– Не убивай, я безоружный, сдаюсь!!
Горец подошёл к убитому, ногой повернул его лицом вверх и сказал голосом Печелау:
– Смотри, Лыков – а вот и Сашка Чалый!
Барон Таубе выставил всех из комнаты и распекал Лыкова с глазу на глаз.
– Ты поставил под удар всю операцию! Из-за пары каких-то уголовных! А если бы тебя ранили? Или вообще убили?
– Виктор, я же объяснил тебе: это был Раковников.
– Хоть Ванька Каин! Твои клиенты просто дети в сравнении с Лемтюжниковым. Ты хоть представляешь, сколько зла он уже натворил? И сколько ещё натворит, если его не остановить? А мой ближайший помощник… Пойми: ты единственный человек в отряде, кому я могу доверять. Ты ещё ничего не понял?
– Что я должен понять?
– Ну… Какого ты мнения об офицерах, с которыми вчера познакомился?
– Даур-Гирей самый симпатичный. Ильин тоже неплох. Ответственный, переживает за дело. Менее всех, если честно, мне понравился Артилевский. Напыщенный какой-то, самодовольный.
– Один из них – изменник.
Лыков несколько секунд молча ошарашено смотрел на барона, потом открыл рот, но тот не дал сказать ему ни слова:
– Молчи и слушай! У нашего отряда две задачи. Одна открытая: найти и уничтожить Малдая и турецкого резидента Лемтюжникова. Вторая секретная: выявить предателя. Эти три офицера не случайно попали в отряд; они все на подозрении. Уже давно кто-то предаёт, и мы даже не поймём, где: в окружном управлении, в областном, или в самом Тифлисе. Турки узнают сведения, не подлежащие оглашению. Носителями сведений являются эти три человека. Их нарочно командировали в экспедицию со столь малочисленным составом. Так легче заставить шпиона выдать себя. В крупном отряде он затаится, сходит в поход и вернётся. А тут… Десяток казаков да мы с тобой. Не удержится! Начнёт вредить и выдаст себя. Его задача – сорвать операцию. Не дать изменнику это сделать, выявить его можем только мы с тобой. А там, в горах, как только свернём с открытой дороги на тропу, нам уже никто не поможет. Потребуется быть настороже каждую секунду. Заметить удар, нацеленный в спину, отвести его и нанести свой. Всё решится в секунду, но мы не знаем, когда. Понимаешь теперь, что ты значишь для успеха? Без тебя один я не смогу выполнить задачу.
Алексей нахмурился:
– Я всё понял. Буду теперь аккуратен. Но неужели нет никаких улик? Ловить шпиона там, в горах… От выстрела в спину не убережёшься.
– Обрати внимание на речи, что мы услышали. Ильин не доверяет никому из туземцев. Возможно, имеет целью поссорить нас с местным кадром, готовым к сотрудничеству… Особенный зуб вырастил на кадиристов. Даур-Гирей, наоборот, считает последних нашими потенциальными союзниками и призывает договориться с ними. Возможно, тут ловушка для администрации, а мы назначены в проводники этой ложной мысли… Артилевский кажется самым простым. А вдруг это ловкая маскировка? Войсковой старшина носит на себе оружие стоимостью в несколько тысяч рублей. Откуда у него такие средства?
– На Кавказе многие голодают, но щеголяют в дорогой «гурде».
– Да, но у него ещё дом один из лучших в Гунибе, и вклады в банке на тридцать тысяч! А живёт на жалование; никакого наследства не получал.
– Может быть обычное мздоимство. В здешней военной администрации пеш-кеш[44] обычное дело, к сожалению.
– Может быть. Но и турецкое золото нельзя исключать. Мы с тобой должны прикрывать друг другу спину на протяжении всего похода. Ты мои вторые глаза и уши: наблюдай и будь всегда начеку. Теперь иди. Постарайся уснуть. Завтра последний день на сборы, а послезавтра уже выступаем.
И вытолкал Лыкова на улицу.
Была уже полночь. На ясном небе ярко и чисто грели звёзды. В тишине стрекотали первые цикады, где-то ревел жеребец, шумела далёкая река. Перенесённое волнение теперь дало о себе знать: в висках у Алексея стучало, кровь прилила к голове. Если бы Печелау не угадал его мыслей и не явился прикрыть, лежал бы он в той биллиардной с простреленной головой… Бедная Варенька так бы убивалась! Нет, надо становиться осторожнее, сдержаннее. Но зато Раковников в аду, и бедный надзиратель Кузнецов наконец отомщён.
Что значит Кавказ! Полицмейстер Иенсен примчался на выстрелы, арестовал Тер-Варданяна и Пашку Тёмкина, опечатал их притон и, довольный, уехал. В столице убийство трёх бандитов при задержании стало бы поводом для строгого расследования: не была ли превышена разумная самооборона? А Иенсен поблагодарил коллежского асессора. Сказал даже, что тот показал выучку. Лыков ответил, что настоящую выучку продемонстрировал губернский секретарь Печелау. Отблагодарить бы человека, да как за такое отблагодаришь? И некогда – они уезжают.
