— Где Роуз хранила свои вещи?
— Вот здесь, как и все мы, — сказала Нэнси, распахивая скрипящую дверцу небольшого фанерного шкафа, выкрашенного в мягкий зеленый цвет, и показывая на верхнюю полку. — Вот эти вещи ее.
Там лежала аккуратно сложенная жалкая стопочка вещей: корсет со шнуровкой на спине, ситцевая нижняя юбка, хлопчатобумажная сорочка, еще одна штопаная нижняя юбка, две пары простых чулок, две выношенные верхние юбки, одна из темно-синей шерстяной ткани, другая из полосатого хлопка, и два лифа. Агнесс узнала в них рабочую одежду Pop. Больше ничего не было.
Агнесс показала на юбки и лифы:
— Припоминаю, что у нее было выходное платье из голубой шерсти. Верно?
Нэнси взглянула на полку и кивнула:
— Я не смотрела раньше. И нет ее плаща со шляпкой и хороших ботинок. Наверное, она в них сбежала.
— Разве не должно быть больше вещей? Белье, ночная рубашка? Здесь ничего этого нет.
— Наверное, — неуверенно сказала Нэнси. — Я не подумала.
— И у нее не было ничего личного — писем, бумаг, сувениров от семьи?
Нэнси посмотрела на полку и покачала головой: — Если и было, я никогда не видела.
— Должно же у нее быть что-то, — осторожно настаивала Агнесс. — Если здесь ничего нет, то она, скорее всего, унесла все с собой, а это означает, что возвращаться она не собирается.
Она помолчала, глядя на жалкие тряпки, затем перевела взгляд на другие, нижние полки, где вещей было побольше. Очевидно, они принадлежали Нэнси и Дорис. Все было аккуратно сложено, вопреки ожиданиям миссис Тули. Взглянув на Нэнси, Агнесс заметила странное выражение в ее глазах:
— В чем дело? Еще что-то исчезло?
— Нет, миссис Мидоус. Ничего такого. Просто вы меня спросили, и я вспомнила кое-что, только это случилось совсем в другом месте. Я не посмотрела, он все еще там или нет. Пожалуйста, не ругайте меня за то, что я не сказала раньше.
— Ты о чем?
— Неделю назад, когда я меняла постельное белье, я нашла его под матрасом — кошелек с золотыми соверенами. Их было двадцать.
Агнесс сдвинула брови:
— Покажи мне, где ты его видела.
Нэнси подошла к постели Роуз, скатала тонкий матрас из конского волоса, обнажив деревянные доски, и показала на правый угол:
— Он был вон там, миссис Мидоус.
— Ты с ней об этом говорила?
Нэнси рассмеялась и покачала головой:
— Я бы не посмела. Зачем нарываться на неприятности? Роуз, если что не так, могла быть очень злой.
Откуда у кухонной прислуги могла оказаться такая большая сумма? Агнесс снова вспомнились слова Лидии.
— Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, откуда у нее такие деньги?
— Тут что-то тайное, верно ведь?
— Ты кому-нибудь об этом говорила?
— Нет, — ответила Нэнси, опустив голову. Она что-то утаивала.
— Почему ты ее не любишь? — неожиданно для себя спросила Агнесс.
Внезапно бледное лицо Нэнси покраснело.
— Я не такая, как она, мэм… она для мужика на все пойдет. Филипп за ней ухлестывал, дурачок. Иногда она вела себя ничуть не лучше, чем шлюха.
Тут Агнесс припомнила намек Филиппа на то, что девушки подрались из-за него.
— Вы вчера из-за Филиппа подрались?
Нэнси быстро взглянула в окно, затем снова уставилась на Агнесс:
— Я же сказала уже, что все дело было в беспорядке, который она оставляла. Но я еще про одно хочу сказать, миссис Мидоус, хотя я не знаю, имеет ли это отношение к тому, что она убежала.
— Да?
— В комнате мистера Николаса Бланшара в шкатулке всегда лежали два карманных пистолета и небольшая фляжка с порохом. Сегодня утром я взглянула, а одного пистолета нет. Я ничего раньше не говорила, ведь мне нельзя туда заглядывать. Вы думаете, его Роуз забрала?
Агнесс задумалась.
— Я не знаю, Нэнси, — ответила она.
На самом деле ей хотелось сказать, что она не хочет это знать, но боится, что вынуждена будет выяснить.
В час дня все слуги собрались на ланч. Дорис накрыла на стол, выставив остатки вчерашней трапезы. Ножи и вилки лежали, словно пьяные, вкривь и вкось, пудинг выскользнул и разлетелся по плитам, сразу ставшими жирными и скользкими. Когда все расселись, мистер Мэттью объявил, что у него имеется важное сообщение, на что собравшиеся отозвались неровным обеспокоенным гулом.
Дворецкий встал во главе стола и прочитал свою самую короткую молитву: «Господи, нижайше благодарим Тебя за дары, которые Ты нам посылаешь. Аминь». Затем без паузы откашлялся.
