не надо, она же только учится, но и не фанерную поделку. Показала Эден, та кивнула, нравится. Тут меня оттер в сторону Томер и затараторил с парнем на иврите, из которого я мало что поняла, кроме того, что он вышибает скидку — это тут принято. И ведь вышиб! Вместе с гитарой нам выдали мягкий кофр, запасной комплект струн, насыпали с десяток медиаторов, в общем, ученица у меня теперь упакована. Знай, учись! Глядя как она радуется, прямо дыхание прерывается, поняла: будет играть. Будет.
— Пойдем, выпьем кофе? — предложил Томер, когда мы вышли из магазина.
Сесть в кафе, небрежно взять чашечку кофе, неторопливо попивать, разглядывая прохожих: об этом я когда-то мечтала, проходя мимо витрин израильских кафе, за которыми сидели никуда не торопящиеся люди, но даже представить не могла, что смогу себе это позволить. И вот — это я, Таня из Краснотурбинска, сижу в шикарном кафе, улыбчивая девочка приносит мне капучино с шапкой сливок (ничего страшного от одной чашки не случится, не растолстею), а Томер протягивает мне меню с десертами, которые выглядят на картинке очень красиво, но цены… Ох, лучше бы этого не видеть. Тыкаю в первый попавшийся тортик, все равно я в них не разбираюсь.
Томер тоже пьет кофе, Эден — молочный коктейль, поглядывая на окружающих: видят ли они, что у нее к столику небрежно прислонена гитара? Понимают ли, что сидят рядом с будущей рок-звездой?
— Расскажи мне о себе, — говорит Томер, глядя прямо на меня. Сто лет никто на меня не смотрел вот так прямо, глаза в глаза. Кроме Фани, конечно. Кстати, у Томера такой же взгляд, как у нее, внимательный, искренний. Не дежурно спрашивает, видно, что ему и в самом деле интересно.
Вот только что этому внимательному мужчине рассказать? Про своего горе-риэлтора? Про провинциальную учительницу, из-за какой-то мнимой любви оказавшейся в чужой стране без денег, без визы, без статуса? Про единственный выход — жить в прислугах у древней старушки с чудными фантазиями? Про то, что на сегодняшний день у меня главная проблема не отсутствие мужика, а отсутствие денег, из-за которых я застряла у самого Средиземного моря, и из-за которых еще не ясно, в какую беду меня втравили? Хочешь? Получай.
Надо сказать, что мой сбивчивый рассказ с поиском слов и, наверняка, с ошибками, Томер выслушал очень терпеливо, иногда машинально подсказывая нужный термин и поправляя мой иврит. Эден слушала вполуха, по-прежнему крутила головой, пытаясь понять, какое впечатление производит на окружающих такая девушка с гитарой. Меня в 13 лет тоже именно это интересовало больше всего.
— Да уж, глупостей ты натворила немеряно, — протянул Томер.
Ага, учить меня жить не надо, мне бы выбраться из этой ситуации как-то. А то, что я глупостей натворила…
— Это я знаю, Томер. Но меня не это интересует. Меня интересует, как выбраться из этой ситуации.
— А как ты думала выбираться?
— Пойти к властям, сдаться, сесть в тюрьму и пусть депортируют.
— Но тогда ты никогда больше не сможешь въехать в Израиль.
— Что поделать? Чем-то придется пожертвовать! — интересно, он понял мой сарказм или нет? Нет, не почувствовал. Или виду не подал. Я теперь уж как-нибудь без вашего Израиля переживу. — Но и тут большая проблема: долги моего мужа. Их же могут с меня потребовать?
— Могут.
— Даже если мы не оформляли брак в Израиле?
— Не знаю. Но думаю, что банк своего не упустит. Сколько времени у тебя просрочена виза?
— Больше года.
И из них больше года я ухаживаю за твоей бабушкой, между прочим! Нет, я этого не сказала, но подумала. Томер кивнул. Кстати, когда мужчины вот так вот серьезно размышляют над твоими проблемами, они становятся крайне симпатичными.
— Так, — наконец сказал он. — Я проверю твою ситуацию с одним знакомым адвокатом.
И произнес мою любимую фразу:
— Нет безвыходных ситуаций, есть неприятные решения.
Да ты ж моя птичка! Как легко это говорить, когда неприятные решения должен принимать кто-то другой! А вот в моем случае неприятные решения ну никак порадовать выходом из ситуации не могут. Тем более, при слове «адвокат» перед глазами замелькали циферки со многими нулями. Могу себе представить, сколько это будет стоить! Вот выгонят меня из страны голую, нищую — и куда я денусь? Что-то это чересчур неприятное решение.
— Адвокаты ваши обдерут меня как липку, Томер. А тогда мне никаких неприятных решений не останется, только одно…
Он понял и удивленно посмотрел на меня.
— Не сходи с ума, Татяна. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
И я сделала очередную глупость в жизни. Сказала:
— Томер, зови меня Таня.
Через пару недель мы с Эден разучивали Secret Мадонны — очередные девичьи страдания. Эден мне перевела: с тех пор как ты появился в моей жизни, я прям в раю, я никогда никого не любила (да-да, в 13 лет это находит живой отклик в сердце!), но ты научил меня любить, ты знаешь этот секрет. В общем, розовые слюни и сопли, но песня гитарная, красивая. Я для Эден ее немного упростила, сменила тональность и, кстати, у нее стало ничего себе получаться, совсем не плохо. Говорит, что занимается дома, охотно верю. Без труда ничего не получится. Банально до скрежета зубовного, но в музыке очень верно. Она хотела Мерайю Кэрри, но там и вокал сложный, и вещь не гитарная вообще, клавишная, так что это в будущем. Мы с Эден обязательно к клавишам вернемся, я уверена. А пока — пусть себе балуется струнно-щипковым инструментом.
— Папа! Смотри, как я научилась! — завопила девочка, когда в бабушкину квартиру вошел Томер. На этот раз без своей Гилы.
— Ну, давай! — говорит.
Сыграла свой «Секрет». Смешно, конечно, не в ритме, сбиваясь, пара аккордов не очень дается, но уже играет. Классно быть молодым! В дворовой беседке в Союзе лет 30 назад ей цены бы не было. Все парни ее были бы.
— Отлично! Быстро ты освоилась, спасибо, Тания!
Держите себя в руках, Татьяна Константиновна. Ах, это «Тания» такое милое… Но не для вас, гражданочка. Не для вас.
Томер сходил к бабушке, поболтали они, а потом вышел и сказал:
— Пойдем, Тания, поговорим.
Вышли мы на балкончик, накинула курточку: прохладно, как-никак январь уже, может даже дождь пойдет.
— Твою проблему решить очень сложно…
Ну, это я и без тебя знала.
— Но возможно.
Так, с этого места поподробней.
— Тебе надо выйти замуж.
Вот спасибо! Так просто, оказывается, решить эту неразрешимую проблему: надо всего лишь выйти замуж. И как я сама не додумалась?!
Мой невысказанный сарказм
