Джек понял, что у него над головой царит тишина — ни шагов, ни шума на крыше. Поднявшись, он почувствовал, как затекли колени и спина, а когда открыл люк, немало удивился царившему в церкви полумраку. Дыра в кровле была вновь затянута брезентом. Макс и О’Рурк ушли.
Катушка с пленкой по-прежнему лежала на скамье — он увидел ее, когда включил лампу. Устыдившись, что не вспомнил просьбу Бет, Джек хотел было спрятать ее и что-нибудь придумать, но в конце концов оставил на прежнем месте.
Предисловие переводчиков было у Джека любимой частью Библии короля Иакова — и единственной, в которую он по-настоящему верил. «Перевод — это то, что открывает окно, дабы впустить в комнату свет; то, что поднимает занавеси, чтобы мы могли узреть Святое место». Он сидел со своим факсимильным изданием, сверяя его с манускриптом и комментариями Констана.
Перевод был великолепный, и Джек удивлялся, каким образом Констан собирался его улучшить, — а потом нашел первые из помет монаха: «Дан. 5:8» и «Откр. 5:4» — выдержки из ветхозаветной книги Даниила и Откровений Иоанна Богослова, или Апокалипсиса. «И вошли все мудрецы царя, но не могли прочитать написанного». Джек как будто снова ощутил силу взрывной волны и непроизвольно коснулся забинтованного лба. «И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее».
Книга Бытия и смешение языков упоминались на первой странице, где он нашел слова «Вавилон» и «Сеннаар», прежде чем рухнула его идея об идеальном языке. «Сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого». Констан не противоречил Джеку. Затем шла серия алфавитных систем, а на полях упоминались чудеса из «Деяний апостолов» и «Послание к коринфянам». В разделе, посвященном зельям и колбам, имелась пометка: «Иному различение духов, иному иные языки, иному истолкование языков».
Бет, вернувшись с работы, помедлила у двери — ее глаза на мгновение остановились на скамье, где лежала катушка с пленкой. Расстегивая верхние пуговицы, она мельком взглянула на книгу, а поняв, что это Библия, удивленно посмотрела на Джека:
— Неужели ты тоже ищешь Бога?
— Не знаю. Не уверен.
Бет улыбнулась и взъерошила ему волосы.
— Если я однажды приду домой и увижу, что ты исписал все стены словами «Аве Мария»…
Он ухмыльнулся:
— Я думал, это англиканская церковь.
— Да, но построили-то ее католики, так что кто знает…
Она взглянула на потолок. С того места, где стояла Бет, никаких изменений не было заметно. Она пожала плечами; на секунду, прежде чем ее лицо ушло в полумрак, Джеку показалось, что он заметил морщинку у нее на лбу. Он собирался было извиниться за забытую пленку, но подумал, что дело, возможно, вовсе не в ней.
Он продолжал читать раздел о механизмах и рычагах. «И Тебе Самому оружие пройдет душу, да откроются помышления многих сердец». «Вот, Ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне мудрость». Снова Даниил, великий интерпретатор: «Я подошел к одному из предстоящих и спросил у него об истинном значении всего этого, и он стал говорить со мною, и объяснил мне смысл сказанного».
«Если бы», — подумал Джек.
Бет вернулась со стаканом вина и села рядом с ним на кушетку. Лампа отбрасывала длинные тени на ее кожу. Бет сделала глоток, и ее лицо заметно расслабилось. Она принялась разглядывать свою руку, которая двигалась между светом и тьмой.
— Скажи, я выгляжу как всегда? — спросила она.
Джек отложил Библию.
— Как всегда?
— Как раньше. Сегодня на работе я увидела себя в зеркале и подумала: что-то во мне не так. Я выгляжу по-другому.
— Иногда нам и впрямь не нравится то, что мы видим в зеркале.
— Я не хочу нравиться себе или не нравиться. Я всего лишь хочу постоянства. Если зеркало показывает кого-то, кто не есть ты, это ведь не очень хорошо?
Бет прикусила нижнюю губу. Ее рубашка была расстегнута до середины груди, волосы собраны в свободный хвост, несколько прядей свисали налицо. Она казалась усталой, но, на взгляд Джека, абсолютно такой же, как и прежде.
— Ты не изменилась.
— Правда?
— Ты прекрасно выглядишь, как всегда.
Она усмехнулась — видимо, его слова ее не удовлетворили. Все эти мысли о сути вещей… Фрэнк не верил в чудеса, Джек тоже, но если есть какой-то способ истолковать метафорические пометки Констана, он перевернет небеса, чтобы докопаться до смысла. Утраченное знание или же ловкость ума… Он не знал, что это такое, но понимал: ключ нужен ему немедленно.
