Когда я на следующий день встретил в бюро мисс Клейтон, она заметно нервничала, протягивая листок с двумя именами и адресами. Имя одного человека я уже знал: Ференц Б. Мисс Клейтон поспешила добавить, что мне следует поскорее забыть наш вчерашний разговор. Она выболтала больше, чем ей было позволено, и сожалела, что терпкое вино развязало ей язык. На мой вопрос, увидимся ли мы еще раз, мисс Клейтон сказала категорическое «нет» и попросила ее извинить.
В баре Глостера, где мне нравилось сидеть во время пребывания в Лондоне, я раздумывал над тем, что же такого могла выболтать мисс Клейтон. И хотя я помнил насыщенный разговорами вечер почти поминутно, никак не мог найти ответ на свой вопрос. Поскольку мне удалось узнать имя продавца статуи, я решил навестить его. Звали продавца Гемал Гадалла, он, очевидно, был египтянином и жил в Брайтоне, что в Суссексе, на Эбби-роуд, 34. Стояло лето, и я отправился в Брайтон, где сошел у гостиницы «Метрополь» на Кингс-роуд. Приветливый седовласый старичок портье, которого я не мог представить иначе, чем в визитке, возмущенно нахмурил брови, когда я осведомился у него насчет Эбби-роуд. По-аристократически четко и обстоятельно, как это было принято у портье в отелях начала века, он ответил, что, к сожалению, улицы с таким или похожим названием в Брайтоне нет. Во всяком случае в 1974 году такой улицы не существовало, это он знал точно. Поразмыслив, я позвонил в Лондон мисс Клейтон, чтобы узнать, не ошиблась ли она ненароком. Но мисс Клейтон раздраженно ответила, что тут никакой ошибки быть не может, и попросила прекратить расследование по этому делу. На мой настойчивый вопрос, не утаивает ли она что-нибудь, женщина ничего не сказала и положила трубку.
На этом данная история достигла своей «точки невозвращения». И если раньше у меня были лишь догадки и нелепые фантазии, то теперь предположение переросло в уверенность и я вынужден был признать: за таинственной надписью «УБИЙЦА № 73» скрывается некая тайна.
Я вернулся в Лондон. На Флит-стрит посетил «Дейли Экспресс», у которой имелся, как я знал, отличный архив. Развернул подшивку газет за июль 1974 года. Мне казалось, что в статьях об аукционах, которые всегда пользовались в Лондоне большой популярностью, я смогу найти какую-нибудь подсказку. Но я ничего не обнаружил, во всяком случае, какой-то стоящей статьи о событиях 13 июля 1974 года не нашлось. Тогда я отправился в другую лондонскую газету, и там мне на помощь пришел случай. «Зе Сан» много лет назад напечатала большую заметку о моей книге. Я отыскал редакцию и тоже попросил подшивку газет за июль 1974 года. И тут я нашел нечто интересное.
12 июля 1974 года «Зе Сан» под заголовком «Труп сидел в аукционном зале» сообщала следующее (я позволю себе процитировать сообщение):
«На аукционе египетских скульптур в аукционном доме „Кристи“ в районе Сент-Джеймс вчера случилось трагическое происшествие. Коллекционера с аукционным номером 135 во время торгов постигла смерть от сердечного приступа. Инцидент остался незамеченным. В конце аукциона, в 21.00 служащие дома „Кристи“ обнаружили в предпоследнем ряду тело мужчины. Они подумали, что он спит, сидя на стуле. Когда их попытки разбудить человека оказались безуспешными, вызвали доктора. Он и констатировал смерть от сердечного приступа. Имя участника аукциона под номером 135 — Омар Мусса, он торговец антиквариатом из Дюссельдорфа».
Меня в тот момент волновал только один вопрос: умер Мусса естественной смертью или нет. Существовал ведь этот неприметный листок с надписью «убийца». Было ли случайностью, что листок оказался как раз в той статуэтке, что продавалась на аукционе, во время которого умер человек?
Запрос в институт «Гермес» в Мюнхене, где тем временем проводили анализ листка, дал следующие результаты: бумага была произведена в начале 70-х годов XX века, с высокой степенью вероятности, что не в Европе.
Неужели у убийцы — если такой действительно существовал — был аукционный номер 73? Чтобы найти ответ на этот вопрос, я отправился в аукционный дом «Кристи», где с удивлением узнал, что мисс Клейтон поспешно уволилась с работы, чтобы якобы уладить семейные проблемы. Это меня не остановило, и я разыскал заместителя директора — Кристофера Тимблби.
