Судья задумчиво поглаживал бороду.
— Действительно, весьма любопытная история! Интересно, остались ли тут еще колдуны? Вообще-то по закону за колдовство полагается смертная казнь.
Го пожал плечами.
— Многие жители Бэйчжоу имеют татарское происхождение, — ответил он, — и кое-кто считает себя знатоком древних секретов колдовства. У нас говорят, что татары способны убивать врагов, сжигая или разрывая их изображения; некоторые верят, что они продлевают свою жизнь, вступая в связь с оборотнями или злыми демонами… По мне, все это невежество и суеверия, но Лань когда-то изучал эти поверья и говорил мне, что в них есть и доля правды.
— Еще Конфуций учил людей не стараться постигнуть неизвестное с помощью черной магии, — отмахнулся судья Ди. — Удивительно, что такой мудрый человек, как Лань Дао-гуй, тратил время на глупости.
— Он был человеком широких интересов, — ответил Го, слегка задетый тоном судьи.
— Что ж, — сказал судья, — я рад, что вы рассказали мне эту историю. Я, пожалуй, вызову вдову Лу в суд и сам расспрошу ее о смерти ее мужа.
Судья Ди придвинул к себе бумаги, и горбун торопливо поклонился и вышел.
Глава двенадцатая
Судья Ди идет на Лекарский Холм; вдова отказывается явиться в суд
Едва за Го закрылась дверь, судья Ди отшвырнул бумаги, скрестил руки на груди и попытался сосредоточиться и привести мысли в порядок. Посидев так несколько минут, он встал, переоделся в охотничью одежду. Небольшая верховая прогулка поможет ему вновь привести мозг в рабочее состояние. Он приказал, чтобы ему подали лошадь, вскочил в седло и выехал на улицу.
Судья несколько раз объехал старое войсковое поле, после чего выехал на главную улицу города и поскакал к северным вратам. Выехав из города, судья осадил коня. Он ехал через широкое, пустынное поле к Лекарскому Холму. Судья взглянул на небо; оно было затянуто тучами, и все предвещало очередной снегопад.
Справа от дороги лежали два больших камня. Судья знал, что сразу за ними начинается проселок, ведущий к Лекарскому Холму. Судья свернул и поехал по этому проселку, пока он не превратился в узенькую тропинку, по которой можно только идти. Тогда судья спешился, потрепал коня по холке, привязал его к дереву и дальше пошел пешком.
У самого подъема судья остановился, заметив следы маленьких ног. Он постоял в нерешительности, раздумывая, стоит ли подняться или лучше повернуть обратно, но в конце концов тряхнул головой и стал подниматься наверх.
На вершине холма росло единственное дерево — слива, сейчас занесенная снегом. Сквозь снежный слой посверкивали маленькие красные плоды.
Около деревянной ограды судья Ди увидел закутанную в плащ женщину. Она пригнулась низко-низко к земле и выкапывала что-то в снегу маленькой лопаткой и складывала в корзинку. Заслышав шаги, женщина порывисто встала и обернулась. Судья узнал госпожу Го. Она положила лопатку и корзину на снег и низко поклонилась.
— Вы собираете лунную траву? — заговорил судья Ди.
Она кивнула.
— Да, ваша честь. Но здесь ее немного. Вот все, что мне удалось собрать, — улыбнулась госпожа Го и показала на корзинку, где лежали несколько связок травы.
— Я пришел сюда, чтобы развеяться и привести в порядок мысли, — признался судья. — Убийство Ланя висит надо мной, словно камень.
Лицо госпожи Го мгновенно изменилось, из приветливого став мрачным.
— Это в голове не укладывается, — тихо сказала она. — Он был таким сильным…
— Яд убивает даже сильнейших из людей, — сухо сказал судья. — Однако я нашел след, который ведет к убийце.
— Но кто же он? — еле слышно спросила женщина. Глаза ее расширились.
— Я не сказал, что убийца — мужчина.
Госпожа Го провела рукой по лбу.
— Но как же? — недоуменно спросила она. — Я хорошо знала господина Ланя, ведь он был другом моего мужа. Он был бесконечно благороден и добр ко всем, но к женщинам он относился… немного не так, как к мужчинам. Это ясно чувствовалось.
— Что вы имеете в виду?
— Видите ли… — Госпожа Го с трудом подыскивала слова. — Он был… Он, казалось, не понимал, что такое женщина. — Она вспыхнула и низко опустила голову.
У судьи закружилась голова.
Он подошел к ограде и взглянул вниз, но тут же отпрянул назад.
Под холмом были сплошные камни, покрытые снегом. В его ушах звучали слова госпожи Го: «Он не понимал, что такое женщина». Не понимал?.. Судья резко обернулся.
— Госпожа Го, а кто ухаживает за кошками в вашем доме — вы или ваш муж?
