– Ксюшенька, зачем же он от нас ушел, как же мы теперь без него?…
Оксана стискивала зубы так, что сводило скулы. И так, сквозь зубы отвечала, что от судьбы не уйдешь.
Через несколько дней после похорон ей пришла в голову мысль забрать свекровь к себе в Москву. Бедная женщина осталась одна и в своем Петрозаводске была обречена быстро догореть. Ухаживать за ней некому. Нужно обе московские квартиры продать, а взамен купить новую. Летом свекровь вполне может жить на даче с ее родителями.
Анна Кузьминична впервые за все время, проведенное в Москве, обрадовалась. Здесь была могила любимого сына и здесь был единственный родной человек – Оксана. Даже если и выйдет когда-нибудь замуж, ей, свекрови, все равно найдется работа.
Ксюше некогда заниматься домашними делами. О любовных фортелях сына она не знала. Сама Оксана, как и ее родители, тактично об этом умолчала. На днях Оксана отправила Анну Кузьминичну в Петрозаводск – подготовиться к переезду.
После смерти Михаила она почувствовала себя почти счастливой, будто вместе с мужем похоронила свои переживания. Рассчитывала со временем убедить себя в том, что он в ее жизни был нелепой случайностью. Очевидно, Михаил, как и сама Оксана, тщательно охранял секреты семейной жизни, поскольку она ни от кого не слышала оскорбительных намеков в свой адрес. Больше всего поражала выдержка Татьяны. Неужели же она такая бездушная пробка? Впрочем, где-то недели через три после похорон Татьяна потеряла прежнюю жизнерадостность. Это заметили все сотрудники и участливо лезли к ней с вопросами. Она отделывалась отговорками и вскоре снова взяла себя в руки. А потом эта ее нелепая смерть.
– Я уже говорила, что лицемерное горе – кощунство. Этим и объясняется мое поведение на кладбище. Я была там с женой нашего водителя – Ильи. Она Татьяну вообще не знала. Впрочем, как и Илья. Он работает у нас всего две недели. Если пораскинешь мозгами, то обвинять меня в смерти Татьяны – бред собачий. По всем правилам это следовало сделать задолго до смерти Михаила. Помнится, ты обещала мне что-то доказать? – немного помедлив, спросила она.
– А ты сама все доказала. Не заметила? Нет?
Оксана на мой вопрос недоверчиво усмехнулась.
– Возьми за основу поведение Татьяны. И поинтересуйся у свекрови подробностями о первой жене Михаила…
Мелькнула мысль, что я, пожалуй, слишком самоуверенна. Вдруг да ошиблась в главном своем предположении? И никакой сестры-близняшки у Татьяны не было. Просто фортель природы. Но как тогда быть с обвинениями Оксаны? Нет, к Танюшке они не могут иметь никакого отношения, просто потому, что… не могут. Я встрепенулась. До сознания с трудом дошли слова Оксаны:
– Подробности о первой жене Михаила – табу! С какой стати мне ими интересоваться?
– Хотя бы с той, чтобы удовлетворить свое любопытство. Оно тебя мучило многие годы, но ты считала ниже своего достоинства интересоваться этим. Беда с твоим апломбом. Ну да если не можешь переступить через свою болезненную гордость, спроси, на худой конец, как она выглядела. Может, на счастье, сохранилась фотография. Либо захвати в личном деле фотографию Татьяны Корольковой и покажи свекрови. Я тебе обещаю, ты ее этим очень удивишь. А потом надолго забудешь о своем самолюбии, поскольку удивишься еще больше свекрови. Она узнает на фотографии первую жену Михаила. Он тебя не обманывал. Тебе бы, идиотке, переступить через свою гордость и помочь мужику разобраться в том, что произошло. Короче, из вас двоих жен он выбрал ту, которая в нем больше нуждалась и которая, как ему самому казалось, без него пропадет. И выбрал первую. Только звали ее не Татьяна. Наверное, зря я тебе все это говорю. Просто интуитивно поверила твоему рассказу и твоей непричастности к двум смертям. Дай слово, что все это останется между нами.
Оксана торопливо закивала, трясущимися руками полезла за сигаретой, сунула ее обратной стороной в рот и попыталась закурить.
– Если наш разговор просочится за пределы кабинета…
– Ты права, я идиотка, но не настолько, – перебила она меня.
– Это лучше, чем просто дура. Интеллигентнее. И вынь изо рта сигарету.
– Зачем? А-а-а. Ну да.
– Ты просто обязана мне помочь. Себе тоже. Мне очень нужно поговорить с твоей свекровью, как ее… Анна…
– Анна Кузьминична. Только где ж я ее тебе возьму? Она в Петрозаводске.
– Ну, туда я не успею. У меня, к сожалению, есть умалишенная тетя в Тамбове. Больше нельзя – могут заподозрить плохую наследственность.
Оксана Романовна опять сунула сигарету не тем концом в рот. По сосредоточенной физиономии было видно, что идет процесс осмысливания моих слов. Бесполезное дело. Непосвященным не понять. Пожалев несчастную, я спросила, когда вернется свекровь в Москву, и аккуратно вынула изо рта Оксаны сигарету.
