Ознакомительная версия.
– Прошу, Григорий Григорьевич. Вот что мы тут обнаружили. Целиком благодаря господину Гиляровскому!
Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Скорее Теллер должен был бы приписать всю заслугу обнаружения подземного хода себе, подчеркивая как раз мою ненужность в роли расследователя. Это было бы логично. Какая любезная муха его укусила? Впрочем, скорее всего на старшего цербера повлияло появление хозяина, подумал я. Вероятно, вчера Елисеев как следует поговорил со своим охранником. А это значит, что пока мы с Теллером будем оставаться с глазу на глаз, он будет плевать ядом, словно пресловутая индийская змея. Но стоит ему увидеть Елисеева, как он тут же обратится в милого и безвредного «ужика».
– Что это такое? – спросил Елисеев, приблизившись.
– Подземный ход.
– Так-так-так… – Елисеев заложил руки за спину и нервно защелкал пальцами, – И куда он ведет? Вы уже выяснили, Федор Иванович? И вообще… как это оказалось возможным, что подземный ход обнаружен только сейчас?
Теллер стоял, глядя прямо перед собой. Со стороны могло показаться, что он покорно и молча переносит взбучку от хозяина. Но я заметил, как запульсировола жилка на его правом виске – точно как в тот день, когда мы препирались в воротах забора. Я покосился в сторону Елисеева, пытаясь понять, понимает ли он, что вся покорность его старшего охранника – это скорее тщательно скрываемое бешенство? Может, Елисеев и понимал, но, чувствуя свою власть, совершенно не обращал внимания.
– Ход ведет в подвал соседнего дома, – сказал я.
Тут же оба – Теллер и Елисеев – резко ко мне обернулись.
– Вы знали? – спросил Елисеев. – Вы заранее знали про ход?
– Узнал вчера, – махнул я рукой. – Уверен, именно этим ходом воспользовалась девушка, изображавшая призрака.
Теллер сухо кивнул, соглашаясь. Кажется, его сонливость совершенно прошла.
– И, скорее всего, именно этим ходом сегодня ночью сюда должен был пробраться еще один призрак – на этот раз мужского пола.
– Что-о-о?! – удивился Елисеев. – И это вам стало известно тоже только вчера, Владимир Алексеевич?
– И это, – кивнул я. – Мало того, я предполагаю, что этот юноша вполне мог спрятаться где-то в магазине. Если, конечно, охрана не поймала «нового призрака» и не заперла в какой-нибудь подсобке. Вы, Федор Иванович, какой-то сонный сегодня. Не гонялись ли ночью за очередным призраком?
С этими словами я повернулся к Теллеру и уставился на него.
– Бросьте, Гиляровский, – с раздраженной улыбкой ответил охранник. – Я еще полчаса назад ответил вам, что ночью никто на вверенную мне территорию не проникал. И никаких молодых людей мы не задерживали. А что я делал – спал или нет – это, простите, мое личное дело. Спал дома!
Елисеев кашлянул, привлекая мое внимание. Он покачал головой, как бы давая понять, что мои подозрения в отношении ночного времяпровождения Теллера беспочвенны.
Ну что же, возможно, Теллер говорил чистую правду. Борис ведь мог снова струсить и вообще не проходить потайным ходом. Может, он всю ночь бродил по ночным московским улицам! И кстати, то, что юноша не вернулся на Каланчевку, могло означать, например, что эта прогулка ничем хорошим для него не кончилась. Возможно, обобранное до последней нитки тело Бориса найдут в каком-нибудь переулке уже завтра или послезавтра. А может, оно бесследно растворится в московском придонном иле – как это бывало уже не раз с теми, кто вот вроде еще вчера жил, имел свою историю, прозывался нормальным человеческим именем, а потом раз – и пропал, пропал бесследно, как будто утащили его на дно злые и безжалостные московские черти, каких в Первопрестольной по разным темным углам таилось немало – я сам был тому свидетелем. Был человек, и нет его вообще. Как и не было.
– Ну, хорошо, – пожал я плечами. – Один ход мы нашли. Давайте уж заодно найдем и второй.
– Второй? – удивился Елисеев. – Есть еще и второй?
Он снова остро взглянул на Теллера. Да, похоже, его вера в эффективность своего сотрудника была мной сильно подорвана.
– Есть, – кивнул я.
Теллер молчал, уставившись взглядом в стену.
– Где же? – спросил Елисеев.
– Не могу сказать точно. Мне известно только, что он ведет в помещение, где содержатся собаки. У вас тут есть псарня, Григорий Григорьевич?
– Погреб с окороками, – быстро сказал Теллер. – Терьеры.
– Ага, – понимающе процедил Елисеев. – Погреб. Да, Владимир Алексеевич, у нас действительно есть и такое помещение. С собаками. Пойдемте!
