Понимать его речь, изобиловавшую аббревиатурами, по преимуществу англоязычными, было непросто — даже носителю языка Николасу, не говоря уж об остальных. Суть же сводилась к следующему.
От сильного удара в мозгу больного нарушилось нормальное кровообращение, что полностью изменило установившиеся психофизические параметры поведения. Этот тип посттравматической дисфункции носит общее название «Organic Aggressive Syndrome» — «Органический агрессивный синдром», причем в случае пациента Морозова стопроцентно прослеживается симптоматика редчайшей разновидности OAS, так называемого Kusoyama Syndrome, Синдрома Кусоямы. Психиатрический диагноз подтверждается результатами SPECT, Однофотонной эмиссионной компьютерной томографии. В обоих полушариях имеются выраженные гипокаптуры. Почти не вызывает сомнений, что серьезно нарушен серотонергический баланс, в связи с чем возникли кардинальные личностные изменения. Проводимый курс лечения предполагает фармакологическую компенсацию 5-эй-ти-нейротрансмиссии, однако пока положительный результат не прослеживается. Должен произойти качественный скачок, который восстановит нормальное кровообращение, а также белковый и гормональный баланс.
Дослушав всю эту муть, Фандорин спросил:
— Он что, от удара сошел с ума? Тронулся рассудком?
Марк Донатович с сожалением посмотрел на него. Вздохнул.
— Нет, с ума Морозов не сошел. В том смысле, что способности к рациональному мышлению он не утратил. «Тронулся рассудком» — определение крайне некорректное, но более верное. Видите ли, патологическое состояние, известное как Синдром Кусоямы, пока очень мало изучено медициной, а в столь острой форме вообще регистрируется впервые. Это интереснейший феномен! Такая удача! — Врач поперхнулся, поглядев на дочь больного. — Я имею в виду, в научном смысле.
— Да что за Кусояма такая? — нетерпеливо спросила Валя. — Вы по-нормальному, по-человечески объяснить можете?
Оказалось — может. Во всяком случае, если попросит красивая женщина.
— Если упрощенно, человек становится своей полной противоположностью. В ментальном и нравственном смысле. Инстинкты и комплексы, которые пациент все шестьдесят лет жизни подавлял усилием воли, сознания, воспитания, вырвались на поверхность. То же, что составляло приоритетные и обыденные интересы, утратило всякую ценность. Жертва синдрома, впервые описанного профессором Кусоямой, так сказать, сжигает всё, чему поклонялась, и поклоняется всему, что сжигала. Человек как бы превращается в свой негатив — ну, вроде фотопленки. Что было белым, становится черным. Что было черным, становится белым. Понимаете?
— Нет, — честно признался Ника и поглядел на Валю.
Та пожала плечами. Саша, тяжко вздыхая, смотрела в пол.
— Да, это надо видеть собственными глазами, — снисходительно обронил Марк Донатович. — Идемте, что вы всё останавливаетесь? Время, время!
До стационара было уже рукой подать. Глядя на тропические деревца в кадках, на плазменный телевизор в холле, Фандорин спросил:
— Скажите, а на какие средства содержится эта прекрасная клиника?
— Не клиника. Научно-исследовательский центр, — поправил его Зиц. — Первоначально мы существовали исключительно на частные пожертвования. У нас есть главный спонсор. Он и сам давал деньги, и, главное, помогал привлечь средства других состоятельных людей. Но теперь мы достигли европейской известности и вышли на самоокупаемость. Собственно, уже и прибыль даем. За счет выполнения различных заказных исследований и программ… Ну вот мы и пришли.
Он остановился перед стеклянной матовой дверью, однако вошел не сразу. Потер пальцами виски, будто хотел сосредоточиться или сконцентрировать волю. Потом обнял Сашу за плечо:
— Мужайся, деточка. Как говорят французы: «Кураж!»
А Нике и Вале сказал:
— Опасаться нечего. Палата специально оборудована.
На душе у Николаса, и так одолеваемого нехорошим предчувствием, стало совсем тревожно.
— Погодите, — начал он. — Что значит «специально оборудована»? И почему мы должны чего-то опаса…
— А-а! — воскликнул доктор, глядя мимо него. — Аркадий Сергеевич! Уже приехали? Это и есть наш спонсор, о котором я вам говорил, — вполголоса объяснил он Вале и поспешил навстречу троице, появившейся из-за угла: двое мужчин и подросток.
— Вот, Николай Александрович, становитесь спонсором, и к вам тоже люди потянутся, — прокомментировала бегство главврача Валя. — А так ваш номер шестнадцать, стойте и ждите.
