На следующий день, покидая своё 10-е ревматологическое отделение, Платон, проходя в последний раз по коридору, увидел отца Митрофана, сидящего на женской половине отделения. Тот оживлённо беседовал с каким-то новым мужчиной.
Разлив опия для народа продолжается! — невольно выплеснулось из литератора напоследок.
В этот же день, вечером, после отъезда Платона, одна из моложавых больных осмелилась и подошла к священнику с вопросом:
— «Батюшка! Извините, ради бога! Можно Вам вопрос задать?».
— «Конечно! Слушаю Вас!» — иеромонах принял подобающую в таких случаях стойку, сомкнув кисти рук на своём поясе.
— «Но он у меня необычный!» — несколько смутилась та.
— «Ничего, говорите!» — настолько же насторожился тот.
— «Вы не скажете, что за мужчина вчера вечером с Вами гулял?!».
Поп поначалу опешил. Он сразу понял, что речь идёт о красавце Платоне, но уж никак не ожидал, что вопрос будет не по теме, не по его персоне.
Митрофан от неожиданности и даже обиды взглотнул слюну и, взяв себя в руки, патетически ответил:
— «О! Это необычный человек, даже необыкновенный! Это продолжатель дела Пушкина, его таланта! Правда в стихах он уступает Александру Сергеевичу, но в прозе — он превзошёл всех! И на то воля божья!» — закончил иеромонах, воздевая крючковатый перст к небу.
— «А где он сейчас?!» — не унималась женщина.
— «Так по божьему благословению он излечился и уже уехал!»…
Ещё во время пребывания Платона в больнице его сестра Анастасия решила повторить свою прошлогоднюю поездку по родному краю их матери Алевтины Сергеевны Кочет (Комаровой). Как и прошлый раз, её пригласил их двоюродный брат Сергей Юрьевич Комаров из Выксы.
Настя вместе с двоюродными сёстрами Тамарой Юрьевной Комаровой и Ириной Юрьевной Макаровой (Комаровой) хотела вновь посетить святые места Заочья, но по состоянию здоровья не смогла. И сёстры поехали одни с московской подругой Анастасии — пятидесятилетней Лией.
Однако Настя ещё в прошлом году посетила все эти места, и воспоминания об этом ещё были живы в её сознании.
А сейчас она жила в доме у брата в Выксе, и все её путешествия ограничились лишь посещением городского действующего женского монастыря «Иверской иконы Божьей Матери».
В этом монастыре находилось множество икон с частичками святых мощей Серафима Саровского, Николая Чудотворца, Варнавы Гефсиманского, и других, а также чудотворные иконы Иверской Божьей Матери, Казанской Божьей Матери, Святой Троицы, и другие.
Но огромный собор монастыря до сих пор находился в развалинах.
Однако одна притворная часть его была уже восстановлена и действовала, как храм.
А на Советской площади, напротив дома Зыкиных, откуда родом была мать Сергея, Тамары и Ирины — Маргарита, ещё лет десять назад был полностью восстановлен Знаменский храм. Из-за дурных действий местных властей, не постеснявшихся увековечить себя даже на некоторых иконах, и на ограждениях солеи — приалтарной части храма, в него пока ходило очень мало прихожан. Поэтому всегда и был переполнен совсем маленький храм при монастыре.
А в прошлом году в Муроме Настя побывала в двух монастырях, мужском и женском, в одном из которых покоятся мощи святой княжеской четы Петра и Февронии Муромских.
А в другом монастыре, на крутом западном берегу Оки хранилась рака с мечом Ильи Муромца, мощи которого, как известно, покоятся в ближних пещерах Киево-Печерской Лавры.
Тогда Анастасию поразила красота и ухоженность внутренних дворов монастырей, где в одном из них гуляли даже фазаны, находился бассейн с рыбой, размещались цветники и розарий.
Чувствовалось, что всё это было устроено с большой любовью.
Единственное, что неприятно тогда удивило Настю, так это до тех пор не восстановленный Девичий монастырь на горе северной окраины Мурома.
Настя с Лией тогда посетили ещё и храм Николая Чудотворца (Храм Николы Мокрого), в котором покоятся мощи святой княгини Иулиании Лазаревской, и облили свои телеса водой прихрамового святого источника.
Во втором пункте прошлого путешествия, в Дивеево, Настасья тогда побывала в женском монастыре, где покоятся мощи Серафима Саровского.
В окрестностях всемирно известного селения находится множество родников — святых источников.
