Коллежский советник сообщил о поручении губернатора найти убийц городового Одежкина. И об участии в дознании петербургского сыщика Лыкова. Изложил он и новость о пребывании в Нижнем шайки беглых каторжников. Их и подозревают в преступлении. Лыков бегло изложил по памяти дело Разъезжалова, напомнив коллегам, с каким негодяем придется иметь дело. И попросил господ приставов ориентировать своих людей. Нужно усилить паспортный режим, и без того строгий. Искать трех злодеев, приметы одного из которых весьма заметны. А через два дня будут и фотографии подозреваемых. Сыскная полиция начнет работать своими методами. А наружная – своими: обходы питейных заведений и меблированных комнат, облавы в ночлежках, проверка подозрительных. Надо привлечь дворников и рядских сторожей, старост рабочих артелей, смышленых приказчиков, коридорных гостиниц, половых в трактирах. Все должны открыть глаза и уши. Не только те, кто носит полицейский мундир, но и благонамеренные лица, которые по работе сталкиваются с приезжими. И тогда задержание злодеев лишь вопрос времени.
Особо Лыков остановился на возможных жертвах гастролеров. В ярмарку в Нижнем Новгороде скапливаются значительные ценности. Приезжают купцы и просто гуляки с большими сумами. Лавки наполнены дорогостоящими товарами. А тут еще выставка! Там одного золота на десятки тысяч рублей. В трех павильонах лежит, и без особой охраны. А еще есть серебро, платина, самоцветы, бесценные бухарские ковры… Опасные люди поселились где-то и сейчас планируют свои налеты. Надо их упредить.
На слова Алексея почему-то обиделся пристав выставки Муханов. Человек недалекий, он воспринял слова петербуржца как критику в адрес выставочной полиции. И долго бубнил, как хорошо у них поставлена охрана, сколько постов и караулов заведено; спичечную коробку нельзя вынести! Наконец Яковлев прервал его и приказал всем взаимодействовать с Лыковым. А проще говоря, делать все, что он потребует.
Началась рутинная работа. Полиция провела облавы во всех известных ей притонах. Убийство товарища всколыхнуло служивых, и они взялись за дело всерьез. Были схвачены несколько крупных мазуриков, прибывших на ярмарку поживиться. В Подновье накрыли даже шайку беглых сахалинских поселенцев под командой Ваньки Длинновязого. Паспорта при прописке теперь смотрели чуть не под лупой.
Сыскные поселили в ночлежные дома своих осведомителей, допросили барыг и держателей игорных заведений. Еще они попытались обнаружить автора анонимки. «Добрый Желатель» видел Разъезжалова с шайкой лично. Кто он? Но здесь люди Прозорова зашли в тупик. Почерк незнакомый, раньше нигде не встречался. И анонимок таких никогда прежде не поступало.
Два дня прошли в напряженном поиске. Алексей с утра приходил в полицейское управление. Он изучил журналы происшествий всех частей, искал, нет ли где важной подсказки. Но журналы были заполнены всякой ерундой. Венгерская подданная Анна Вейс заявила, что забыла в бане Кочетовой золотую цепочку в тридцать рублей, а когда хватилась, той уже нигде не оказалось. Мещанин Дудырев в пьяном виде ночевал на гауптвахте, где с него неизвестные сняли клеенчатые сапоги стоимостью в пятьдесят копеек. У виленского первой гильдии купца Янкеля Пейсаховича похищено виксатиновое новое дождевое пальто на гладком сером ластике, с капюшоном. Произведенным дознанием выяснено, что пальто висело на улице на двери как образец для торговли. Хозяин и приказчик были заняты с покупателями, в какое время пальто и похитили. Вещь не найдена, виновные дознанием не обнаружены…
Из такой рутины и состояла служба сыскной полиции. Лыков хорошо знал это, поскольку испытал смолоду на собственной шкуре. Убийства с погонями, перестрелки – это для бульварных романов. А в жизни все скучно и просто. Вот и сегодня то же самое. У отставного флотского подшкипера похищен «чумадан» (так в протоколе!) с носильными вещами. Обокрали и надворного советника Ленина: стибрили никелированную мыльницу, мелкие калоши № 12, черную фаевую фуражку и пять фунтов чаю фирмы Целованьева и Сергеева. Содержательница Рахиль Щавинская доносила о бегстве проживающей у нее проститутки крестьянской девицы Угодниковой. А в пивной Медведева при облаве нашли проживающую в виде прислуги вдову нижнего чина Лукьянову. Ее весной исключили из разряда гулящих по личному заявлению, но, по собранным сведениям, в пивной она занималась тайной проституцией, за что и привлечена к ответственности по статье 44…
По вечерам сыщик объезжал части. Полицейская служба тяжелая. Каждый вечер в половине десятого чиновники обязаны явиться с рапортом в часть. Включая околоточных надзирателей. После рапорта они получают от пристава приказания, и бдения их могут продолжаться хоть до утра. Все в воле начальства. Но и само оно никогда не отдыхает. Прием посетителей в канцеляриях частей ведется ежедневно до десяти часов ночи. На нем обязан присутствовать или сам пристав, или кто-то из его помощников. Нет покоя даже полицмейстеру! Дежурные при частях телефонируют в городское полицейское управление обо всех произведенных арестах. Так продолжается до одиннадцати ночи. А после этого времени дежурные обязаны сообщать уже лично начальнику полиции, на квартирный аппарат. Даже если в холодную взят жалкий босяк за пьяные дерзости. Вот и будят несчастного полицмейстера несколько раз за ночь. Ничего не поделаешь – служба.
