Ознакомительная версия.
— Вдруг я отдам им все свои деньги, а они меня обманут? Или даже не обманут, а просто отступят перед трудностями. Каких бы благородных правил ни был Дез Эссар, для него мой отец — чужой человек. В лучшем случае капитан исполнит свои инструкции, нельзя требовать от него большего. Как же мне быть, дорогая моя Беттина?
«Ты сама только что ответила на этот вопрос», мысленно сказал я и кивнул в сторону окна. Но она не поняла.
— Ты считаешь, я должна потолковать с капитаном и убедить его, что мой отец — самый лучший, самый драгоценный человек на свете? Конечно, я сделаю это. Но я некрасноречива и плохо умею взывать к состраданию, ты всегда это говорила.
Да нет же! Разжалобить капитана корсарского судна — пустая затея. Я нетерпеливо топнул ногой. Желая разъяснить свою позицию, перелетел на подоконник и постучал клювом в стекло, за которым виднелась стена и торчащие над нею мачты.
Самой надо плыть, милочка, самой! С попутным ветром это всего лишь двухнедельное плавание, пустяк! А уж если ты окажешься в Сале, то не дашь кораблю уплыть обратно, пока мавры не отдадут твоего обожаемого фатера!
— Вы меня не слушаете, госпожа Мёнхле, — грустно улыбнулась Летиция. — Вам интереснее смотреть в окно. А ведь вы мне не только подруга, но теперь еще и родственница. Нехорошо.
Этого я не понял. Почему «госпожа Мёнхле»? В каком смысле «теперь родственница»? Очевидно, не все странички жизни моей подопечной запечатлелись у меня в памяти с одинаковой ясностью. Пришлось перелистнуть их вновь. Ах, вот оно что…
У Летиции было две тетки, давно вышедшие замуж, и три дяди. Старший Клаус, стало быть, умер без потомства. Следующий по возрасту после Фердинанда, Андреас, пошел по духовной линии и тоже успел покинуть сей мир. Младший, по имени Корнелиус, был наемником, много лет назад отправился искать счастья в далекую Московию, где и сгинул. Таким образом, Летиция — единственная наследница родового имения. Но у нее, оказывается, есть сводный брат. Он не носит имени фон Дорнов, потому что рожден вне брака, в нарушение церковных законов. Произвел сего бастарда аббат Андреас, вследствие чего мальчик получил фамилию Мёнхле, то есть «монашек». Иеронимус Мёнхле выучился наукам у иезуитов, проявил недюжинные способности к финансам и разбогател на ломбарддо-ссудных операциях. Ныне состоит в ранге коммерцсоветника при вюртембергском дворе и даже получил от герцога дворянскую грамоту, но этого Иеронимусу мало. Он мечтает стать настоящим аристократом. В конце концов, разве он не потомок крестоносцев? Если бы он стал владельцем родового замка, через некоторое время все забыли бы, что он, как говорится, рожден «вне колыбели».
Я вижу, как сопящий Мёнхле, хлюпая от волнения носом, подносит Летиции алмазное кольцо. Он явился к кузине с предложением руки и сердца. Вижу, как коммерцсоветник бежит к карете, провожаемый заливистым смехом.
Потом вижу его в церкви перед аналоем. Рядом — невеста. Не наследница замка Теофельс, но зато баронесса. Это Беттина фон Гетц, ее лицо печально и покорно судьбе. Бедняжку попросту продали, как продают лошадь благородных кровей. Господин Мёнхле удачно вложил деньги — повысил свой аристократический статус. Потому-то моя питомица и называет свою подругу родственницей, хотя правильнее было бы сказать «свойственница».
Заодно уж я вытягиваю из нашей общей с Летицией памяти еще один эпизод с участием Иеронимуса.
Зимний вечер в Теофельсе. Б огромном камине потрескивают поленья. По стенам и высокому потолку качаются красные и черные тени.
— …Это совершенно беспроцентная ссуда, милая сестрица. Предлагаю вам ее, как родственник, как искренний друг. Тридцать тысяч звонкой монетой! На целый год! — Пухлые щеки коммерческого советника подрагивают, багровый язык облизывает губы. — Что такое «залог»? Пустяк! Формальность, необходимая для того, чтобы я мог провести эту операцию через свои бухгалтерские книги. Вы вернетесь с дорогим дядюшкой, отдадите мне деньги, и будете жить-поживать в этом славном доме.
Мёнхле скользит жадным взглядом по гербу над камином, по развешанному оружию, по кабаньим и оленьим головам.
Летиция думает: «Ты надеешься, что меня по Дороге прикончат разбойники. Или что мы не сможем вернуть долг. И тогда твоя мечта осуществится. Теофельс станет твоим. Бр-р-р-р! Но год — это так много! За это время я умру, но вызволю отца.