Лыков вспомнил откровение Таубе. Вот новость! Они с Виктором будут в диких горах в роли живца. Как убережёшься, если враг внутри отряда? Доля секунды, и полетишь в пропасть с пулей в спине… В Петербурге промолчали, господа разведчики, а здесь уже пришлось открыться. Ну, и что? Неужели он бы бросил баронищу одного? Конечно, пошёл бы. Вот и ладно. Витьку я в обиду не дам, подумал Алексей, как и он меня; порвём шпионов на части! И с этой мыслью улёгся спать.
Утром следующего дня сыщик встал свежий и отдохнувший. День предназначался на сборы. Револьвер Алексей привёз с собой. Шашку он решил в горы не брать: только стесняет движение, а нужна бывает редко. В полковом арсенале Лыков выбрал себе «бердану» № 2 и пристрелял её в тире. Испытал новые подсумки образца 82-го года. Они оказались удобными, и сыщик подвесил их на ремень, заложив внутрь сорок патронов. Ещё двести зарядов аккуратно завернул в промасляную бумагу и убрал в сухарный мешок из непромокаемой парусины. Прочее уставное снаряжение брать не стал, прихватил только водоносную баклагу и медный котелок.
К обмундированию Алексей тоже подошёл внимательно. Укороченные шаровары нового образца он забраковал, взял уже списанные чембары из оленей замши. Горы полны вересом, который солдаты называют «держи-дерево», и лучше чембар штанов ещё не придумали… Прихватил также запасные сапоги, башлык из верблюжьего сукна и – на мороз – постовые кеньги. Взяв от армии всё, что можно, коллежский асессор отправился в город. Торговлю в Темир-Хан-Шуре, как и на всём Кавказе, держали армяне. В лавке Оганесяна Алексей прикупил горских вещей: тёмно-серую черкеску, чёрный, подбитый ватой бешмет и чёрную же андийскую бурку. К ним прибавил две пары ноговиц, две пары поршней[45] с железными крючьями, варежки и высокие, до колена, шерстяные носки бежтинской работы. На голову подобрал неброский папах из чёрной овчины. Прикупил ещё бурочный чехол для винтовки, плеть и торока [46]. Велел отослать это всё в форштадт, а сам отправился дальше. В аптеке взял пару синих очков – себе и барону. Оставалось купить только кинжал.
К выбору этого оружия Алексей отнёсся очень серьёзно. В горах без кинжала нельзя. Поэтому, найдя хорошую оружейную лавку, сыщик провёл в ней сорок минут. Пересмотрел все образцы и выбрал шапсугский, с коротким и широким лезвием. Раны от такого наиболее опасны и, как правило, не заживают. Оружие было помечено клеймом знаменитого мастера Айдемира из селения Амузги и, несмотря на отсутствие серебряных украшений, обошлось Лыкову в двести рублей. Зато это был кинжал с высокими боевыми свойствами! Как и полагалось, в ножнах его помещался ещё и нож с трёхвершковым клинком.
Вернувшись во флигель, Алексей стал собираться. Кстати подошёл и Даур-Гирей. Ротмистр заявил, что вьючных лошадей в отряде почти не будет; грузы повезут преимущественно на ослах. Лыков это одобрил. Осёл несёт тяжести вдвое больше, чем лошадь, значительно меньше ест и лучше лазает по горам. Иса познакомил сыщика с его конём. Высокий гнедой абазинец трамовской породы стоял посреди двора и косил карим глазом. Он имел, как и положено, белые пятна в хвосте и гриве, а так же, что уже было редкостью, белое пятно на носу. Такая отметина высоко ценилась в горах, считаясь приметой хорошего скакуна. Звали жеребца Мухаррам[47]. Сильный трёхлеток, он немного волновался, чувствуя перемену участи. Алексей угостил его хлебом с сахаром, очень аккуратно взнуздал и оседлал драгунским седлом, и вывел на улицу в поводу. Долго они шли по переулкам, пока не оказались на окраине. Рысак всё не успокаивался. Наконец вокруг сделалось безлюдно. Тогда Лыков одним прыжком вскочил в седло и чуть дал шенкеля. Мухаррам пошёл сразу ровно и хорошо; казалось, ему и самому давно хотелось пробежаться. Алексей попробовал и рысь, и галоп, и в карьер. Рысак слушался всех команд и дышал легко и ритмично. Очень довольный, Лыков вернулся в форштадт, поставил абазинца в конюшню и насыпал несколько гарнцев отборного овса. Потом пошёл благодарить Даур-Гирея. Тот нашёлся на полковом плацу в компании Таубе. Барон объезжал рыжую кобылу карачаевской породы известного завода Кубановых, и тоже выглядел довольным.
