но со вкусом, — съязвил Мармеладов и тут же поспешил успокоить закипающего Пороха. — Вы может и не пророк, Илья Петрович, но сработали как тонкий стратег. Добились своего, Рауф принят в банду. Ну и как, приносит это плоды?
— По мере сил он сообщает о планах бомбистов, — уклончиво ответил полковник.
— Почему же вы не поставили Рауфу задачу всю банду опоить, повязать и сдать вам с потрохами?
— Потому что это лишь ячейка большой сети. Пусть и самая опасная, но одна. А нам нужно собрать всех заговорщиков и прихлопнуть разом. Поэтому основная задача нашего агента не геройствовать, а исподволь разузнать, где и когда сойдутся руководители всех ячеек.
— Стало быть, вы хотите захватить весь исполнительный комитет заговорщиков.
— Отрубать головы этой гидры бесполезно, на месте каждой уничтоженной ячейки тут же образуются две новые. Нужно пронзить сердце, тогда выйдет толк. Грядущей весной бомбисты хотят устроить совместную акцию устрашения, а прежде комитет соберется для обсуждения планов. На этой встрече мы смутьянов и ликвидируем.
Почтмейстер прикидывал что-то на пальцах, потом поднял глаза на Пороха.
— Что-то я не пойму. А как Рауф умудрился взорвать бомбу в жандармском отделении? Ее тоже завели на определенный час?
— Нет-с. Самая обычная метательная бомба, — полковник достал из портсигара очередную папиросу. — Гремучий студень в жестяном корпусе.
— Но кто же ее швырнул? — недоумевал Митя.
Порох молча курил, игнорируя этот и последующие вопросы. Сыщик сел напротив него и долго всматривался в усталое морщинистое лицо.
— Думаю, несложно догадаться. Один из жандармов должен был остаться в здании и взорвать бомбу, оставленную Рауфом в кабинете офицера. Допустим, он даже успел бы выскочить за дверь, но стены в участках тонкие. Взрывная волна губительна на столь малом расстоянии. Вы наверняка обдумали разные варианты. Веревка с петлей, наклонная доска, шнур Бикфорда — все это не гарантировало успеха. Стало быть, в каждом отделении заранее назначили смертника. Один погибший из дюжины… Вполне допустимые потери в вашем ведомстве. Как выбирали, Илья Петрович? По жребию? Или в приказном порядке?
— Только добровольцы, — произнес полковник, глядя в стол. — Мы все присягали, Родион Романович. Клялись перед Святым Евангелием служить верно и нелицемерно, не щадя живота своего, до последней капли крови. И если потребуется, любой из нас, не задумываясь, пойдет на смерть за царя и Отечество.
— Как по мне, задумываться все-таки полезнее.
XV
Порох поднял глаза на сыщика, но взгляд скользнул дальше, к порогу чайной.
— Боже правый! Опять она.
На мгновение показалось, что полковник хочет спрятаться под стол, но усилием воли сдержал сей неблаговидный порыв. Обернувшись, Мармеладов понял причину его волнений.
— А, вы уже познакомились с Лукерьей Дмитриевной.
— Вздорная девица. На прошлой неделе набросилась на меня, засыпала вопросами, будто ясень семенами. Насилу отбился. А после каждый день меня преследовала, у дома подкарауливала. Уехал в Москву, думал, отдохну от ее визга — и на тебе, отыскала чертовка. Она просто…
— Бомба? — подсказал сыщик.
— Берите выше, артиллерийская канонада! Вот, глядите, трое городовых перед ней выстроились и все равно проскочила. Что вам угодно, барышня?
Меркульева ворвалась в залу, словно небольшой коверкотовый торнадо. Напуганные коты выгнули спину дугой и зашипели, но журналистка не взглянула в их сторону. Она пронеслась к столу и набросилась на Пороха:
— И кто же заплатит за разбитое стекло? А? Вы понимаете, что натворили? Г-н Катков вычтет из моего жалованья, как он это обычно делает. А я виновата? Неужели я виновата, что вас так люто ненавидят?!
Лукерья бросила на колени полковнику довольно увесистый булыжник.
— Эту гадость ночью подкинули в редакцию.
— Но при чем тут я, — Порох сжался под ее суровым напором.
— Как это — при чем?! Вы что, не видите? Камень в бумагу завернут, и вокруг бечевкой намотано. Я прихожу раньше всех этих лежебок, потому и увидела вопиющее безобразие первой. Заткнула дыру парадным пиджаком г-на Ганина, чтобы не сквозило. Смела осколки. Хотела и камень выбросить, но потом увидела, что там буквы накарябаны. Прочла и поехала разыскивать вас.
— Да отчего же сразу меня, милая барышня?
— Я вам не милая! — взвизгнула Лукерья. — Не смейте называть меня милой. Это вам не поможет. Вы обязаны оплатить счет за замену стекла, поскольку это послание адресовано вам. Вам, слышите?
— Что же там написано? — заинтересовался Мармеладов.
Порох начал читать, подслеповато щурясь:
— «Передайте столичному следователю…» Да, вероятно это мне. Не знаю ничего о приезде в Москву других следователей. Так-с. «…следователю, чтоб он…»
Полковник побагровел и закашлялся.
— А дальше? — спросил Митя.
— Не стесняйтесь! Читайте, — губы Меркульевой скривились в едкую ухмылку. — Или предпочтете, чтобы я озвучила?
— «Чтоб он сдох!» — тихо докончил Илья Петрович. — Больше ничего не добавите, барышня?
— А чего тут добавлять? Не знаю, кто это написал, но я в том автора поддерживаю.
— Кашкин! — все так же негромко позвал Порох, хотя желваки заиграли на его скулах. — Уведи отсюда эту демоницу.
— Да что вы себе позволяете! — возмутилась Лукерья.
— Хоть волоком тащи, а чтобы через три минуты и духу ее здесь не было!
Трое городовых не знали, как подступиться к девице, которая метала громы и молнии. Грубо хватать не стали, но оттеснили к выходу, а там уж подхватили на руки и вынесли на улицу. В приоткрытую щель донеслось «…думаете, я на вас управы не найду, сволочи?» а потом дверь захлопнулась.
— Зачем же так сурово? — спросил Мармеладов. — Дух от барышни вполне приятный. Не могу определить… Ты, Митя, в галантах получше моего разбираешься. Узнаешь аромат?
— Само собой. Это «Версальская лаванда». Я такой Катеньке дарил. Флакончик махонький, а стоит как три ведра шампанского.
