— Нас будут допрашивать власти, — вполголоса сказал Дреннан. — Надо решить, что мы скажем.
— Правду, я думаю.
Но Дреннан кивнул в сторону Корта.
— А он?
Я посмотрел на жалкое бледное лицо Корта, и меня вдруг неистово затошнило. Я вновь опустился на колени и прижал лоб к камню, отчаянно пытаясь совладать с судорогами моего желудка.
Дреннан рывком поднял меня и свирепо встряхнул.
— Возьмите себя в руки! — зашипел он мне в ухо. — Мы должны уйти, пока не появилась полиция. Мы можем явиться в участок, когда будем знать, что, собственно, делаем. Быстро идите за мной.
Никто не обратил на нас особого внимания, когда мы свернули в проулок и поспешили прочь. Я отвел Дреннана в дом маркизы, где приказал служанке подать горячей воды и потребовал, чтобы ее принесли немедленно. Затем мы прошли в мои комнаты, разделись и в ожидании завернулись в полотенца. Мы оба молчали; я поник в кресле, осознавая только вонь ила в моих ноздрях, моих волосах и по всему моему телу. Дреннан нетерпеливо расхаживал взад-вперед, но говорить был способен не более меня. Я налил итальянское бренди в две большие стопки — неприятное пойло, но крепкое и эффективное — и мы выпили его за неимением лучшего. Затем еще по стопке, пока слуги не принесли воду и мы не вылили ее в ванну.
Потом мы вымылись и оделись. Дреннан выглядел чуть мешковато в одолженном костюме: он ведь был ниже меня и не таким широкоплечим.
— Послушайте, Дреннан, я должен вам кое-что сказать.
— Давайте.
— Я не думаю, что то, чему мы были свидетелями сегодня, было убийство Макинтайра Кортом.
— Нет?
— Я верю, мы были свидетелями того, как Луиза Корт пыталась убить своего мужа.
Я сел и рассказал ему подробно и честно все, что произошло. Он не выразил ни малейшего удивления, вообще никак не отреагировал. В заключение я дал ему два письма, которые пришли утром. Он проглядел их и вернул мне.
— Понимаю. Так что вы боитесь…
— Нет, в данный момент я ее не боюсь. Я боюсь за мальчика. Последний раз, когда я говорил с ней, она сказала, что ей надо лишь освободиться от мужа и мальчика, а тогда она займется мной. В ту минуту я не отнесся к этому серьезно, но теперь это меня тревожит.
Дреннан встал.
— Хотите, чтобы я побывал у него на квартире и посмотрел?
— Если вы в силах, я был бы очень благодарен. Более благодарен, чем могу выразить. Не думаю, что от моего там появления была бы польза.
— Я тоже так считаю.
Он ушел, а я направился к маркизе узнать, не уделит ли она мне несколько минут.
Она выслушала меня с непроницаемым видом, затем печально вздохнула.
— Несчастный человек. Конечно, я знала, что подобное должно случиться. Его аура…
— Хватит чуши про духов и ауры! — перебил я. — У нас нет времени. Корт убил человека. Возможно, он помешан, но если так, то с ума он сошел из-за вашего дурацкого сеанса. Как это будет выглядеть, когда об этом узнает весь город, э?
Духи ретировались туда, откуда пришли, едва маркиза поняла всю опасность своего положения. Скандалы убивали не меньше людей, чем ножи или пули.
— Будь дело только в вашей репутации, мне было бы все равно. Но у Макинтайра осталась дочка. У Корта есть сын. Да и сам Корт, который теперь, вероятно, остаток жизни проведет в приюте для умалишенных, — если ему повезет.
— Ну, его следует немедленно отправить в Англию, — сказала она небрежно. — А что до страшной случайности, которая унесла жизнь бедного Макинтайра…
— Это не было случайностью.
— Страшной случайности, — повторила она. — Так они неизбежны, когда люди играют со взрывчатыми веществами.
— Неужели вы правда думаете, что кто-нибудь поверит…
— Я думаю, что люди предпочитают верить простейшим объяснениям. — Она встала. — Я должна поговорить с синьором Амброзианом. Он друг и достаточно влиятелен, чтобы указать полиции, чем заняться.
— Я не хочу…
— Ваши желания никакого значения не имеют, мистер Стоун. Вы не знаете ни этого города, ни как он живет. А я знаю. И насколько понимаю, вы уже натворили достаточно бед. Так предоставьте мне улаживать все, как я сочту нужным. Идите отдохните и ничего не делайте, пока я не вернусь.
Я оставался в одиночестве до позднего вечера. Уже стемнело, когда вернулась маркиза. При любых других обстоятельствах я был бы поражен ее внезапным преображением из эфирной духовидицы в политическую манипуляторшу, но в тот день уже ничто не способно было меня поразить. С ней пришел Мараньони. С Кортом все хорошо, сообщил он.