Спонсор Аркадий Сергеевич не сделал ни одного движения навстречу доктору. Этот человек явно привык, чтобы к нему кидались, причем со всех ног. Даже вальяжный Зиц-Коровин поневоле перешел на полурысцу. Правда, этот несолидный аллюр получился у Марка Донатовича не подобострастным, а этаким порывисто-энтузиастическим.
— Приветствую светило отечественной и мировой медицины, — с улыбкой протянул руку Большой Человек.
Собственно, это был не просто Большой Человек, но еще и государственный муж — Николас разглядел на пиджаке трехцветный депутатский значок, официальность которого несколько смягчалась курительной трубкой, торчавшей из нагрудного кармана.
Рост, стать, спокойный взгляд, модуляции голоса — всё свидетельствовало о крупнокалиберности Аркадия Сергеевича. Такой, наверное, и в детском саду выглядел маленьким начальником.
Сопровождали спонсора двое: паренек в бейсбольной кепке задом наперед и невысокий крепыш в черном костюме. Профессию крепыша выдал цепкий, обшаривающий взгляд, которым тот окинул Фандорина и его спутниц. Понятно — телохранитель. Нарочно, что ли, депутат такого коротышку подобрал — дабы смотреться еще величественней?
Но если это охранник, почему он стоит за единой у мальчика? Странно.
И мальчик тоже какой-то странноватый, на головастика похож. Да нет, присмотрелся Николас — просто у него волосы убраны под шапку, оттого голова и кажется несоразмерно большой.
Марк Донатович почтительно поздоровался с депутатом, на охранника не взглянул, а подростка просто похлопал по груди — на ней красовался логотип футбольного клуба ЦСКА. Ника заметил, как по нервному лицу мальчика пробежала брезгливая гримаска.
О чем они между собой разговаривали, Фандорин старался не слушать — неудобно. Но кое-какие обрывки всё же долетали.
— …И головные боли как рукой снимет, — говорил Зиц, продолжая поглаживать паренька.
Тот сделал полшажка в сторону — отодвинулся.
— На ангела похож, — тихонько прошептала Николасу на ухо Саша.
— Разве ангелы болеют за ЦСКА? — пошутил Фандорин, уже знакомый с этим выражением ее лица. Когда она говорила о Господе или ангелах, брови у нее приподнимались, а в глазах появлялся мечтательный блеск.
Держался паренек совсем не по-ангельски. Доктор его о чем-то спрашивал, а он глядел в сторону, шмыгал носом, отвечал что-то сквозь зубы, нехотя.
Тем временем Аркадий Сергеевич перевел свой царственный взор на Николаса и его спутниц — удостоил заметить, по-другому этот неспешный поворот головы не назовешь.
— А, Саша, ну как дела у папы? — сказал он и — о чудо — сам двинулся в эту сторону.
— Здравствуйте, Аркадий Сергеевич. Неважно, — печально ответила девочка.
Выходит, они знакомы?
Охранник за депутатом не пошел, лишь посмотрел на Николаса еще раз — очень внимательно. Прищуренные глаза светились неистовым огнем, от которого Фандорин поежился. Такой взгляд бывает у сторожевого пса, который никогда не лает, но от которого лучше держаться подальше — накинется без предупреждения и вцепится намертво.
— Ничего, всё образуется. Главное, папа жив. А Марк Донатович его вылечит, он ведь у нас волшебник.
Обращался спонсор к девушке, но смотрел при этом на Николаса, как бы спрашивая: а ты что за фрукт, почему здесь?
Ника представился, отрекомендовался «Сашиным знакомым» — и сам на себя разозлился, что поддался властной ауре Большого Человека.
Хорошо, Валя поддержала реноме — талантливо сыграла человека свиты. Подняла руку — мол, не такая я персона, чтобы называть свое имя — и, изобразив почтительный полупоклон в сторону шефа, сказала:
— Я референт Николая Александровича.
Спонсор кивнул. Очевидно, в его кругу всякого мало-мальски приличного человека обязательно кто-нибудь сопровождал — не телохранитель, так референт или ассистент.
— Аркадий Сергеевич Сивуха, — пожал он руку Николасу. — Фамилия такая.
Донесся резкий мальчишеский голос:
— Послушайте, не трогайте меня, а?
Это мальчик в очередной раз увернулся от покровительственной длани главврача — теперь уже с нескрываемым раздражением.
— Это не то, что вы подумали, — сказал Сивуха, заметив взгляд Николаса. — Да, Олег проходит здесь курс лечения, но с психикой у него всё в порядке. Мой сын не шизофреник и не умственно отсталый. У него проблема противоположного свойства. Мальчик — гений, а это очень тяжелая нагрузка для личности.
