— Вы должны заплатить и уйти! — сказал хозяин твердо. Но, судя по тому, как он заламывал руки, он боялся воина. И в этом был смысл — самураи были правящим классом в Японии, и старик, как низкий владелец чайного домика, мог легко лишиться головы, не оказав должного уважения.
Проигнорировав его, самурай сделал раздражающе шумный глоток из чашки.
— Я позову местных солдат доушин, — пригрозил хозяин.
Самурай, бормоча что-то бессвязное, шлепнул монету на стол.
— Боюсь… этого недостаточно, — сказал хозяин, его голос дрожал, его храбрость почти сломалась. — Вы выпили три кувшина сакэ за последнюю ночь!
Пыхтя, самурай шарил в рукавах кимоно в поисках денег. Еще две монеты были обнаружены, но он выронил их, и деньги покатились по полу. Подобрав монеты, хозяин повернулся к самураю.
— Теперь вы должны уйти.
Самурай сердито посмотрел на него.
— Я заплатил… за выпивку, — сказал он невнятно, прижимая кувшин с сакэ к груди. — Я собираюсь допить это… все это.
Хозяин помрачнел, но грозный вид глаз самурая отговорил его от дальнейшего продолжения давления. Переступив через простенький лук, хозяин поспешил обслужить еще одного клиента в заведении — усатого мужчину средних лет.
Джек раздумывал, как привлечь внимание хозяина, когда он услышал удивленный выдох. Девочка, не старше четырнадцати, появилась у стойки и уставилась на него, расширив в тревоге глаза. С тонким лицом, темными волосами, стянутыми в пучок, она держала поднос с чайными чашками, которые громко позвякивали в ее дрожащих руках. Джек помнил, как ужасно он выглядит, и попытался успокоить ее улыбкой. Но его лицо болело так, что сделать это не получилось.
Девочка, опустив поднос, вскоре пришла в себя. Она поманила Джека выйти и сесть у ближнего стола. Джекне горел желанием выходить, беспокоясь раскрыть свое присутствие самураю. Но она оказалась настойчивой и отвела его на его место, перед тем как исчезнуть на кухне. Джеку не нужно было беспокоиться о самурае. Он был так пьян, что даже не поднял глаза. Другой клиент бегло взглянул с удивлением на него, но он удивился не потрепанной внешности Джека, а его иностранным светлым волосам и голубым глазам. Но с типичным японским благоразумием он только подобрал короткий лук и продолжил разговор с хозяином.
Девочка вернулась с миской супа с лапшой, объятой паром. Несмотря на испытываемую ранее тошноту, Джек чувствовал голод и нуждался в еде, чтобы восстановить силы.
— Аригато годзаимасу, — сказал он, кланяясь и благодаря девочку.
Ее рот широко открылся в изумлении.
— Ты говоришь по-японски?
Джек кивнул. Он был благодарен за это своей лучшей подруге, Акико. Попав в Японию, его сперва обучал языку португальский священник, отец Люциус, но мужчина умер вскоре после его прибытия, и его уроки начала проводить Акико. Джек потратил много часов с ней под сакурой в саду ее матери в Тоба, изучая японский способ жизни. И, хотя он потерял память о последних нескольких днях, были вещи, которые он никогда не забудет, — доброта Акико входила в их число.
Глядя на миску перед собой, Джек сказал:
— Мне жаль. Но у меня нет денег.
— Это не важно, — сказала девочка, положив деревянную ложку на стол.
— Спасибо, — ответил он, наслаждаясь аппетитным ароматом супа.
девочка повернулась, чтобы уйти, но Джек остановил ее.
— Пожалуйста… — позвал Джек, и сразу вихрь вопросов закружился в его голове. — Это ты оставила кувшин с водой?
Показав скромную улыбку, девочка кивнула.
— Ты очень добрая. Ты можешь сказать мне, где я?
— Камо, — ответила она и, видя озадаченное выражение его лица, продолжила. — Это деревня на берегах реки Кизу. Мы не так далеко от главного города Кизу.
— Я все еще в горах Ига?
— Нет, они на два дня пути восточнее. Это провинция Ямаширо.
По крайней мере, теперь Джек знал, что он продвинулся в его дороге домой.
— Ты нашла меня таким? — он спросил, показывая на раны.
— Нет. Мой отец тебя нашел, — ответила девочка, пробежав взглядом по чайному домику и отыскав хозяина, который теперь устроился за стойкой, разглядывая Джека. Предыдущий клиент с усами уже откланялся. — Он нашел тебя вчера утром, брошенным дожидаться смерти у реки.
Она посмотрела на заплывший глаз Джека и разбитую губу с беспокойством.