— Мы оба, ваша честь. Мой муж не может пройти мимо больного животного. Он приносит их домой, и я выхаживаю их. Сейчас у нас семь кошек, взрослых и маленьких.
Судья кивнул, погруженный в свои мысли.
— Как красиво должно быть это дерево, — вдруг сказал он, глядя на заснеженную сливу, — как красиво должно быть это дерево весной, когда оно в цвету!
— Да, — согласилась госпожа Го. — Оно может зацвести в любой день… Помните эти стихи? «И, раскрыв окно, увидишь белых лепестков круженье и услышишь, как упали лепестки на белый снег…»
— Да, что-то припоминаю, — сказал судья. Стихи он знал, но сейчас не хотел о них говорить. — Что ж, госпожа Го, мне пора. Прощайте!
Она снова поклонилась. Судья Ди, не оглядываясь, спустился вниз.
За ужином судья еще раз прокрутил в голове свою беседу с лекарем и, когда слуга принес чай, велел ему позвать старосту. Судья распорядился, чтобы в суд вызвали вдову Лу, хозяйку магазина тканей.
После ухода старосты судья вновь задумался. Сейчас ему казалось, что ворошить прошлое и копаться в смерти Лу Мина тогда, когда в суде висят два нераскрытых убийства, по меньшей мере глупо. Но судья не мог не думать о том, что рассказал ему Го, и мысли эти не давали ему сосредоточиться на текущих делах.
Судья прилег на кушетку, но заснуть ему не удалось. Он попытался припомнить стихи, о которых говорила госпожа Го, — «Зимний вечер в замке». Их написал поэт, живший около двухсот лет назад.
Одинока и печальна
птица в зимнем поднебесье,
Сердцу тоже одиноко,
сердце скорбное молчит.
Из глубин пережитого
что-то темное восходит,
Свет из прошлого уходит,
остается лишь тоска.
Но, согретая надеждой,
слива зацветет зимою,
И израненное сердце
обретет былую жизнь.
И, раскрыв окно, увидишь
белых лепестков круженье,
И услышишь, как упали
лепестки на белый снег.
Стихи были не очень известны, скорее всего, госпожа Го просто слышала где-то двустишие. Или она действительно знала все стихотворение наизусть? Судья нахмурился — сам он не признавал любовной лирики, отдавая предпочтение назидательным и нравоучительным стихам. Однако это стихотворение почему-то глубоко затронуло его, и судья почувствовал, как что-то доселе неведомое открывается ему в этих строчках.
Судья Ди встал, протер лицо горячим полотенцем и сел за стол. Вернувшийся староста застал его глубоко погруженным в чтение официальных бумаг.
Судья оторвался от стола. Он заметил, что начальник выглядит несколько растерянным.
— Что случилось? — спросил судья.
— Ваша честь, — староста приставов нервно подергивал себя за кончики усов, — госпожа Лу отказывается явиться в суд!
— Что?! — вскричал судья. — Что значит — отказывается? Как она смеет?!
— Она сказала, что никуда не пойдет, пока ей не вручат повеление, написанное красной тушью. — Судья не ответил, и начальник торопливо продолжал: — Она выгнала меня, да еще подняла шум на всю округу, так, что вокруг собралась целая толпа. Она кричала, что нет такого закона, по которому можно без причины вызвать в суд честную женщину. Я было схватил ее, но она вырвалась, а толпа закричала, чтобы я оставил ее в покое. Я счел за лучшее вернуться и рассказать вам об этом.
— Ничего, будет ей повестка, — сказал судья сквозь зубы, взял кисточку, быстро написал повестку и отдал ее старосте со словами: — Можешь взять четверых людей себе в помощь, чтобы привести ее в суд!
Начальник торопливо поклонился и выбежал.
Судья Ди ходил по кабинету большими шагами. Что эта женщина о себе мнит! Судья вдруг поймал себя на мысли о своих собственных женах. Несомненно, ему повезло. Старшая его жена — великолепно образованная женщина, дочь ближайшего друга его отца; между ними всегда было глубокое взаимопонимание, и в трудные минуты она поддерживала его, как никто. Их сыновья — постоянный источник радости, и судья по праву гордился ими.
Вторая жена судьи пусть не столь образованна, но она красива, по-житейски очень умна и вдобавок прекрасная хозяйка, и ее дочь унаследовала все эти качества. Третью жену судья взял в Пень-лай, где служил в первый раз на официальной должности. Она была служанкой в его доме и прислуживала его старшей жене; та быстро привязалась к ней и упросила мужа взять ее в семью. Вначале судья отказывался, полагая, что скоро ее чувство остынет, но понял, что хорошенькая служанка действительно по-настоящему привязалась к нему, и сдался. И ему не пришлось жалеть: девушка была просто прелестна. И к тому же теперь их стало четверо, и они могли играть в домино — любимую игру судьи Ди.