– Зачем? А-а-а. Ну да.
Похоже, взрослая женщина вошла в образ Эллочки-людоедки. Словарный запас резко сократился. Пришлось еще раз повторить вопрос.
– Когда… Думаю, через неделю, не раньше. Как бы мне не пришлось за ней ехать. Одной ей не справится.
– Слушай, – обрадовалась я, неделя не такой уж большой срок. – Как вернетесь, позвони мне по этому номеру. – И быстро нацарапала на ее календаре свой телефон. – Теперь дай мне свой.
Оксана послушно продиктовала. Она вообще потеряла способность мыслить. Правая рука постоянно тянулась к потрепанной, так и не зажженной сигарете, нервно отдергивалась, в то время как взгляд сосредоточенно следил за левой рукой, возившей по столу зажигалку.
– Оксана Романовна! – гаркнула я, и она вздрогнула.
– Слушаю вас, – послышался любезный отзыв. Оксана вздрогнула еще раз и окончательно пришла в себя. – Ну что вы орешь? То есть ты. Просила же не орать… в моем кабинете. Я все поняла. Слушай… Ты не пропадай, а?
Просьба звучала так жалобно, что с меня слетела вся напускная бравада.
– Может быть, и рада была бы пропасть, да не могу. Созвонимся. Только вот этот листочек из твоего календаря возьму. И извини, мне надо бежать, – испуганно вскочила я, взглянув на часы. – Мама дорогая! Восемь! Что ж теперь дома врать?
Я включила мобильник и позвонила Наташке. Коротко изложив ситуацию, спросила, как дела.
– Нормально, – ответила подруга. – Димка дозвонился до твоего шефа, а тот любезно объяснил, что ты отпросилась на час пораньше и удрала. Димка удивился, что ты не на таможне. Шеф что-то пробормотал, что таможня – второй объект после банка. Третий – казино. Димка еще не разобрался. Советую позвонить и развить тему.
– Поехали, – уверенно скомандовала Оксана. – Я тебя завезу. Диктуй домашний номер. – Она любезно попросила меня к телефону. Дальше было еще интереснее: – Ах, еще не подъехала? Простите, а с кем я говорю?.. Дмитрий Николаевич, добрый вечер. Таможенный инспектор Седых Оксана Романовна. Ваша жена очень торопилась. К сожалению, мы вынуждены были ее задержать. Торопясь, она случайно прихватила чужие таможенные документы. Передайте ей, чтобы завтра заехала и вернула… Вот тут мне подсказывают, что она выехала пять минут назад… Спасибо… Всего доброго. – Она покопалась в столе, нашла какие-то бумаги, сунула мне в руки и сказала: – На, дома случайно обнаружишь.
Через полчаса я их и «обнаружила». С помощью мужа. Который на протяжении всей жизни учит меня, учит… учит – собранности и аккуратности… Но бесполезно. Ужинала я под привычную нотацию и радовалась, что ее читают именно мне. Другой жены у Димки, слава богу, не было. Масла в огонь пропаганды хорошо продуманного образа жизни подлила Наташка, заскочившая в десятом часу вечера за программой телевидения. Отчаянно зевая и жалуясь на то, что не выспалась прошлой ночью. Уж лучше бы использовала старый повод – катастрофическую нехватку соли. Пусть теперь сама и выкручивается.
– Зачем тебе программа, если спишь на ходу? – удивился Димка.
– А под телевизор лучше спится, – нашлась подруга. – И Денька смотрит.
– Что там нормальной собаке смотреть? – пробурчал муж и ушел на розыски программы.
– Деньги в банке выбили, – скромно похвалилась подруга, плюхаясь на табуретку. – Ты что, самоубийца, такие калорийные бутерброды на ночь лопать? Да лучше умереть с голоду… Мы просто подошли к другой операционистке и все спокойненько оформили. Кассирша тоже сдалась без сопротивления. Я жетончик в окошко сунула. Она на меня и не посмотрела. Только данные сверила. Главное – подпись ведь соответствовала. Такая жалость! Я прямо нарывалась на скандальчик. Маленький такой, тихий. Не поверишь, вышла с сознанием не до конца выполненного долга. Потом всю нерастраченную энергию пустила на Танюшку. И еще, опять не поверишь, сработал закон подлости. Чуть на Сергея не нарвались. Сбербанк-то в Бутове. Вернее, даже нарвались: мы в метро по эскалатору вниз спускаемся, а он – наверх. Я его сразу узрела. Меня-то точно не заметил, а вот Татьяну… И ведь смотрел себе под ноги, смотрел, а потом будто его кто окликнул, глаза поднял, увидел Таньку и как заорет: «Таня!» Все от него шарахнулись, а Танька с перепугу вытаращилась и замерла. А он как заскакал назад на эскалаторе – свалка! Что было дальше, не знаю. Поезд подошел, я Татьяну в него втолкнула и… все. Нет, надо быстрей ее увозить, иначе убийца сойдет с ума раньше, чем его привлекут к ответственности. Что ж мы, зря стараемся? Надо бы в пятницу пораньше выехать, а то пойдет поток дачников – застрянем… Ну ладно, спать хочется. Спасибо за бутерброды. Пойду…
