Имеются сомнения относительно способности промышленности длительное время поддерживать нужды фронта в случае большой европейской войны, однако, по моему мнению, эти способности могут оказаться значительно выше, чем ожидается.
В целом новые промышленные районы производят потрясающее впечатление: русским удалось сделать за 7 лет столько же, сколько Америке за 40 – начиная с 80-х годов прошлого века. (12 марта 1937 г.)».[59]
Революционное наследство
Итак, последователи Троцкого тайно организовывались, пополняя свои ряды всеми теми, от кого освобождался государственный и партийный аппараты, и сначала пытались вредительством добиться ситуации, когда народ, не выдержав напряжения индустриализации и коллективизации, сам свалит сталинский ЦК. Не дождались. Троцкий из-за границы потребовал активных действий, включая индивидуальный террор. Немного о нем.
Надо сказать, что, начиная от Ленина, индивидуальный террор у большевиков не считался действенным средством политической борьбы, однако в среде еврейских революционеров (особенно сионистов) террор был обычным способом устранения противников.
С начала гражданской войны террором как средством подчинения себе пользовались и белые, и красные. Но большевики все же пытались поставить террор на законные основания, благо необходимые законы принимались Советской властью без проблем. Но этого террора – посредством рассмотрения дел в судах – троцкистам было мало.
Несмотря на то, что Советская Республика сформировала все необходимые судебные органы, Троцкий добился у Ленина создания собственного ревтрибунала при РВС и пользовался им для целей личного террора. К примеру, в годы Гражданской войны на Южном фронте у Сталина создавались кавалерийские корпуса, первым из которых командовал выдвиженец Сталина – Думенко, замом его был Буденный. При создании второго корпуса Буденный стал командиром первого и на базе корпуса впоследствии развернул 1-ую Конную армию, которая в 1920 г. привела в ужас поляков и заставила задуматься над изменением тактики весь военный мир. А 2-й корпус Думенко был передан на Кавказский фронт, которым командовал выдвиженец Троцкого – Тухачевский.
В 1920 г. газеты сообщили:
«Комкор Думенко, начальник штаба Абрамов, начальник разведки Колпаков, начальник оперативного отдела Блехерт, комендант штаба Носов, начальник снабжения 2-й бригады конкорпуса Кравченко вели систематическую юдофобскую и антисоветскую политику, ругая центральную Советскую власть и обзывая в форме оскорбительного ругательства ответственных руководителей Красной армии жидами, не признавали политических комиссаров, всячески тормозя политическую работу в корпусе… Лишить полученных от Советской власти наград, в том числе ордена Красного Знамени, почетного звания Красных командиров и применить к ним высшую меру наказания – расстрелять… Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Председатель А. Розенберг, члены А. Зорин, А. Чуватин»[60]
И всех их расстреляли, хотя Сталин месяц упрашивал Правительство отменить этот произвол и перевести Думенко снова к нему на Южный фронт.[61]
Если личный ревтрибунал не мог добраться до неугодных Троцкому людей (совершенно не было никаких мало-мальски законных оснований), то троцкисты действовали без судебных формальностей. К примеру, проверив дивизию Щорса, прекрасно сражавшуюся на Украине с петлюровцами, выдвиженец Троцкого, член военного совета 12-й армии Аралов нашел, что в дивизии сильно развит «антисемитизм», но заменить командование дивизии, сформированной Щорсом из партизанских отрядов, было не просто: партизаны своих командиров так просто бы не отдали.
Тогда в тылу, в городе Ровно, вдруг убивают на улице командира Новгород-Северского полка дивизии Щорса Черняка, а сразу за ним умирает от отравления командир бригады Боженко. ЧК проводит расследование, но убийц «не находит». А затем после боя одесский уголовник Павел Самуилович Танхиля-Танхилевский, инспектор реввоенсовета 12-й армии, выстрелом в затылок убивает Щорса. Убийство Щорса выдают за смерть в бою, чему помогает еще один «герой гражданской войны» – Дубовой.[62]
Интересно, что когда Дубового в 1937 г. арестовали, то он взял это убийство на себя – сознался в том, что это он убил Щорса, хотя следствию его признания не были нужны. Тут все дело в особенностях тогдашнего уголовного закона.
