— Аниа…
Джон сделал паузу, подбирая слова:
— Я хочу, чтобы ты знала: вчерашней ночи не было в моих планах…Но…
Я ждала, что будет дальше, попутно злясь, что хороши вчера были оба, однако вместо продолжения разговора я ощутила поцелуй Джона на своих губах.
Это было неожиданно. Поцелуй был медленным, нежным. Совсем не таким горячим и требовательным, как вчера. И всё же, ноги мои начали подкашиваться.
— Вот, — пробормотал Джон, оторвавшись от моих губ, — я плохо умею говорить такие вещи, но мне кажется, что мы можем попробовать.
И, не дожидаясь ответа, он снова поцеловал меня.
В этот раз более настойчиво.
Чтобы не потерять равновесие, я прислонилась спиной к стене коридора. Дыхание мое участилось. Но, несмотря на то, что глупое мое тело так отзывалось на его прикосновения, я нашла в себе силы оторваться от Джона.
— Постой, — сказала я, выставляя руку вперед, — мы не можем…
— Что именно?
— Работать вместе. Спать вместе…
Мне почти удалось отстранить от себя Джона, но, вопреки моим ожиданиям, он лишь лукаво улыбнулся.
— Почему нет?
Ответить я не смогла. И тогда Джон снова прижал меня к холодной каменной стене коридора. Его руки шарили под свитером. Губы целовали мои лицо, шею.
В порыве нежности и разгорающегося желания я обняла Джона, прижимая его крепче к себе, позволяя ему взять верх, получить контроль. Растворяясь без остатка в его тепле и ласках. А в голове моей крутилось:
— И, правда, почему нет?
Всю следующую неделю мы провели в полной тишине и покое. Всё-таки приятно, что Кеннет Кастл снова оказался только нашим.
Джон, как и обещал, показал мне свою спальню. И он не кривил душой, говоря, что это одна из лучших комнат замка. Расположенная в башне на последнем этаже, спальня являлась прекрасным образцом нео-готического стиля. Потолок, украшенный звездами. Стены, обитые панелями красного дерева, с дивной резьбой в виде переплетающихся стеблей фанатастических цветов, на лепестках и бутонах которых сидели сказочные птицы. Огромная кровать с пологом из черного бархата. Но, главное, с верхнего этажа башни открывался нереально прекрасный вид на море. Хотя, о чем я говорю…
В те дни, погруженные друг в друга, мы с Джоном обращали мало внимания на окружающие нас предметы. Зато у меня получилось заново открывать для себя Кеннет Кастл, узнав, что, где и как можно в нем делать.
Гостиная, большая библиотека, кухня, кладовая, ванная… И, конечно же, все уголки спальни Джона, где нас охраняли нарисованные звезды.
Под Новый год позвонила мама. Обычно это был один из тех немногих дней, когда она вспоминала обо мне и озвучивала свои стандартные пожелания здоровья и благополучия.
— Ты хорошо выглядишь, — заметила она.
— Спасибо, ты тоже.
— Нет, правда. Ты как-то изменилась, — настаивала мама.
— Наверное, чудодейственный морской воздух, — попробовала отшутиться я.
Маму это удовлетворило.
— Как твой сольный проект? — спросила она.
Я замялась. По правде говоря, в последнее время я уделяла леди Джулии вовсе не так много внимания. Хотя, как учила меня Лиззи, если не знаешь или не хочешь отвечать, говори: «Хорошо».
Так я и сделала. Мама снова осталась довольна ответом. Она пожелала мне Счастливого Нового года, передала привет от моих сводных брата и сестры, и снова исчезла из моей жизни. По крайней мере, до восьмого марта, которое она свято чтила.
— Это была твоя мама? — спросил Джон, в это время готовящий пирог, который должен был мне обязательно понравиться.
— Да, — коротко ответила я, убирая телефон.
— Ты о ней раньше не говорила. Только немного о бабушке.
Я пожала плечами. А что тут было говорить? Если я рассказывала Джону, как мы с бабушкой проводили лето в деревне у её сестры, то это потому, что это быливоспоминания детства, дорогие моему сердцу. Что же до мамы… Она родила меня, когда ещё была студенткой. Отца своего я не знала. Мама никогда не говорила, что за кошка пробежала между ними, но они расстались еще до моего рождения. Дальше маме надо было продолжать учиться. Потом работать. Устраивать свою жизнь.