Он резко развернулся и пошел к лестнице. Теллер метнул в меня взгляд убийцы и жестом пригласил следовать за хозяином.
Мы снова поднялись в коридор, потом прошли еще несколько метров и уткнулись в дверь, обитую брезентом, под которым, вероятно, шел слой ваты.
– Теллер, откройте! – скомандовал Елисеев, остановившись.
Старший охранник с трудом открыл эту плотно подогнанную дверь. Я сразу услышал далекий лай собак.
– Звуковая изоляция? – предположил я.
Елисеев кивнул.
– Да. Лишний шум. Нам ни к чему.
Он говорил отрывисто и без эмоций – вероятно, сильно рассердившись. Впрочем, это была не моя забота. На плане Мураховского этот ход был нарисован очень приблизительно – и почему-то вел не в подвал одного из соседних домов, как тот, что выходил в мадерную, а прямо на улицу.
Мы стали спускаться по деревянной лестнице, рядом с которой шел покатый настил – вероятно, для тачек или тележек. И чем дальше мы спускались, тем громче становился лай нескольких собак. Наконец мы дошли до небольшой площадки, за которой была еще одна дверь, обитая брезентом, проложенным ватой.
– Приготовьтесь, – сказал Елисеев, – сейчас будет довольно шумно.
Он кивнул Теллеру, и тот потянул ручку на себя.
Лай сделался оглушительным. Я сделал шаг и оказался в очень странном месте.
Это был большой подвал со сводчатым потолком, крашенным в белый цвет. Несколько ламп по стенам ярко освещали подвешенные к потолку ряды крючьев, на которых висели окорока самых разных размеров – объединяло их только то, что они издавали одуряющий запах. А под этими окороками стояли столы, и на каждом – собака, терьер, прикованные тонкими цепочками к скобам в столешницах. Собаки вели себя странно – они крутились на столах и лаяли, причем смотрели вниз, на пол. Огромные размеры каменного заштукатуренного подвала и сводчатый потолок служили резонатором для их лая – оттого он и оглушал с первого же мгновения.
Елисеев что-то начал говорить, но я не расслышал его слов. Потом он взял меня под руку и повел куда-то. Теллер, морщась, последовал за нами. Мы дошли до двери с окошком, Теллер снова распахнул ее перед нами. Это была небольшая каморка, вся меблировка которой состояла из стола и стула. На стуле дремал молодой человек с курносым носом и редкими волосами. Елисеев что-то крикнул своему старшему охраннику и сделал знак рукой. Тот моментально захлопнул дверь, которая изнутри также была обита ватой и покрыта брезентом.
Теперь громовой лай стал намного тише и мы могли слышать друг друга. Я подошел к двери и выглянул в окошко – отсюда было хорошо видно весь зал с его удивительными, как бы танцующими терьерами. Кажется, стекло было непростое, а выпуклое – отчего его небольшой размер не ограничивал угла зрения, а наоборот, расширял его.
– Что это за место, Григорий Григорьевич? – спросил я.
– Обыкновенный погреб. Для хранения окороков и прочих мясных изделий. Тех, конечно, которые можно хранить.
– А собаки? – поинтересовался я, отрываясь от вида в дверном окошке.
– Против крыс.
– Но разве крысы смогут достать подвешенный окорок?
Теллер, сложив руки на груди, рассматривал очнувшегося от дремоты курносого, который затравленно косился на Елисеева, не понимая – то ли ему вскакивать и виниться за сон на рабочем месте, то ли молиться, чтобы хозяин не заметил такой оплошности – тем более что Григорий Григорьевич, казалось, не обращал на него никакого внимания.
– Крысы все могут. Крысы умные, – ответил вдруг Теллер и прямо посмотрел на меня.
– Крысы пытаются использовать более простой путь – по ножкам столов, – сказал Елисеев. – Но тут их встречают терьеры. Дело в том, что собаки здесь не для того, чтобы охранять мясо. В данном случае мясо в подвале не только хранится, но и служит приманкой для крыс. Собаки здесь для того, чтобы истреблять грызунов. Сейчас они все концентрируются в одном месте. Но в начале каждого часа служащий выключает в погребе свет. – Елисеев пальцем указал на рычаг, торчащий из жестяной коробки. – В темноте крысы пытаются пробраться на столы и при этом избежать собак. Они атакуют. Однако терьеры специально были выведены в Англии для охоты на крыс – всего два заводчика тренируют терьеров таким образом. Через пятнадцать минут свет включается, и служитель идет собирать задушенных терьерами грызунов. Мешки хранятся на специальном леднике до конца смены, чтобы не завоняли, а потом сжигаются в печи в трех кварталах отсюда. Таким образом, мы не даем крысам разбежаться по всем нашим помещениям.
Ознакомительная версия.