— Я в порядке, — сказал Джек с храбрым видом, чтобы успокоить ее. — Не знаешь, твой отец не находил мои вещи?
Девочка склонила голову в извинении.
— Только тебя.
— Джунко! — позвал ее отец внезапно. — Суп выкипает.
Поклонившись Джеку, Джунко улыбнулась.
— Тебе посчастливилось выжить, — сказала она и убежала на кухню.
«Выжить, да… Надолго ли?» — подумал Джек.
У него не было ничего. Ни денег, чтобы купить еды. Ни своих вещей. Ни прикрытия, чтобы ускользнуть от преследователей. Ни друзей, которые помогли бы ему. Ни мечей, чтобы защитить ими себя. И он не мог полагаться на милосердие этой девочки и ее отца больше нескольких дней. В конце концов, он был одиночкой.
Джек съел несколько ложек супа, морщась от жжения в разбитой губе. Но заботливое тепло пищи начинало возвращать его к жизни. К тому времени, когда он доел, он чувствовал себя немного лучше и намного сильнее.
«Немного отдыха, — подумал он, — и я вспомню, что со мной случилось».
Его терзало беспокойство из-за потери самой важной вещи отца — путеводителя. Этот навигационный журнал мог провести по океанам мира безопасно, а потому был крайне ценной вещью. Он был одним из нескольких существующих точных путеводителей, и его важность было не только в использовании в качестве навигатора. Страна, имея такой журнал, могла, в сущности, управлять морями, контролируя торговые пути между народами. Его отец, капитан Александрии, предостерегал его не позволять путеводителю попасть не в те руки, и Джек провел последние три года, защищая журнал ценой своей жизни. Однажды он уже был похищен, а его возвращение стоило огромной потери. Его хороший друг Ямато пожертвовал собой, чтобы забрать журнал у подлого Глаза Дракона. Так что, что бы ни случилось в этот раз с Джеком, журнал точно попал не в те руки. Вот только в чьи?
Единственным ключом к его затруднительному положению был амулет. Он изучил зеленый мешочек. Знак в виде венка ничего не значил для него, и, хотя Акико учила его некоторым кандзи, его разум все еще путался, и он не мог распознать ни один символ.
Джунко принесла ему вторую миску супа, который он ел с явным удовольствием. Осушив остатки, Джек решил спросить ее про омамори. Он мог быть Джунко или ее отца, заклинание, которое они дали ему, чтобы ускорить исцеление. А если он был не их, она могла знать, кому амулет принадлежит, и это могло привести к его вещам и журналу.
Когда он направился за Джунко, занавеску, отделяющую домик от дороги, отдернули в сторону, и четыре вооруженных мужчины вошли в сопровождении усатого клиента. Они были в официальных черных накидках-хаори, облегающих штанах и темно-синих носках таби. Вокруг их голов они носили хачимаки, повязки, усиленные металлическими полосами. У каждого мужчины был меч на бедре, а в левой руке — по джутте, железной дубинке с маленькими параллельными рогами на главной оси.
Несмотря на их зловещее присутствие, хозяин выглядел довольным видеть их.
— Я и не думал, что кто-нибудь из доушинов придет за ним. Не в такую погоду, — сказал он дочери. Затем, указав, хозяин произнес. — Он здесь.
— Мы не за этим, — фыркнул лидер доушинов, глядя вниз на пьяного самурая, который сейчас лежал, развалившись, на своем столике. Кивнув в сторону Джека, доушин сообщил. — Мы пришли арестовать гайдзина.
Перед тем, как Джек отреагировал, четверо доушинов окружили его со смертельными джутте наготове. И хозяин, и Джунко были испуганы таким поворотом событий.
— Пойдем с нами, гайдзин, — предложил главный офицер.
— Но от него не было никаких проблем, — возразила Джунко.
Ее отец остановил ее.
— Тихо. Он не наша забота сейчас.
— Но ты нашел его.
Ее отец грустно кивнул.
— По крайней мере, это лучше, чем если бы я его не нашел.
Глава доушинов указал на Джека, чтобы тот встал.
— Именем Сёгуна, вы арестованы.
— И в чем меня обвиняют? — спросил Джек, чтобы потянуть время. Его самурайские инстинкты проснулись, и он искал выход отсюда. Здесь был только черный ход, но он был перекрыт доушинами, и он был не в форме, чтобы сражаться за этот путь к свободе.
— Все иностранцы и христиане изгоняются из наших земель по приказу Сёгуна Камакуры. Тех, что остались, приказано наказать.
— Я пытаюсь уехать, — настаивал Джек.
— Вполне возможно, но у нас нет причин верить тебе, Джек Флетчер, самурай-гайдзин. И вы обвиняетесь в государственной измене высшего порядка.