Мистер Кристофер Тимблби принял меня в тесном затененном кабинете и, казалось, не очень обрадовался моему предположению, что в его достопочтенном заведении, появившемся еще в 1766 году, произошло убийство. Прежде всего он спросил: какой мотив был у убийцы? Но на это я не мог ничего ответить. Тимблби наотрез отказался называть имя участника аукциона № 73. Собственно, другого я и не ожидал. Однако я заверил его, что это не удержит меня от дальнейших поисков и что он должен считаться с тем, что результаты моего расследования будут преданы огласке, пусть даже вся эта история лопнет подобно мыльному пузырю. Мой собеседник задумался.
Наконец Тимблби согласился. Принимая во внимание всю необычность ситуации, он обещал помочь в проведении моего расследования. Но он выдвинул одно условие: я должен все время держать его в курсе событий и избегать утечки информации, пока преступление не подтвердится или по меньшей мере не будет считаться более вероятным.
Я умолчал о моем знакомстве с мисс Клейтон. Когда мы вместе с Тимблби спустились в архив точно так же, как когда я был здесь в первый раз, мне было тяжело, потому что мой спутник то и дело останавливался, брал папки с документами, которые я уже просматривал, и усердно рылся в них. Тимблби извинился, что необходимого сотрудника сейчас нет на месте, и после нервных поисков все-таки пришел к тому месту, где находилась нужная мне папка. Каково же было мое удивление, когда вместо папки мы обнаружили… пустоту. Я был совершенно обескуражен. Документы, которые я несколько дней назад видел собственными глазами, исчезли.
Для меня все в этом деле стало очевидно. Я оставил свой гостиничный адрес, по которому меня можно было найти, и, должен признаться, распрощался с нескрываемым недовольством. В каком бы направлении я ни продвигался в своих поисках, передо мной возникала стена.
В момент беспомощности, когда я просто не знал, что делать дальше, в голову пришла мысль отправиться в музей, чтобы побыть наедине с экспонатами. Это произошло в Британском музее, я думал о Розеттском камне, той черной базальтовой плите, которую нашел офицер Наполеона близ одноименного египетского города. На ней написан текст на трех языках: четырнадцать строк — иероглифами, тридцать одна строка — демотическим письмом и пятьдесят четыре строки — на греческом, который французские ученые использовали, чтобы расшифровать египетские иероглифы.
В результате моих размышлений над Розеттским камнем я принял решение начать свое расследование заново, и это напомнило мне о решении Шампольона[2]. На следующий день я запланировал отъезд, но мне в голову вдруг пришла идея отыскать мисс Джулиет Клейтон. Ее адрес я нашел в телефонной книге: Квинсгэйт Плейс Мьюс, Кенсингтон. На улицах с каменными мостовыми теснились двухэтажные дома с узкими, выкрашенными в белый цвет фасадами, на первых этажах которых в основном располагались маленькие автомобильные мастерские или склады.
Я спросил одного автомеханика, который периодически выныривал из-за утеплительного кожуха радиатора старенького автомобиля, не знает ли тот мисс Клейтон. Конечно, он знает ее, но мисс Клейтон, по его словам, уехала в Египет, а когда вернется, ему не известно. Я представился старым другом мисс Клейтон и попросил уточнить, в какое конкретно место в Египте она отправилась. Автомеханик лишь пожал плечами, но потом сказал, что, быть может, об этом знает ее мать, пожилая дама, которая живет на севере в Хануэле на Аксбридж-роуд, что в часе езды отсюда. Он также сообщил, что лучше всего сесть на поезд, отправляющийся с вокзала «Виктория». Уверенный в том, что мне удастся найти мисс Клейтон именно там, я немедленно отправился в путь.
По дороге в Хануэл начался дождь, и унылые предместья Лондона стали казаться еще более безотрадными. Я был единственным пассажиром, который сошел в Хануэле. Я увидел старый заброшенный вокзал, у дороги — стоянку такси.
До Аксбридж-роуд с меня взяли полтора фунта.
Миссис Клейтон, маленькая седая дама, на морщинистом лице которой постоянно сияла улыбка, обрадовалась неожиданному визиту и поставила чайник. Я продолжал выдавать себя за друга ее дочери, и миссис Клейтон охотно начала болтать о Джулиет. Важнее всего была информация о том, что мисс Клейтон остановилась, как обычно, в отеле «Шератон» в Каире.
— Обычно?
— Ну да. Один-два раза в год. Разве вы не знаете о ее пристрастии к Египту?
— Ну конечно, — заверил я старушку.
В ходе разговора я также выяснил, что мисс Клейтон многие годы провела в Египте, что она бегло говорила на арабском и поддерживала близкие отношения с одним египтянином, которого называла Ибрагимом. Когда разговор зашел о лондонской погоде, я предпочел вежливо откланяться.