— Дамы и господа, — сказал он с большей мрачностью, чем судья, объявляющий смертный приговор. — Я должен поведать вам о трагедии…
Закончив, мистер Мэттью взял нож и вилку и занялся лежащим перед ним беконом, давая всем время переварить новости. Миссис Тули была потрясена, она принялась копаться в кармане в поисках своих нюхательных солей и несколько раз громко шмыгнула носом, прежде чем смогла проглотить хоть кусочек. В целом тревожное сообщение мистера Мэттью не вызвало тревоги. С завтрака, поданного наверх, на котором Теодор поведал новости, прошло уже несколько часов, а там присутствовали Филипп и Джон. Из-за их природной болтливости большинство слуг уже знали, что случилось.
Однако имелись детали, о которых Теодор не упомянул, но которые слугами были восприняты с живым интересом. По словам мистера Мэттью, который разговаривал с подмастерьем, нашедшим Ноя, вскоре после страшной находки мастерскую посетил констебль. До девяти часов никто ничего не трогал. Затем появились гробовщики и увезли труп в своем фургоне. Единственным явным напоминанием о трагедии осталось огромное пятно винного цвета на потолке в комнате этажом ниже, куда сверху протекла кровь. Несмотря на усилия двух других подмастерьев, смыть его не удалось.
Агнесс потерла лоб тыльной стороной ладони, глядя невидящими глазами на кусок бекона в своей тарелке. Предположение Лидии, что Роуз имела какое-то отношение к тому, что произошло в мастерской, вынуждало ее прислушиваться к разговору. То, что молодого парня убили во время дежурства, казалось ей трагичным, и это событие отягощалось еще и кражей ценного предмета. Тот живой интерес, с которым все обсуждали произошедшее, казался ей непристойным.
— Джон, — сказала она так, чтобы никто больше не слышал, — как ты считаешь, женщина могла бы участвовать в этом убийстве и грабеже?
Джон осторожно положил вилку на тарелку, повернулся и взглянул на нее. Лицо у него было уже, чем у Филиппа, черты не такие правильные — нос длинный и с горбинкой, узкие глаза скошены, губы тонкие. Но, несмотря на все это, его лицо казалось Агнесс более приятным. Джон никогда не вел себя нагло или непристойно, и ей было с ним гораздо легче разговаривать, чем с Филиппом.
— Сомневаюсь, чтобы у женщины хватило сил, — уверенно ответил Джон. — Для того чтобы зарезать человека, нужна большая сила. Кроме того, я слышал, что эта чаша для охлаждения вина была огромной — величиной с бадью. Женщине не поднять.
Агнесс кивнула, поскольку он подтвердил ее собственные предположения. Что бы там ни думала Лидия, Роуз в одиночку не смогла бы справиться. Но вдруг у нее был сообщник?
— Ты что-нибудь знаешь о знакомых мужчинах Роуз? — спросила она.
Джон откусил хлеб и медленно прожевал, прежде чем ответить.
— Вы считаете, что она в этом участвовала, да? Думаете, она не случайно сбежала?
Агнесс безразлично пожала плечами.
— Кто мог бы ей помочь? — не отступала она. Джон улыбнулся, показав зубы:
— Друзей-мужчин у нее было немало, прямо надо сказать. Но те, кого я знаю, живут в этом доме или в доме рядом, и ведь никто из них не исчез, так что я сомневаюсь, что это мог быть кто-то из них.
Агнесс почувствовала, что за недоговорками Джона что-то скрывается. Но он никогда не был таким любителем сплетен, как Филипп. Она задумалась: недоговаривает ли он ей чего-то из лояльности к Роуз? Может быть, и ему она нравилась?
— Я слышала, что Роуз и Нэнси вчера поссорились. Губы Джона сжались. Он кивнул:
— Я при этом присутствовал и охладил их пыл.
— Из-за чего они ссорились, из-за Филиппа?
— Не думаю. Они с Роуз уже не питали друг к другу нежных чувств. Нэнси вполне могла прибрать его к рукам, если бы захотела.
— Тогда из-за чего?
— Кажется, из-за письма, которое принадлежало Роуз. Его якобы взяла Нэнси.
— От кого? Что в нем было?
Джон взглянул на нее и снова улыбнулся:
— Никто не говорил, а я не спрашивал. Просто растащил их, с меня и этого хватило.
— Ты что-нибудь слышал о ней и Бенжамине Рили, ремесленнике из мастерской, или старшем мистере Бланшаре?
Джон постучал пальцем по носу, как сделал накануне, когда сообщил ей о письме.
— Полагаю, что слухи, дошедшие до меня, не отличаются от того, что слышали вы, миссис Мидоус. Ведь мы все живем в одном месте, сидим за одним столом и дышим одним воздухом. — Он помолчал, вытирая край тарелки последним куском хлеба. Агнесс расстроенно смотрела на него. — И какой смысл в том, чтобы грызть одну и ту же кость? Все останемся голодными. — Затем, прежде чем она успела задать ему следующий вопрос, он демонстративно повернулся к Филиппу и принял участие в его разговоре с уже хихикающими девушками. — Говорите, что случилось со всеми огарками свечей из столовой? Кто их забрал, ты или Нэнси?
