Ознакомительная версия.
— С чего ты взял?
— Отчество одинаковое. Иван Царевич и Марья Царевна. Сестры с братьями не женятся, так не бывает.
Николас подумал и нашелся:
— Это же сказка. В сказках, сам знаешь, всё бывает.
Эраст кивнул, можно было продолжать.
— Но полюбил Марью-царевну злой волшебник Кащей Бессмертный, похитил ее и уволок далеко-далеко, в тридевятое царство, в тридесятое…
Тут перебили оба. Геля заявила:
— Если полюбил, значит, не такой уж он злой.
Сын же подозрительно прищурился:
— Не по-онял. — (Это он из телевизионной рекламы научился так говорить, теперь не вытравишь.) — Какой такой Кащей Бессмертный? Которому мы с Иванушкой-дурачком сначала яйцо разбили, а потом иголку сломали? Он же пал на землю и издох!
— Ну… — не сразу нашелся Фандорин. — Это потом было. Марью-царевну он раньше украл.
— Значит, и рассказывать нужно было сначала про Иван-царевича, а потом уже про Иванушку-дурачка, — проворчал Эраст. — А то так не правильно. Ладно, давай дальше.
Геле на ее замечание про любовь, совершенно справедливое, Николас ничего не ответил, только улыбнулся и погладил по мягким волосам. Она нетерпеливо дернула головой — не до глупостей, мол, продолжай.
— Сел Иван-царевич на доброго коня и отправился на поиски Марьи-царевны. Едет через темные леса, через глубокие моря, через высокие горы, за синие озера. Месяц едет, два, три, и попал в такое место, что ничего там нет, только ветер воет да вороны каркают. Видит — лежит на дороге большой-пребольшой камень, и на нем написано:
«Прямо пойдешь — жизнь потеряешь, налево пойдешь — душу потеряешь, направо пойдешь — коня потеряешь, а назад отсюда дороги нет».
— Может, хватит уже про Иван-царевича? — взбунтовалась Геля. — Теперь нужно про Марью-царевну рассказать. Как она там жила, у Кащея Бессмертного, о чем они разговаривали, чем он ее угощал, какие подарки дарил.
— Почему ты думаешь, что он ее угощал и дарил подарки?
— Ведь он же ее полюбил.
— Да, правильно. — Николас почесал нос. — Ну, в общем, жила она у него не сказать чтобы плохо. Мужчина он был собой видный, еще нестарый, много повидал на своем веку, да и умный. Рассказчик замечательный. Но не могла Марья-царевна его полюбить, потому что…
— Потому что сердцу не прикажешь, да? — подсказала дочь.
Эраст деликатно покашлял:
— Кхе-кхе.
Это означало: не хватит ли про ерунду? Фандорин двинул фабулу дальше:
— Стоит Иван-царевич перед камнем, выбирает, куда ехать. Жизнь ему терять неохота, душу тем более…
— А как это — душу потерять? — заинтересовалась Геля.
— Это самое страшное, что только может случиться. Потому что со стороны совсем незаметно. Вроде человек как человек, а души в нем нет, одна видимость, что человек.
— И много таких? — встревожилась дочка.
— Нет, — успокоил ее Ника. — Очень мало. Да и те не совсем пропащие, потому что, если очень захотеть, душу можно обратно отыскать.
— Мы сказку рассказывать будем? — положил конец схоластической дискуссии Эраст. — Куда же он поехал?
— Направо, конечно.
Геля спросила дрогнувшим голосом:
— А конь? Он же добрый был, ты сам сказал.
И сын насупился: непорядок.
— А коня он с собой не взял, — придумал Ника. — Около камня оставил, пастись.
— Это правильно, — одобрил практичный Эраст. — Можно его на обратном пути забрать.
Тут по законам жанра требовалось подпустить саспенса, и Николас заговорил страшным голосом:
— Пошел Иван-царевич направо и забрел в густую-прегустую чащу. Ух, как там было темно! Под ногами что-то шуршало, над головой шелестели чьи-то крылья, а из мрака светились чьи-то глаза.
— Ой, — сказала Геля и натянула одеяло до самых глаз, а Эраст лишь мужественно стиснул зубы.
— Вдруг на тропинку как выскочит Серый Волк! — продолжал нагнетать Николас. — Зубы вот такие, когти вот такие, шерсть дыбом! Как оскалит желтые, острые клычищи…
Здесь пришлось прерваться, потому что зачирикал дверной звонок. Кто бы это мог быть, в одиннадцатом часу? Может, Алтын передумала ехать на свою растленку?
— Сейчас открою и вернусь, — сказал Ника, поднимаясь.
Нет, это была не Алтын.
На лестничной площадке стоял мужчина в спортивной куртке. Лицо бритое, с упрямо выдвинутой челюстью, глаза маленькие, бойкие. Под мышкой незнакомец держал ложно-кожаную папку на молнии.
— Николай Александрович Фандорин здесь проживает? — спросил он, глядя на долговязого хозяина квартиры снизу вверх.
— Да, это я, — настороженно ответил Николас.