Лыков слушал рапорты околоточных, разбирал вместе с Прозоровым арестованных на ярмарочной гауптвахте. Это не давало никаких подсказок в деле убийства городового Одежкина. Пока не давало. Уже опытный сыщик, Алексей понимал, что он может так ничего и не найти. Но может и отыскать, если будет внимателен.
Благово говорил: когда ведешь дело об убийстве, надо поднять и перевернуть все камни. Следуя этому, Лыков побеседовал с начальством и товарищами Одежкина. Пристав Второй кремлевской части коллежский секретарь Богородский дал покойному развернутую характеристику. Заурядный, добросовестный, немного ленив. Может дать потачку ворам? Ну, не исключено… Вот брат его, Иван, что уехал на похороны – тот, говорят, другой. Мимо не пройдет. А Яков иной раз и на лапу брал. Ну так все берут, когда можно! Правда, послужной список у него хороший. Есть даже благодарность от полицмейстера – за умелую распорядительность при поимке испугавшейся лошади. Рубль награды заслужил. Чего такого мог сделать Яков, чтобы его убили? Непонятно…
Товарищи были еще категоричнее. Человек как человек. Чтобы Яшка голову сунул куда не надо? Такого отродясь не было! Осторожный, даже робкий. Ссор ни с кем не заводил. Давеча с мастеровыми не поладил, и то испугался, не довел до протокола. Иван приходил в часть и стыдил его. Ты, мол, в форме – власть представляешь. Держись бойчее! Лыков захотел поговорить с таким братом, но передумал. Установлено, что в день смерти Якова они с Иваном не встречались. Пусть хоронит…
На третий день курьер привез из Департамента полиции литографированные материалы на Разъезжалова. В том же пакете были и карточки самого убийцы, его помощника Федьки Банкина и московского налетчика Пашки Черемиса. Карточки Алексей сразу же переслал полицмейстеру, а материалы тщательно изучил. И быстро наткнулся на важный факт. По делу о расправе над Поливановыми проходил некто Егор Саласкин. Держатель судной кассы и, видимо, скупщик краденого. При обыске у него обнаружили купоны от процентных бумаг, похищенных с места преступления. Саласкина сначала пытались привлечь как соучастника, потом изменили статус на свидетеля. Но займодавец не стал ни тем, ни другим. Вывернулся. Разъезжалов его не продал. Ну, купил купонный лист у незнакомого человека… На нем не написано, что украден! Оставленный «в сильном подозрении», Саласкин продолжил заниматься ростовщичеством. Его фамилия встретилась сыщику вчера, когда он просматривал журнал происшествий Макарьевской части. Временно-московский второй гильдии купец Егор Саласкин подал заявление о пропаже у него пиджака на ордынской овчине, крытого казинетом. И еще серебряного жетона в память Александра Третьего с надписью: «Весь мир скорбит о Твоей кончине, слезы проливает Твой верный народ». Про жетон, правда, потом исправился, сказал, что отыскал; а пиджак так и исчез… Произведенным дознанием виновные не обнаружены.
Лыков отправился поглядеть на барыгу. Тот был прописан в гостинице «Двухсветная» Ермолаева. Там же держал кассу и выдавал ссуды. Саласкин оказался у себя в номере. Полный, с красным лицом и бегающими хитрыми глазами – типический блатер-каин![12]
– Что желает ваша честь? – спросил он, оглядывая гостя с подозрением.
– Я чиновник особых поручений при губернаторе, надворный советник Лыков. По поводу вашего заявления о пропавшем пиджаке. Его превосходительство велел проверить деятельность сыскной полиции. Поступают жалобы на ее нераспорядительность. Вот и вашу вещь не нашли… Желаете подать претензию?