И если вызволю, он сумеет добыть денег. А если умру, наплевать. Пускай здесь живут дети Беттины».
Продолжение беседы досмотреть (верней сказать, довспомнить) я не успел, ибо моя питомица вдруг вскочила, подошла к окну и стала смотреть туда, куда я указывал ей минуту назад — на корабельные мачты.
— Господи, ну конечно! — прошептала она. — Где-то там стоит мой корабль. Я поплыву на нем сама! Ничто меня не остановит!
Умница! Сообразила!
В течение нескольких минут она ходила по комнате и сама с собою разговаривала, но беззвучно, лишь шевеля губами, поэтому я не знал, какое направление приняли ее мысли. Потом снова села к столу и начала писать письмо. Тут уж я не растерялся. Перелетел к ней под локоть, стал смотреть, как на бумагу ложатся строчки. Время от времени Летиция задумывалась и рассеянно трепала меня по хохолку. Это было чертовски приятно.
Писала она Беттине, по-английски — на языке пансионных лет. Пока досыхали чернила, я проглядел написанное еще раз и остался вполне доволен содержанием. Непонятен мне остался только один пассаж: «Будь здорова, крепка Духам и не унывай, насколько это возможно в твоем Положении. Пусть дорогие мне Стены служат не только Убежищем твоему бедному Телу, но и Опорой твоей кроткой Душе. Таково мое тебе Благопожелание, и больше, памятуя о своем Обещании, не коснусь сего грустного Предмета ни единым Словом».
Это требовалось разъяснить.
Я прикрыл глаза и увидел продолжение сцены У пылающего камина. Но теперь речь держала Летиция, а герр Мёнхле смиренно слушал.
— Дорогой братец, — язвительно говорила она, — я приму твою великодушную помощь, но с некоторыми условиями. Ты получишь Теофельс в заклад однако в течение года жить здесь будет твоя супруга, а ты не будешь иметь права даже переступить порог замка.
Коммерцсоветник в первое мгновение просиял — его мечта была близка к осуществлению. Потом заморгал, разинул рот.
— А… а как же исполнение законных супружеских прав? Хотя бы раз в неделю, по субботам?
Летиция рассмеялась — надо признать, очень недобро.
— Пока Теофельс мой,… под крышей фон Дорнов ты не будешь.
Я был эпатирован вульгарностью использованного ею глагола. Грубыми словами меня не удивишь, я старый морской бродяга. Но ведь это девица из благородной семьи, воспитанница английского пансиона!
Год спокойной жизни вдали от постылого муженька — вот прощальный подарок, который Летиция сделала своей дорогой подруге.
Глаза Иеронимуса Мёнхле сверкнули злобой, вечно мокрый нос издал хлюпающий звук, но кузен стерпел и смиренно развел руками. Унизительное условие было принято.
Еще я не понял, что означает подпись Your most loving and assured Friend Epine[17]. «Epine» по-французски значит «колючка». Но потом перевел это слово на немецкий — вышло «Dorn» — и даже не стал рыться в памяти. Сам сообразил: не иначе, старинная пансионская кличка. С такой фамилией и с таким характером, как у моей подопечной, франкоязычные соученицы из фландрских семей должны были прозвать ее именно так.
Заклеив письмо сургучом и оттиснув свою печатку, Летиция тут же написала второе письмо, короткое и деловое. Она извещала «высокоуважаемого мессира Лефевра», что нынче в девятом часу вечера посетит его, дабы обсудить условия сделки и познакомиться с капитаном Дез Эссаром.
Тон письма был сух и повелителен — так пишет исполнителю требовательный заказчик.
Положительно, я восхищался своей медноволосой питомицей!
Глава пятая. Деловой разговор
И так, вы предлагаете мне нанять корсарский корабль, — сказала она, особенно подчеркнув слово «нанять». Я, признаться, не понял, зачем, но Лефевр что-то учуял и внес поправку.
— Если быть точным, мадемуазель, я предлагаю услуги одного из моих кораблей, с моим капитаном и моим экипажем, чтобы выручить из плена вашего батюшку.
К вечеру похолодало, с моря подул холодный ветер, и высокие окна роскошного кабинета были закрыты, а в камине пылал огонь, но арматор зябко ежился, а Летиция, наоборот разрумянилась. Сразу было видно, кто тут наседает, а кто пятится.
— Я и не говорю, что покупаю ваш корсарский корабль. Я его нанимаю. Не так ли?
Кажется, я начал догадываться о причине ее настойчивости, и от удовольствия слегка чихнул. Чихать очень приятно. Живя с штурманом Ожье, я пристрастился нюхать табак. Клянусь, это одно из милейших занятий на свете. Но с госпожой де Дорн от этого невинного наслаждения придется отвыкать, ничего не поделаешь…
Ознакомительная версия.
