Отец Поль пожал плечами:
– Точно не знаю. Меня не посвящали в тонкости устава. Но, полагаю, отец Жан, как старший из братьев, станет временно исполняющим его обязанности. Когда орденом управлял отец Чарлз, он был его официальным заместителем.
– Хорошо. Итак, вчера вечером вы отправились на прогулку…
– Около десяти вечера и вернулся в половине одиннадцатого. Я открыл ворота своим ключом, после чего снова запер их и задвинул засов. Потом проверил боковые двери – они были заперты, потом помещение библиотеки – там никого не было, все окна были закрыты. Уходя, я запер за собой дверь. Крыло, где находятся кельи братьев, никогда не запирается на случай пожара.
– И потом вы пошли в церковь?
– Да, я включил свет, быстро проверил все помещения и, уходя, снова запер дверь.
– А сколько всего ключей от ворот?
– Много – они есть у всех обитателей монастыря. Кроме того, ключи есть у мистера Менциса, синьоры Грациани, у садовника, у монахинь, которые приходят нам готовить; наверное, еще у кого-нибудь…
– А кто имеет ключи от церкви?
– Все те же, поскольку там стоит точно такой же замок, как в воротах.
– Значит, отец Ксавье мог войти в церковь, не спрашивая ни у кого ключа.
– Разумеется.
– А других входов она не имеет?
– Есть вход с улицы, но его закрыли три года назад. Им пользовались местные жители, которые хотели помолиться. Боюсь, их было немного, и подобная практика не одобрялась.
– Почему?
– Это не нравилось местному приходскому священнику, к тому же икона не соответствовала духу времени. Наш глава ордена – очень современный человек. Три года назад нас ограбили, и он решил, что настал подходящий момент для радикальных перемен. Мы перестали пускать в церковь местных жителей и выполнили предписание полицейских по усилению мер безопасности. Отец Ксавье считал, что раз церковью пользуется так мало народа, никто и не заметит, если мы ее закроем.
– Понятно, – сказала Флавия. – А как вышло на самом деле?
– Оказалось на удивление много недовольных. Многие семьи ходили сюда из поколения в поколение, а маленькую «Мадонну» считали своей хранительницей и защитницей. Когда церковь была открыта, они не обращали на нее внимания, но стоило ее закрыть, как они ужасно расстроились. Молодые девушки приходили к «Мадонне» перед свадьбой, а парни, даже не очень религиозные, просили ее о помощи перед экзаменами.
– Ясно. А когда вы встаете?
– В половине шестого. Обычно в это время бывает утренняя служба, потом – медитация примерно на час, затем – завтрак. Так было, пока церковь была открыта. Но после того как там обосновался мистер Менцис, мы стали использовать для службы библиотеку.
– Получается, до девяти часов церковь была закрыта.
– Да, верно. Ее открывают или синьора Грациани, или мистер Менцис.
– Расскажите нам о синьоре.
Отец Поль пожал плечами:
– Я не так много знаю о ней. Лучше спросите отца Жана. По выходным она торгует на рынке и тогда приходит к нам очень рано. Но приходит она всегда, изо дня в день, и в дождь, и в солнце – это что-то вроде поклонения, как мне кажется. В наши дни редко встретишь такую набожность. Хотя… она всегда была редкостью.
Для начала отца Жана тоже попросили сообщить свои биографические данные и общие сведения. Выяснилось, что он занимает в общине должность библиотекаря, а прежде, когда орден возглавлял отец Чарлз, был его заместителем.
– Я хотел выйти на пенсию – теоретически возраст мне это позволяет, – сказал он со слабой улыбкой. – Но увы, мне не дали такого разрешения.
– А сколько вам лет?
– Семьдесят четыре.
– Сочли, что вы слишком молоды?
– Нет, просто нас осталось очень мало. Средний возраст братьев – шестьдесят лет. Молодежи почти не осталось. Когда я был молодым, братья проходили конкурсный отбор – орден предоставлял хорошую работу и помогал получить великолепное образование. Сейчас образование дает государство, а работа никому не нужна.
– Отец Поль…
– Он, как вы могли заметить, африканец. Очень хороший молодой человек. Только страны третьего мира и поставляют нам сейчас молодежь. Если мы радикально не изменим ситуацию в ближайшее время, я не удивлюсь… да, но вы, наверное, хотели спросить меня не об этом.
– Да, пожалуй. Расскажите мне об отце Ксавье. Он пользуется у членов ордена популярностью? Его любят?