Дело в том, что Якир, чтобы удержать Дубового в заговорщеской организации троцкистов, шантажировал его документами об этом убийстве. Попали ли эти документы к следователям после ареста Якира, Дубовой не знал. Если бы НКВД это дело вскрыло само, то Дубовой, как соучастник Танхилевского, предстал бы перед судом не только как заговорщик-троцкист, но и как старый террорист троцкистов. А у Дубового имелся свой правдоподобный и чисто уголовный мотив убить Щорса. Дивизия Щорса входила в 1-ю армию, которой командовал Дубовой. Эту армию расформировали, а Дубового назначили в дивизию к Щорсу заместителем, что Дубовому, безусловно, было очень обидно. Вот он и признался, что «убил» Щорса из карьеристских мотивов. После убийства прошло 18 лет, а срок давности по уголовным преступлениям был 15 лет и хитрого Дубового за это признание не только не судили, но оно и не вошло в обвинительное заключение. Что, впрочем, хитрому Дубовому помогло мало. Ныне Дубовой стал, разумеется, жертвой сталинизма.[63]
Нельзя забывать и о странной смерти М.В.Фрунзе, последовавшей с помощью врачей почти сразу же, как только Фрунзе осмелился занять должность Троцкого.
Поэтому, собственно, нет ничего удивительного в том, что позже троцкисты признались и в убийстве Кирова, и в том, что их врачи «залечили» М. Горького, его сына и В. Куйбышева.[64] Для троцкистов это было делом обыкновенным.
Следует сказать, что благоприятной почвой для терроризма была особого рода безнаказанность, которую создал Троцкий для своих людей. Красная Армия при нем не очень сильно отличалась от банды, захватившей власть в городе. Вот, к примеру, сообщение из Владимирской газеты «Призыв» за 3 июля 1922 г.:
«Наши красные гусары, кавалеристы одного из кавполков, стоящих во Владимире, решили тряхнуть стариной, размахнуться во всю военную мощь, показать свою молодецкую удаль.
И показали.
Группа лиц, возглавляющих кавполк, забралась в «кафе-питейную», напилась вдребезги пьяная и устроила скандал. Поколотила официанта и содержателя кафе за предоставление счета в 60 000 000 рублей за вино и закуски. Потребовала от пианиста гимна «Боже, царя храни». Тот отказался. Тогда эта пьяная компания сама мастерски выполнила гимн, видно, не забылись старые мотивы. Но этим безобразия не кончились. Один из «господ» военных вздумал въехать на лошади в кафе, и, когда присутствующий тут член Губисполкома попробовал его остановить, тот порвал у него мандат, оскорбив в лице члена весь Губисполком. Дебош закончился скачкой по улице III Интернационала».
Я даю эту заметку, чтобы вы обратили внимание на то, что в ней нет строк, обычных для такого случая в любой стране. Нет возмущения корреспондента типа «куда смотрит Советская власть?!» Советская власть-то там как раз оказалась в виде члена Губисполкома, но вы же видели, как с ним поступили.
А вот пишет о событии 7 ноября 1927 г. Виктор Резун, бывший неудачливый советский разведчик, сбежавший на Запад и ставший там автором довольно глупых книг. Но и в навозной куче бывает жемчужное зерно: если о преступлении расскажет преступник, то это будет одна история. А если расскажет потерпевший, то это будет совсем другая история. Чтобы меня не заподозрили в предвзятости, историю эту рассказываю не своими словами, а цитирую историков, которые всей душой любят Троцкого, любят бюрократию, которую насаждал Троцкий, любят трудовые армии, любят казармы и нары для всего населения страны, любят рабство.
Правда, сами они солдатами трудовых армий быть не желают.
Итак, книга «Измена родине» В. Рапопорта и Ю. Алексеева (с. 292):
«Утром праздничного дня начальник Академии им. Фрунзе Р.П. Эйдеман вручил трем своим питомцам специальные пропуска и приказал немедля отправиться на задание. (Задание – почетный караул при Сталине – Ю.М.) Слушатели – вместе с Охотниковым – были отобраны Владимир Петенко и Аркадий Геллер – со всех ног кинулись на Красную площадь. На территорию Кремля они проникли беспрепятственно, но у деревянной калитки туннеля, ведущего на трибуну Мавзолея, вышла заминка. Охранник-грузин отказался их пропустить. Горячие парни, участники Гражданской, не спасовали перед наглостью чекиста. Они отшвырнули его, сломав при этом калитку, и бросились вперед. Через несколько секунд они были за спинами стоявших на трибуне. Охрана накинулась на новоприбывших. Вырвавшийся Охотников подскочил к Сталину, которого счел виновником этой провокационной неразберихи, и кулаком ударил его по затылку…»