Меня растили и воспитывали бабушка и дед. После того как дедушки не стало, только бабушка. Когда мне было четырнадцать, мама наконец добилась своего и вышла замуж, как все нормальные люди.
Отношения с отчимом у меня так и не сложились. Не потому что он был плохим человеком. Нет. Просто к тому моменту я была уже слишком взрослая и не нуждалась в отце. Потом я уехала жить в общежитие. Дальше сняла свою первую квартиру.
Бабушка умерла три года назад.
Мама осталась. Но мы были чужими друг другу людьми. Конечно, всё это я не стала рассказывать Джону. Просто пожала плечами и улыбнулась. Но, видимо, вышло как-то грустно и неубедительно, так как Джон сократил расстояние между нами и прижал меня к себе.
— А твои родители? — зачем-то спросила я.
— Что ты хочешь знать о них?
— Ты тоже о них ничего не говоришь.
Джон вздохнул:
— Они давно умерли. Вот и всё. У отца был рак. Мама…ушла вскоре после него.
Я мгновенно пожалела о своем вопросе.
— Прости, — сказала я, — Я не хотела, не должна была…
— Нет, всё в порядке. Я переживал. Тогда. Теперь всё в прошлом, — Джон провел рукой по моим волосам, его пальцы нежно коснулись щеки. — Хочешь, прогуляемся после ужина? Я покажу тебе прибрежную пещеру с отличной акустикой.
— Какое заманчивое предложение, лорд Кеннет, — согласилась я.
Новогодний вечер мы провели в «Старом замке». Генри с Мэри любезно пригласили нас на ужин, и вечер прошел более чем приятно. После, когда мы уже прощались, Мэри шепнула мне, как они с Генри рады, что Джон нашел такую хорошую девушку. Я слегка смутилась. За ужином мы вели себя как обычно, ничем не выдавая своих новых отношений. Неужели, это все же было так заметно? Впрочем… Мне всё же было приятно.
После встречи Нового года жизнь стала входить в более-менее привычное русло. Джон занимался своими делами в замке. Я вернулась к работе над портретом леди Джулии. Хотя наши отношения с последней всё еще были омрачены обоюдным недовольством.
Гвендолен оставила свой дневник в замке, сама покинув его навсегда. И виной тому была никто иная, как моя подопечная. Что же до леди Джулии, то мне казалось, будто она не одобряла моих отношений с её пра-пра- правнуком.
По крайней мере, возле портрета меня стало преследовать странное чувство. Его было сложно описать, но мне казалось, будто леди Джулия внимательно следит за мной. И от этого внутри созревало неприятное волнение. Будто что-то плохое должно вот-вот случиться.
Мне было не по себе, но я постоянно напоминала себе, что призраков не существует. А я
— профессионал. И все мои волнения — лишь результат чрезмерного увлечения работой. Однако неприятное чувство не проходило, и в один из вечеров я решилась поделиться своими страхами с Джоном.
— Ты веришь в призраков? — тихо, сама не веря, что я это спрашиваю, сказала я.
— Что?
Джон приподнялся на локтях.
Мы лежали в кровати, и он читал какую-то книгу, явно не ожидая моего вопроса.
— Ты веришь в призраков? — повторила я.
Джон склонился надо мной, приподнявшись на локтях.
— С чего такой вопрос?
— Сама не знаю, — призналась я, — просто иногда у меня появляется чувство, будто мы с тобой здесь не одни.
Джон усмехнулся. Поцеловал меня в ключицу. Затем нежно прикусил кончик уха и прошептал:
— Никаких призраков не бывает…
— Да, наверное. Но разве за всё время здесь, ты ни разу не чувствовал себя странно?
— Ну, однажды я заблудился в коридорах северного крыла. Это было странно, так как я знаю замок с детства, — улыбнулся Джон, начиная расстегивать пуговки на моей блузке, — хотя, наверное, я тогда просто слишком много выпил.
— Мэри говорила, что в замке она чувствует себя неуютно, — вспомнила я.
— Ну, у Мэри полно разных фобий, — парировал Джон.
Он поцеловал шею под ухом и начал спускаться ниже.