Последняя цитата была из «Песни песней», одного из двух разделов Библии, в которых не упоминается Бог. Джек вспомнил странные похороны Фрэнка, их сугубо мирскую направленность. Торопливая запись обрамляла изображение горящей башни на последней странице манускрипта. Джек не мог постичь ее смысла — но что-то было в этих словах, произносимых Невестой: «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, кого любит душа моя; искала я его, и не нашла его».
Джек не покидал церкви с тех пор, как добрался до дома после взрыва в лаборатории, — провел два дня во мраке. Решив, что пора выйти на свет, он унес манускрипт в склеп, спрятал под камень, а потом снял с головы повязку. Шагая к машине, он непроизвольно оглядывался по сторонам, гадая, где раздастся следующий взрыв.
«Ситроен» стоял в полуметре от тротуара, едва ли не перегораживая улицу. На лобовом стекле трепетали три штрафные квитанции. Джек нашел автозаправку, купил канистру бензина и залил пять литров в бак. Прежде чем повернуть ключ в замке зажигания, минуту-другую он просидел с закрытыми глазами, а затем поехал в город.
Подросток в фотомагазине баловался с компактной цифровой видеокамерой, когда Джек вошел. Парнишка смерил катушку с пленкой скептическим взглядом и сказал, что должен посоветоваться с менеджером. Когда тот увидел пленку, глаза его странно заблестели.
— Восемь на одиннадцать. Мне уже много лет такие не попадались.
— Вы сможете ее проявить и распечатать снимки?
Старик кивнул:
— До конца дня. Какого размера фотографии вы хотите?
Джек знал, как быстро меркнет изображение на пленке, и, вспомнив снимки Бет, сделал широкий жест:
— Большие.
Ей не нужны иллюзии — пусть увидит то, что там есть на самом деле.
Манускрипт побывал в руках политиков и поэтов, священников и оккультистов; должно быть, в конце концов он одерживал победу над их умами и тем самым убеждал в том, что полон секретов. Здесь было нечто общее с процессом перевода, с поиском смысла.
Бет сегодня не работала, так что Джеку пришлось самостоятельно рыться в библиотеке. Он отобрал пачку книг и унес их в укромный уголок. Это были книги о тех странах, где, по его мнению, побывал манускрипт, и обо всем, что упоминалось в комментариях. По столу медленно перемещался тусклый солнечный луч.
Джек начал с итальянцев, чьи пометы облепляли поля раздела, посвященного письменности. Леон Баттиста Альберти — архитектор, строитель соборов и акведуков, основоположник западной криптографии; Джакомо делла Порта, также архитектор, изобрел технику письма внутри крутых яиц и составил список слов, чаще всего встречающихся в зашифрованных посланиях: «дорогой» и «искренне ваш» — в деловых письмах, а «сердце», «огонь», «пламя», «смерть», «жалость», «жестокость» — в любовных цидулках.
В следующей книге он прочел об Иоганне Тритемусе, спонхеймском аббате. Его «Стеганография» была написана в конце XV века, но опубликована лишь после смерти автора: речь в ней шла об ангелах, которые-де переносили его послания на другой конец света, а потому книгу быстро запретили. Позже эти слова были сочтены замысловатой метафорой, но, возможно, цензоры в конце концов были правы. Угловатый готический шрифт в манускрипте вполне мог принадлежать Тритемусу.
По мере того как лучи света перемещались по библиотеке, похожие истории вставали со страниц книг. Всех этих ранних ученых обвиняли в колдовстве и ведовстве. Их школы разгоняли, а трактаты сжигали. Четкого разграничения между физикой и магией не было, и Джеку все они казались алхимиками. Он читал о том, как эти люди искали истинную природу вещей, как они изобретали тайнопись и использовали кодовые фразы, которые сбили бы с толку даже Торна: «зеленый лев» или «жаба, пожирающая свои внутренности». Монах-францисканец Роджер Бэкон и Томас Чарнок, великие экспериментаторы и мистики, прославились своими опытами и алхимической символикой. Джордж Рипли, монах из Йоркшира, побывал во Франции, Германии и Италии, вернулся на родину в 1478 году и во всеуслышание заявил, что ему известен секрет трансмутации — превращения свинца в золото.
След хоть и слабый, но все-таки был. Все, о ком прочел Джек, их научные труды и открытия тем или иным способом напоминали ему о манускрипте. По-видимому, каждая из частей рукописи, странствовавшей по Европе в разрозненном виде, вызвала неоднозначную реакцию. Альберти и Порта применили свои навыки по расшифровке тайнописи к тем разделам книги, которыми располагали, и вскоре погрузились в атмосферу секретов. Другая часть манускрипта увлекла Тритемуса и его последователей от тайнописи к языку ангелов. Иные части вошли в традицию труверов и трубадуров Франции, приписывавших магические способности королям и воинам. Все они прочитывали что-то свое, и каждый был по-своему прав.