— Несколько ожогов, порезы, синяки и сломанная ключица — вот и все. Ему чрезвычайно повезло.
— То есть физически, — продолжал он. — Чего нельзя сказать о его психическом состоянии. Боюсь, он окончательно сломался. Не неожиданно, но тем не менее прискорбно. Ну, поглядим, как он поведет себя в ближайшие дни. Хорошо, что он в больнице и не столкнется с женой.
— То есть как?
— Ее доставили ко мне несколько часов назад. Знаете ли, мне начинает надоедать, что меня используют для затушевывания английских скандалов.
— Из-за чего?
— Из-за поджога дома, где они жили. Когда там еще оставался ее ребенок. Обнаружив, что они горят, все жильцы в панике бросились на улицу, и никто не подумал заглянуть в квартиру Кортов. В отличие от Дреннана, когда он появился там, почти опоздав. Он выбил дверь — с большим мужеством, должен сказать, пожар был опаснейший — подхватил малыша на руки и сбежал с ним по лестнице. У ребенка ожог на левой руке, а Дреннану рассек левую щеку осколок стекла. Но в остальном оба чувствуют себя нормально. Однако многие люди лишились квартир и имущества. Крайне скверное дело.
В ту минуту моя благодарность Дреннану не имела границ. Ведь он спас и меня.
— Почему вы полагаете, что пожар устроила она?
— Ее видели, — сказал он. — А позже задержали на вокзале, когда она садилась в вагон швейцарского поезда. При ней были все ее деньги, драгоценности и паспорт. Короче говоря, все, кроме ее мужа и сына. И ее реакция, когда она услышала, что ее сына спасли из огня, отнюдь не была реакцией любящей матери. Когда же я вдобавок сообщил ей, что и ее муж, и вы с трудом, но спаслись, она впала в такое неистовство, что ее пришлось связать.
— И что с ней произойдет?
— Это, разумеется, вне моей компетенции. Все зависит от того, как оценят случившееся власти.
— Они сочтут случившееся страшным несчастьем, — сказала маркиза твердо.
— Да?
— Да. Вы счастливый человек, мистер Стоун, — продолжала она, поворачиваясь ко мне. — У вас есть влиятельные друзья. Синьор Амброзиан был очень огорчен вашей бедой и приложит необходимые усилия. Взрыв, бесспорно, произошел случайно, видимо, из-за небрежности мистера Макинтайра. Что до миссис Корт, тут потребуется большая тактичность.
— А именно?
— Ну разумеется, вопрос о дочери Макинтайра и сыне Корта. Я не знаю. Полагаю, нам следует спросить мистера Лонгмена, что тут можно сделать. Это его обязанность.
Сент-Джеймс-сквер
Лондон
15 марта 1909
10 часов вечера
Дорогой Корт, приложенной к этому письму вы найдете пачку документов, которые я прошу сохранить в полной конфиденциальности. Они объяснят мои нынешние действия, а это вам требуется больше, чем кому бы то ни было. В пакете вы найдете все документы, касающиеся броненосцев, и указания, как вам поступать в ближайшие месяцы. Кроме того, вы найдете памятную записку, представляющую, на мой взгляд, величайшую важность.
Из этих страниц вы узнаете, как начался мой путь к успеху, и они также поведают вам о моих отношениях с вашей матерью много долгих лет тому назад. Вы наконец узнаете обстоятельства нервного срыва вашего отца и почему вы были брошены. Причиной был я. Ваша мать была страшной женщиной, говорю это прямо. У меня нет к ней никакого сочувствия, но если она была сумасшедшей, кто распалил это безумие и превратил мелочную жестокость в нечто куда более опасное? Мараньони имел обыкновение повторять, что помешательство дегенератов латентно и требуются только соответствующие условия, чтобы его пробудить. Возможно, так и есть; возможно, подобное бешенство накапливается поколениями, пока не прорвется, точно лопнувший гнойник. Быть может, я был всего лишь толчком, а не побудительной причиной. Не знаю. Я не оправдываю себя подобными аргументами. Ее наказание было суровым, но в то время я воспринял его с облегчением, как удовлетворительное решение проблемы, позволившее мне позабыть про все это. Я не претендую на то, будто был лучше ее, просто более удачливым.
После этих событий ваш отец сломался окончательно и по-настоящему так и не оправился. Он всегда отличался чрезмерной впечатлительностью, а обязанности, возложенные на него в Венеции, были слишком тяжелы. Он был легкой добычей для таких, как Луиза, которая не просто его терзала, но и наслаждалась его муками. Дреннан сопроводил его в Англию, а я позаботился, чтобы в финансовом смысле он ни в чем не нуждался. Он был кротким, добрым человеком и заслуживал лучшей участи. Я также принял необходимые меры, чтобы мистер и миссис Лонгмен могли заботиться об Эстер Макинтайр, и продолжал выплачивать ей пособие, когда она вышла замуж.
