— Возитесь с заказами?
Жозеф, красный, потный и растрепанный, упаковал три стопки книг. Судя по его виду, покупателей и заказов сегодня хватало.
— А где месье Мори?
— У портного. На подгонке, — буркнул Жожо.
Виктор рассказал ему об Иветте и про то, что сказал ей об отце.
— Понял, — кивнул Жозеф. — Спасибо, что предупредили. Ну что за дурацкая бечевка!
— Оставьте это на завтра. Сейчас нам гораздо важнее узнать, что же стряслось с Леонаром Дьелеттом.
Жозеф тут же выскочил из магазина, чтобы Виктор не успел передумать.
Кучер довольно мурлыкал что-то себе под нос: он два часа простоял на улице Сен-Пер — вот и вся работенка! А заплатили ему заранее — просто за то, чтоб не двигался с места! Единственное, что его смутило — это просьба спрятать велосипед внутри фиакра. Но щедрые чаевые того стоили.
«Посланник» прилип к окошку фиакра, спрашивая себя, долго ли продлится эта игра в «холодно — горячо».
Велосипедный руль упирался ему прямо в ребра, но он терпел. Что же предпринять? Пойти за приказчиком или остаться здесь, в укрытии, продолжая следить за домом, чтобы обрести недостающее в цепочке событий звено, которое приведет его к дьявольской чаше? Если компаньон притащил сюда девчонку, значит, он на верном пути!
«Уеду — потеряю из виду компаньона. Но вдруг они специально отправили приказчика куда-то, чтобы сбить меня со следа? Ну, уж нет, не на таковского напали. Мимо меня и муха не пролетит».
В убогом очаге тлел огонек, в котелке тихо булькало рагу из мясных обрезков по четыре су за фунт. Нынче вечером Корали Бленд позволила себе еще и печеную картофелину. Ослик Недотепа стоял на привязи рядом с хижиной и грустно поддевал мордой камешки, не найдя ни веточки чертополоха. Полуголый ребенок, ковыляя на неокрепших ножках, споткнулся и разразился громким плачем; к нему немедленно подскочила старшая сестра, взяла на руки, поплевала на юбку и вытерла грязь с его щеки. Потом оба замерли у котелка, жадно вдыхая запах рагу.
При виде Жозефа дети юркнули в уголок. Корали Бленд встала на пороге, уперев руки в боки.
— Опять вы!
— Ребятишки хотят есть. Подзовите их, я дам им монетку.
— Ну их, нечего зазря сорить деньгами. Эти бездельники готовы стянуть все, что плохо лежит. А их родители — вот уж кто настоящие трудяги! Вкалывают до седьмого пота: днем считают ворон, ночью плюют в потолок…
— Вчера вы были гораздо более приветливы…
Корали Бленд поджала губы, сломала сухую веточку и подбросила в огонь.
— Нет уж, увольте, мне неприятности ни к чему. Вот, сегодня — иду себе по бульвару де л’Опиталь, а тут мамаша Клопорт — хозяйка борделя, пузатая, что твоя бочка — возьми и назови меня мешком с костями. И еще говорит, мол, я пугаю ее девочек. Чушь! Не пугаю, а открываю им будущее! Я, в отличие от нее, нравственностью не торгую! Давайте руку. Десять су.
— Благодарю, одного раза с меня хватит. Леонар Дьелетт вернулся?
— Как сквозь землю провалился, вместе со своей девчонкой. — Она подошла ближе и прошептала Жозефу на ухо: — Кто-то шнырял возле их дома, так я повесила замок на дверь, мало ли что… Но вмешиваться в это я не буду, мне своих проблем хватает.
— Не дадите мне ключ от замка? Я хотел бы взглянуть…
— Еще чего! Замок-то, поди, новый, я надеюсь, Леонар мне за него заплатит.
— Двадцать су.
— Двадцать пять.
По каморке старьевщика словно пронесся смерч — на полу валялись какие-то кости, ржавые железяки, бумага и тряпки. Стол перевернут, два тюфяка, набитые сухими водорослями, брошены у порога, сундук с одеждой открыт и выпотрошен. Жозефа мутило от запаха старого ветхого тряпья, но он тщательно обыскал все. И не нашел никаких следов чаши. Ему припомнилось недавно прочитанное стихотворение:
Вот вам история о короле Туле
И чаше золотой, что в дар ему дала
Невеста верная — чтоб вспоминал Туле о ней….[75]
«Кубок Туле»! Вот как он назовет свой следующий роман! Радуясь, что ему удалось ухватить музу за полу хитона, Жозеф вернул Корали Бленд ключ и удалился восвояси. Прорицательница дождалась, пока он отойдет подальше, и крикнула ему вслед:
— Вас ждет путешествие! Долгое, очень долгое путешествие! Из тех, откуда не возвращаются!
— Графиня, время позднее. Пора закрываться.