И в последнее время при этих источниках были обустроены купальни для омовения прихожанами и всеми желающими своих грешных тел, с целью исцеления и получения божьей помощи.
В семи из них тогда искупались Настя со своей компанией. Она обратила внимание на то, что даже в будничный день в монастыре было много народа, тысячи полторы.
Тогда же она впервые увидела восстановленную «Канавку», по которой верующие шли со своими молитвами. На Настю произвели впечатление размеры этой Канавки. И не только её протяжённость около километра, но и большая ширина, около двух метров, и особенно глубина, до двух с половиной метров.
А перед ракой преподобного Серафима Саровского Настя наблюдала, якобы, как она сама выразилась, чудесное исцеление от беснования женщины средних лет.
А последним местом её прошлогоднего путешествия был Санаксарский мужской монастырь в Мордовии. В этом монастыре покоились мощи преподобного Фёдора Санаксарского, его племянника, праведного адмирала Фёдора Ушакова, и преподобного Александра Санаксарского.
Настя посетила там и могилу старца схиигумена Иеронима, что было её главной целью, так как она его очень почитала ещё при его жизни.
Но в этом году Насте пришлось довольствоваться ожиданием в доме двоюродного брата возвращения из паломничества своих сестёр и подруги.
Вскоре те вернулись довольные, но уставшие. И, как в прошлом году по этим святым местам их возили на своих авто друзья Сергея, которые и сами были не прочь не лишний раз посетить известные святыни, иногда с жёнами.
После возвращения домой, Платон и Настя вечером на даче обменялись новостями своей жизни, рассказав друг другу о наиболее запомнившемся, произведшем наибольшее впечатление. Ксения в основном слушала.
Платон, естественно, ознакомил Настю с тем, что ей всегда было интересно, а она его — тоже с тем, что было интересно ей самой.
Узнав о воззрениях отца Митрофана на деятельность современной русской православной церкви, Анастасия не удержалась от своего возмущения некоторыми несправедливыми сентенциями иеромонаха:
— «Да, с некоторыми его высказываниями я согласна! Но всё, что касается внутрицерковной жизни — просто бредни! Насчёт службы высших офицеров КГБ в руководстве Церкви — это враньё! Видимо устами этого отца Митрофана говорит старая обида за его отлучение от церкви? А ведь от неё просто так не отлучают. Видно он сильно провинился?! Поэтому и иеромонахом он быть не может! Он просто ряженный, ведущий подрывную работу против церкви!».
— «А я видела этого священника! Действительно он чем-то обижен! В своём старом, драном, замусоленном подряснике выглядит, как бомж!» — со своим единственным знанием вмешалась в разговор Ксения.
— «А что это он навёл навет на Алексия второго? Ведь Алексий как раз и боролся с этими обновленцами, защищая догматы и каноны веры. Именно под его руководством Русская Православная Церковь стала по-настоящему независимой и самостоятельной, и начала борьбу со старыми обновленцами, за реабилитацию незаконно и несправедливо репрессированных её служителей! У этого отца Митрофана кругом просто какая-то разножопица!?» — вконец возмутилась Анастасия.
— «Так разножопица — это ещё ничего! Хуже, когда разноёбица!» — успокоил её брат, вызвав своей поддержкой радостный смешок сестры.
Несколько успокоившись, она продолжила:
— «И как раз, вполне можно сказать, что только церковь-то сейчас и видит всю опасность происходящей борьбы за умы и души молодого поколения, и действует! Всё видит, и ещё как действует! И не видеть этого может только или человек, отставший от жизни, или сильно ею обиженный, или враг России! А про, не имеющий границ, ад непонятно?».
— «Да это он сказал наверняка в шутку! Я и то знаю, что ад резиновый!» — вмешался в бурный монолог истинно верующей, всё ещё неверующий брат.
— «А по поводу открывшейся ему, якобы, истины, он тут сам выступает, как «истина в последней инстанции», что свидетельствует о его большой гордыне, совершенно не свойственной православному типу священнослужителя! А со всем другим я абсолютно с ним согласна!» — закончила яркий спич Анастасия.
Затем они отвлеклись на другие темы.
Но вновь посетившая Анастасию мысль о только что выстраданном, не была братом перебита:
— «Платон! По твоим рассказам я поняла, что этот самый отец Митрофан не зря был в своё время отлучён от церкви! По его поведению и некоторым высказываниям чувствуется, что он страдает большим самомнением! А своими бесчестными высказываниями и деятельностью он вносит лишь раскол среди верующих! И, похоже, действует осознанно?!