Отец Жан замялся.
– Я не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете.
– Я спрашиваю, были ли у него враги.
– Вы хотите сказать?.. – Отец Жан побледнел от ужаса, когда до него дошел смысл вопроса. – Но ведь он пострадал только потому, что хотел остановить грабителей. Нападавшие не знали, кто он.
– Мы должны рассматривать все версии. Конечно, это было ограбление. И тем не менее ответьте на мой вопрос.
– Мне неприятна его постановка.
– И все же.
Отец Жан кивнул и с тяжелым вздохом ответил:
– Ну что ж… насколько я знаю, семьи у него нет, во всяком случае, он ни с кем не общается. Фактически и друзей у него нет – ни внутри, ни за пределами ордена.
– А враги?
– Он не очень популярен у братьев; конфронтация началась с момента его избрания, хотя, думаю, любому было бы непросто занять это место после отца Чарлза.
– В чем выражалась конфронтация?
Отец Жан долго подбирал слова.
– Орден переживает нелегкие времена, – сказал он наконец. – И, вступив в должность, отец Ксавье начал искать выход из сложившегося положения. Лично я убежден, что он избрал неверный путь, но вместе с тем признаю, что он действовал из лучших побуждений. Он не стал, как некоторые, прятать голову в песок и замалчивать проблемы. Он пытался их решить, хотя я во многом с ним не согласен.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– Мы по-разному видим будущее ордена. У нас сейчас очень остро встал вопрос самоопределения. Орден должен развиваться в ногу со временем. В наш век недостаточно просто молиться о процветании общества, а добрые дела многие люди делают куда успешнее нас. Тогда зачем мы? В нашем распоряжении есть очень хорошие люди и немного денег. Но есть ли толк от того и другого? В чем состоит наше служение Господу?
– Часть братьев хочет покинуть орден?
– О нет, так сказать нельзя. – Отец Жан позволил себе легкую ироническую улыбку. – Вопрос в том, куда мы должны направить свои усилия. Некоторых заботит вопрос пополнения казны. Для благих дел, разумеется.
– Ну конечно.
– Церковь как институт пытается найти свое место в обществе, и процесс этот длится на протяжении уже нескольких веков, и метания в последние пятьдесят лет – лишь вершина айсберга. Основная суть проблемы: идти ли нам старой проторенной дорогой или в корне изменить подход к делу? Что правильнее: стараться изменить мир или поддаться самим влиянию меняющегося мира? С этой проблемой столкнулись все традиционные религии – вы, наверное, заметили это.
Флавия кивнула:
– Только я не понимаю…
– Мы не ощущаем притока свежих сил. Как я уже сказал, в орден вступают только люди из стран третьего мира. У нас всего тридцать братьев моложе тридцати пяти лет, и практически все они приехали из Африки и Южной Америки. Руководят орденом в основном итальянцы и французы – французов даже больше, но всем им уже за шестьдесят. Штаб-квартира ордена находится в Европе, и большая часть средств расходуется также в Европе. Значительное количество братьев – за перемены, почти столько же – за то, чтобы оставить все, как есть. Вот такова вкратце проблема. Спор на эту тему разжег бурные страсти в наших рядах.
– А что предлагал отец Ксавье?
– Сейчас это не существенно.
– Это решать мне.
– Отец Ксавье и те, кто поддерживал его, хотели, чтобы орден помогал нуждающимся и занимался образовательной деятельностью. Он хотел вложить заработанные деньги в расширение ордена и миссионерские проекты в африканских странах. Деньги он собирался получить, продав кое-что из нашей собственности. Я всячески противился этому плану, но не уверен, что большинство поддержало бы мою точку зрения.
– Понятно. А какую собственность он собирался продать? Уж не Караваджо ли?
– К сожалению, именно его. И это было только начало. Несколько дней назад мы собрались, чтобы обсудить дальнейшую стратегию. К счастью, его предложение отклонили.
– И что это означает?
– Что мы не дали ему разрешения что-либо продавать.
– У вас мало денег?
– Не знаю. Мы небогаты, это точно, но два года назад, когда я по должности имел доступ к сведениям о финансовом положении ордена, мы были не так уж и бедны.
– А почему такая мысль пришла ему в голову? Кто-то предлагал купить Караваджо?
– Мне об этом ничего не известно.
Отец Жан замолчал, осознав вдруг, что и так уже рассказал слишком много.
– И кто сейчас ведет дела вместо него?
