– Надоело!.. – сказал он. – Ничего на свете не хочу. Эй, Лика! Леонид-спартанец! Где ты?
Из коридора появился поваренок.
– Тута я, Алексей Николаевич!
– Сегодня, Синдбад-мореход, больше всех повезло все-таки не Машке, а тебе! – сказал Алексей, отодвигая в сторону тарелку, на которой уже лежала призовая котлета.
Алексей любил придумывать поваренку прозвища. Когда Александра впервые услышала, что он назвал Седнева Синдбадом, она потом около часа осторожно допытывалась: откуда он взял Синдбада? Она ненавязчиво, но строго контролировала все чтение сына, и опасные «Тысяча и одна ночь» мимо нее никак проскочить не могли. В конце концов, Алексей убедил мать, что это историческое имя он встретил в какой-то совсем другой книжке, а в какой – не помнит. На самом деле, помнил очень хорошо. Он успел прочесть целых шесть томов запрещенных арабских сказок еще дома, в кустах Царскосельского парка, куда ему тайком таскал книги в красных сафьяновых переплетах его товарищ по играм – кадет морского корпуса Макаров, от которого Алексей в феврале прошлого года заразился корью.
Но не успел Синдбад проглотить приз – на пороге появился Юровский, как всегда, во всем черном, сдержанно-приветливый, непрерывно ощупывающий острым взглядом карих глаз и людей, и предметы. «Черный человек», – назвала его Татьяна, но неожиданно ей возразила тогда Ольга, заявив, что Юровский ей кажется самым приличным из их тюремщиков, хотя прибавила: «Я от него постоянно чего-то жду. Какой-то серьезной перемены в нашей жизни».
– Доброе утро! – обратился Юровский ко всем сразу, и ему нестройно ответили. – Как прошла ваша нынешняя ночь?
– Необычайно интересно! – ответила за всех Мария.
– В самом деле? – поднял брови Юровский.
– Больше вам скажу, товарищ гражданин Юровский: она прошла просто не на шутку увлекательно! – ответила Мария с бесконечно вдохновенным видом, словно приглашая Юровского в заговорщики, хотя давно убедилась: сэтим-то комиссаром ей явно не повезло.
– Вот как! – заметил Юровский. – И что же, смею спросить, вас так развлекло?
– Мы за клопами охотились! – сбил интригу Алексей.
– Что вы говорите! – снова поднял брови комендант. – Таки за клопами?
И оглядел присутствующих. Все замолчали. Только Николай в ответ вздохнул и широко развел руками: так вот, что тут поделаешь – было такое.
– Ой, как нехорошо! – покачал головой Юровский. – Ой, нехорошо, нехорошо!
Тут, словно во время урока, подняла руку Анастасия.
– Да? – спросил Юровский. – Что вы хотите сказать? Или спросить?
– А разве за клопами охотиться запрещено? – наивно спросила она.
– С чего вы взяли, Анастасия Николаевна, что запрещено? – спросил Юровский. – Или я вас не понял?
– Вы же сами сказали: «нехорошо»!
Юровский усмехнулся и терпеливо объяснил:
– Очень нехорошо то, что они у вас появились. Очень отвратительно! Видно, кто-то из охраны их сюда занес… из своего дома. Это свидетельство большого недостатка в работе тех, кто распоряжается вашим бытом и организовывает вам бытовые условия. Это мой недостаток как коменданта. Вы должны были мне пожаловаться сразу. Давно вы мучаетесь? – сочувственно обратился он к Марии.
– А мы не успели помучаться, – засмеялась она. – Мы их только позавчера обнаружили.
– Мы их раньше никогда не видели, – пробасил Алексей. – Когда проснулись от их укусов, ничего понять не могли. Нам вот Алоизий Егорович все объяснил. Это насекомые-кровопийцы. Паразиты. Заводятся там, где не хватает чистоты и аккуратности. Но у нас до сих пор все было чисто.
Юровский перевел взгляд на Труппа, и тот виновато кивнул.
– Прошу меня извинить, конечно, – сказал Юровский. – Нужно навести порядок. Но этим я могу заняться только завтра. Я дам распоряжения. Потерпите, пожалуйста, до завтра! А сегодня пришлю помыть полы и прибрать, по возможности, почище. Пока же советую один хороший способ – я его сам испробовал, когда содержался в царской… – он бросил искоса быстрый взгляд на Николая, – то есть, в старорежимной тюрьме. Нужно ножки кровати на ночь поставить в блюдечки с водой. Клопы плавать не умеют. И не смогут преодолеть настоящее море для них и забраться к вам на кровать.
– Замечательно! – восхитилась Мария. – Вот и посмотрим! Проведем опыты.
– Но имейте в виду, – предупредил ее Юровский. – Клоп – тварь сообразительная. Когда увидит, что через воду ему на вашу постель не проникнуть, он попытается сделать это по воздуху.
