью. К письму я прилагаю этот в высшей степени странный документ и надеюсь, что вы преуспеете там, где все остальные потерпели поражение, и что я избавлюсь наконец от своего наваждения.
С глубочайшим уважением к вам,
Джон Джонсон».
Это было удивительно — еще не устоявшаяся орфография, восхищение при описании манускрипта, тайны алхимиков, сокровища Атлантиды и некий человек, долгие годы пытавшийся расшифровать текст. Самое главное, у монаха появилось имя — брат Констан. Переводчик, коллега Джека. Постоянный в изменяющемся мире. Он получил манускрипт в 1781-м, через четыре года после того, как начал переводить Библию, и эта рукопись вынудила его свернуть с избранного пути. Монах перевез ее из Корнуолла в Сидней, засел с ней в склепе, а потом спрятал под камень — но зачем? Чтобы скрыть навеки, уберечь мир от ее секретов, от «внезапной скорби»? Или чтобы дождаться преемника? Если Фрэнк не сумел разгадать тайну, это должен сделать он, Джек. Он перечитал письмо, надеясь отыскать подсказку. Он непременно что-нибудь найдет. Он уже знает, откуда у брата Констана появился манускрипт и где его взял Джон Джонсон.