— Месье Легри, вам удастся выставить меня только после того, как вы отыщете для меня «Мертвую любовь» Максима Фромона и «Воспитанницу Экуэна» Мэри Саммер, — заявила Олимпия де Салиньяк. — В отличие от Пьера Лоти, утверждающего, что по душевной лености он вообще не читает книг, мы интересуемся литературой.
Виктор устало пожал плечами.
— У нас этих романов точно нет.
— Но послушайте, Максим Фромон и Мэри Саммер — весьма известные авторы!
— Что ж, я закажу для вас эти книги.
— Так я вам и поверила! Снова будете кормить меня пустыми обещаниями…
Звякнул дверной колокольчик. Вошел Жозеф и с мрачным видом потряс перед Виктором газетой. Но тот, не обращая на него внимания, рылся на полках, безуспешно пытаясь найти что-нибудь для графини де Салиньяк, чтобы та отвязалась от него. Его взгляд зацепился за пеструю обложку в куче книг, отложенных для букинистов.
— Вот, держите. «Преступление в Вирье-сюр-Орк».[76] Думаю, это именно то, что вам нужно. Шестьдесят сантимов.
— О нет! Вы всерьез полагаете, что это подходящее чтение для женщины в положении?
— А кто в положении? — оторопел Виктор.
— Моя племянница. Валентина. Но что это с вашим помощником, у него пляска святого Вита?[77]
— Дело касается моей кузины Иветты, — свирепо произнес Жозеф.
— Кого? Кузины? — графиня удивленно навела на него лорнет.
— Я пришел сообщить патрону, что необходимо срочно решить вопрос о том, где она будет жить. Ее отец…
И Жозеф выразительно поглядел на книгу «Преступление в Вирье-сюр-Орк».
— Что ж, раз у вас неотложные семейные дела, я вас покидаю, — и графиня покинула магазин, с негодованием хлопнув дверью.
— Патрон, плохо дело! — прошептал Жозеф. — Как только чаша исчезла, старьевщик погиб!
— Что?
— Глядите! — Жозеф протянул ему газету.
ЧЕЛОВЕК ПОПАЛ ПОД ПОЕЗД
Вчера обходчик железнодорожных путей наткнулся на изуродованный труп недалеко от Орлеанского вокзала, поблизости от газового завода…
— Почему вы решили, что это Дьелетт?
— Потому что это произошло в двух шагах от квартала Доре, а еще потому, что Корали Бленд это предвидела. Она сказала дословно вот что: «Я вижу… вижу поезд… Он мчится… красный глаз светится во мраке… я вижу… человека, он едет далеко, очень далеко… Такой легкий, легче перышка… летит над рельсами… Все, больше ничего не вижу». Сначала я подумал, что она говорит о моем будущем, что это я куда-то поеду; она даже крикнула мне вслед: «Вас ждет путешествие! Долгое, очень долгое путешествие! Из тех, откуда не возвращаются!». Старуха казалась испуганной. Патрон, клянусь, она что-то видела! И это точно не несчастный случай: в лачуге старьевщика все перерыто.
— Тс-с-с! Держите рот на замке. И спрячьте подальше газету.
— Но как нам теперь быть с девочкой?
— Пару дней она побудет здесь. Потом придется рассказать ей все и принять меры… Бедняжка!
— А чаша?
— Оказывается, Иветта ее продала. И я как раз собираюсь разыскать этого человека.
— Кроме шуток?
— Я похож на шутника? Я отправляюсь к этому торговцу сию же минуту. До скорого, Жозеф.
Улица Муфтар шла полого под уклон. Моросил противный дождь. На мокрой брусчатке расплывались оранжевые пятна света от газовых рожков. Виктор не знал, где именно находится дом номер 127, и ему пришлось пройти всю улицу — от Пантеона до маленькой площади, окруженной домами с облупившимися стенами. Из одного из них вышла девочка и остановилась рядом с торговкой. Покосившиеся фасады, между которыми были натянуты веревки со свежевыстиранным бельем, казалось, склонялись друг к другу, перешептываясь.
Искомый дом оказался напротив церкви Сен-Медар. Там на втором этаже располагались редакция журнала «Ля Револьт» и меблированные комнаты, а на первом — питейное заведение, где за длинной стойкой, уставленной разнокалиберными бутылками, сидели студенты, рабочие, девицы и сутенеры.
В этот час зеленая фея абсента принимала своих подданных. Время от времени кто-нибудь хрипло затягивал песню.
Хозяин заведения невозмутимо протирал стаканы и каждые несколько минут добавлял костяшку домино к тем, что вытянулись в линию на стойке. Когда Виктор спросил его, где можно найти Клови Мартеля, тот лишь поднял брови, не отрываясь от игры, которую вел сам с собой.
— Меня заверили, что он живет здесь, — настаивал Виктор.