– А разве они летают? – спросил Алексей. – У них же нет крыльев.
– Не летают, а падают, – пояснил Юровский. – Заберутся по стенке на потолок над вашей кроватью и падают прямо на вас. Вы даже не почувствуете, как он упал. А они кровь из вас сосут, – усмехнулся Юровский. – Настоящие эксплуататоры. Как при старом режиме.
Александра слушала Юровского с выражением нарастающего ужаса на лице. Что такое клоп, она прекрасно знала с детства – этот враг человеческий очень любит перины, без которой не может обойтись ни одна немецкая семья, даже самая бедная. Истинное наслаждение сном Александра испытала только в России. Муж ей сказал, что он только от нее впервые узнал, что такое клоп.
И, отвечая прежде всего ей, Юровский еще раз заверил:
– Прошу вас не беспокоиться. Сегодня ночью вам поможет мое средство, а завтра вас уже ни один клоп не тронет.
И внезапно осознав, как странно прозвучало его обещание, он согнал со своего лица всякое выражение, – словно надел мертвую маску, только коричнево-загорелую.
Александра, у которой в последнее время обострилась интуиция, почувствовала сердцем легкий укол тревоги. Она вопросительно глянула на Ольгу, но дочь только пожала едва заметно плечами и чуть улыбнулась.
– Ну что же, – поспешно перевел разговор на другую тему комендант. – Приступим к нашему приятному ежедневному ритуалу. Не возражаете?
– Как будет угодно, – кивнул Николай.
Трупп принес и поставил на стол шкатулку, опечатанную воском. Там были драгоценности семьи: их Романовы держали открыто.
Когда Авдеева сменил Юровский, новый комендант сразу заявил:
– О кражах забудьте. Виновные наказаны. Большая часть их расстреляна.
Александра вздрогнула, лицо ее пошло красными пятнами, побледнела Ольга, помрачнели все остальные.
– Зачем же так?.. – проговорила Александра. – Разве жизнь человеческая стоит блестящий камешек?
– Таковы сейчас времена, – веско произнес комендант. – Строгие времена! По-другому нельзя. Сегодня камешек или колечко украли. А завтра зарежут вас – ночью, кинжалом в собственной постели! И не одну вас, а всю вашу семью – с доктором и прислугой.
Никто, конечно, не был расстрелян, но Юровскому была интересна реакция Романовых.
– Тем не менее, Ordnung muss sein[184]! – заявил он. – Не возражаете?
Александра энергично закивала:
– Naturlich, naturlich! Коньечно! Всегда дольжен sein!
– Вот и хорошо! – одобрил Юровский. – В этом ящике вы будете хранить все свои драгоценности, повторяю – все! Мы составим опись, запечатаем и будем проверять их наличие каждый день. Кроме меня, никто не имеет права нарушить печать – это будет считаться преступлением против постановления советской власти.
– И мы тоже не имеем права? – спросила озадаченно Татьяна.
– И вы тоже, – ласково улыбнувшись, подтвердил Юровский. – Закон обязателен для всех. За нарушение – расстрел. Я вам только что объяснил.
– Но… – попытался протестовать Николай. – Сие ведь наши личные вещи. Личная собственность… Я читал в одной красной газете, что обобществлению подлежит только частная собственность, то есть средства производства. Но не личная.
– Вы в этом уверены? – не скрывая иронии, спросил Юровский. – Сообщаю вам: теоретически вопрос еще не решен окончательно. Но в нашем случае дело совсем другое. Ваша драгоценная личная собственность есть большая валютная ценность для нового государства. И советская власть еще не решила судьбу этих драгоценностей – конфисковать все или что-то оставить вам. А пока нужно подчиниться правилам содержания арестованных. Новых правил у нас еще нет, так что будем соблюдать пока старые. В царских, то есть в старорежимных тюрьмах заключенным не разрешалось при себе держать ценности. Я думаю, это было правильно. Как вы считаете, Николай Александрович? – учтиво спросил он Николая.
– М-м-м, – только и выговорил Николай.
– Вы в первый раз в заключении? Не приходилось сидеть в царской тюрьме? – с наивным выражением лица спросил Юровский.
– М-м-м-м, – снова извлек из себя Николай и слегка покраснел – вопрос коменданта показался ему не умным и не смешным, а скорее – подловатым.
– Понятно. А мне вот пришлось. И правила я усвоил, – сообщил Юровский. – Это были обоснованные и во многом разумные правила.
– Aber! Но!.. – взволнованно вступила в разговор Александра. – Как же мене снять этот колец? – она показала обручальное кольцо, впившееся в палец правой руки. – И этот? – она показала перстень на левом указательном пальце. – Я не могу его снимайт! Finger[185] распухайт! Надо рубать палец? Да?