Всякому жителю России известно, что от поздних неожиданных визитов добра не жди.
— Так это я, выходит, к вам, — широко улыбнулся мужчина, словно сообщал необычайно радостную весть. — Из МУРа я, из шестнадцатого отдела. Оперуполномоченный Волков Сергей Николаевич.
Открыл перед носом маленькую книжечку, подержал, но недолго — Фандорин успел лишь прочесть слово «капитан».
— Разрешите войти? Разговорчик есть. Капитан качнулся вперед, и Николас инстинктивно отступил, давая дорогу.
Переступив порог, оперуполномоченный МУРа жизнерадостно объявил:
— Хреновые ваши дела, гражданин Фандорин. Как говорится, заказывайте белые тапочки.
И оскалил острые, желтые зубы в хищной улыбке.
От этого оскала Николас непроизвольно сделал еще два шага назад, и капитан немедленно завладел освободившейся территорией. Он повертел головой вправо-влево, зачем-то потер пальцем старинное зеркало в раме черного дерева (куплено на Арбате во времена преддефолтного благополучия).
— Венецианское? Вещь!
— Почему венецианское? Русское, московской работы, — пролепетал Ника. — Какие тапочки? Что вы несете?
— Поговорить нужно, — шепнул милиционер, трогая хозяина за пуговицу — такая уж, видно, у него была дурная привычка, за всё хвататься руками. — Ага, поговорить.
От этого бесцеремонного хватания, от идиотского шепота Фандорин наконец пришел в себя и разозлился. Не на позднего гостя — на себя. Что за дикость, в конце концов? Почему честный, законопослушный человек должен нервничать из-за визита милиции, хоть бы даже и криминальной?
— Кому нужно? — неприязненно спросил он, снимая с груди руку капитана. — Почему вы пришли без предварительного звонка, да еще в такое позднее…
— Вам нужно, — перебил Волков. — В первую очередь вам. Зайти-то можно?
— Входите, раз пришли. Николас первым вошел в гостиную. Можно ли позвонить, капитан уже спрашивать не стал. Достал из кармана мобильный телефон — дорогой, побогаче скромного Никиного «сименса» — нажал одну кнопочку.
Коррупционер, решил Фандорин, которому развязный опер ужасно не понравился. Известно, какая в милиции зарплата, на нее такой телефон не купишь. Взятки берет или «крышует» — знаем, по телевизору видели.
— Алё, Миш? — забубнил Волков, отвернувшись. — Это я, Серый. Ну чё там у вас с трупняком?… Понятненько. И особые по нулям?… Ясно… Хрена, сам на Колобки волокись, я вам не нанялся… Да кручусь пока… Ага, у этого, у кандидата. — Тут он коротко обернулся на Николаса, и тот понял, что он и есть «кандидат». Почему-то от этого невинного слова по коже пробежали мурашки. — Отбарабанюсь — звякну… Ага, давай.
Повертев по сторонам круглой, стриженной под полубокс башкой, капитан спросил:
— Наверно, в загородном проживаете. А тут так, место прописки?
— Почему? — удивился Фандорин. — Здесь и живу. Загородного дома у меня нет.
Эта информация оперуполномоченного почему-то озадачила. Он проворно подошел к двери в кабинет, сунул нос и туда — вот какой бесцеремонный.
— Послушайте, капитан Сергей Николасаич Волков из шестнадцатого отдела, — строго начал Ника, собираясь дать наглецу укорот, но милиционер повернулся к нему, лукаво погрозил пальцем и протянул:
— Хреновата квартирка-то. Не склеивается у нас.
Николас удивился. По московским понятиям квартиру никак нельзя было назвать «хреноватой». Двухсотметровая, в старинном, но полностью реконструированном доме, с высоченными потолками, в свое время она съела изрядный кус английского наследства. Тогда казалось, что это излишество, но, если учитывать последующий дефолт, квартира обернулась единственным толковым вложением капитала.
— Что «не склеивается»?
— Версия. Мрамора нет, ковры не наблюдаются, хрусталь-бронза отсутствуют. Вы что, подпольщик? Как гражданин Корейко?
— Как кто? — моргнул Фандорин, которому в его британском детстве папа сэр Александер не позволял читать советскую беллетристику. — Да что вы себе позволяете? Вторглись в частное жилище, суете всюду нос! Что вам нужно?
Милиционер взял два стула, поставил их один напротив другого. Сел, жестом пригласил садиться и хозяина.
— Ты лучше давай со мной начистоту, — строго сказал он. — Для вашей же пользы. Ксиву видал? Я из шестнадцатого. Это отдел по раскрытию резонансных убийств, понятно? Не «колбасник» какой-нибудь и не из налоговой. Пети-мети по чужим карманам мести — не по нашей части. Колитесь, Николай Александрович, на чем бабки варите. Слово Сереги Волкова — не настучу. Сам их, клопов сосучих, не выношу… Ладно, сейчас я вам одну хреновину покажу, после которой ты со мной стесняться перестанешь, как барышня у гинеколога.
Ознакомительная версия.
