– А вот выкуси, паршивый семишник! – громко сказал он и сам испугался своего грубого голоса, быстро оглянулся по сторонам и, уже сбавив голос едва ли не до шепота, договорил: – Прищучу, мало не покажется. Бойся меня… Сема Абрамс. Ты теперь по жизни мой личный враг!
Леонтий прибавил шаг и вскоре уже подходил к общежитию. Горевшая еще вчера у парадного входа тусклая лампочка сегодня напрочь отсутствовала, отчего в темноте трехэтажный, с замысловатыми завитушками на карнизе старинный особняк выглядел мрачной коробкой.
– Вот сволочи, – вполголоса выругался, не сдержавшись, Семенов. – Даже здесь воруют. И небось кто-нибудь из своих, чтобы в комнате заменить перегоревшую лампочку.
Злой от недавней стычки с обхитрившим его карманником и от пропажи злополучной лампочки, он хотел было распечь дежурившего на входе молоденького сержанта, но тотчас передумал: лень было ночью затевать никчемный разговор, да и усталость все же брала свое, и Леонтий молча прошел мимо, кивнув милиционеру.
В здании стояла гробовая тишина. Стараясь особо не греметь ботинками, хмурый Леонтий торопливо прошел по гулкому коридору в свою комнату. Жрать хоть и сильно хотелось, но разогревать чайник тоже было лень; не зажигая света, он на ощупь достал с полки давнишний уже зачерствелый кусок хлеба и, как был в одежде, плюхнулся на жалобно скрипнувшую под ним кровать. Закинув ноги в пыльных ботинках на спинку, Леонтий принялся без особой охоты грызть сухарь, глядя воспаленными от недосыпа глазами в бледный при свете луны потолок, по которому изредка скользили блеклые лучи от фар проезжающих по улице машин.
Неизвестно, как долго он лежал, механически двигая челюстями, находясь в каком-то пограничном состоянии между дремой и явью, но в какой-то момент все же успел для себя машинально отметить, что в очередной раз лучи перестали двигаться по потолку, замерли на месте. А это, несомненно, означало одно: машина остановилась возле общежития. Через пару минут в коридоре раздались громкие шаги; человек, как видно, очень торопился, времени соблюдать покой усталых жильцов ему было некогда. Шаги приближались с нарастающим грохотом и вскоре в его дверь оглушающе громко забарабанили кулаком.
– Да, – в полный голос отозвался Семенов. – Открыто.
В комнату, громыхнув сапогами по деревянному полу, вошел, судя по силуэту фуражки, милиционер и нерешительно остановился у порога. Потом послышалось шуршание ладони по отставшим от стены обоям, нащупывающей выключатель.
– Товарищ старший лейтенант, – раздался в темноте знакомый голос младшего лейтенанта Заворыкина, молодого оперативника из ОББ, который дежурил в эту ночь в оперативной группе. – За вами приказали заехать. На склады, расположенные на берегу Которосли, напали бандиты…
Загорелся свет, Леонтий, жмуря глаза, сел на кровати, отложив недоеденный хлеб; энергично потряс головой, разгоняя остатки сонливости.
– …Сторожиха Емельянова недавно звонила, а потом куда-то пропала… не отвечает… Должно быть, эти сволочи ее убили. Собирайтесь.
Семенов вынул из-под подушки служебный ТТ, на ходу засовывая его в облезлую кобуру, широко шагнул к двери и бросил:
– Пошли!
Они скорым шагом направились к лестничному пролету, спустились вниз.
На улице их ждала с заведенным мотором крытая брезентом американская машина «студебеккер», служившая основным разъездным транспортным средством. Трехосный «студер», как его на русский манер называли фронтовики, имел высокую проходимость и пользовался в Управе почетом и уважением, потому что на нем можно было по любому бездорожью добраться в любую часть Ярославской области.
– Товарищ старший лейтенант, – окликнул не поспевавший за ним Заворыкин, – в кабине свободно.
– Я в кузов, – ответил с заметной досадой Семенов, подумав о том, что сотрудники специально не стали садиться рядом с водителем, чтобы предоставить шикарное место оперативнику из МУРа. – В кузов! – повторил он уже более сурово.
– Как знаете, – не стал настаивать сговорчивый Заворыкин и разместился в кабине сам, с довольным видом поглядывая в лобовое окно, очевидно, чувствуя себя в эту минуту старшим оперативной группы.
Ступив на фаркоп, Семенов ловко перекинул слегка раздобревшее тело через борт. В кузове, нахохлившись, словно большие зеленые птицы, кутаясь в плащ-палатки, сидели на скамейке шесть сотрудников. У них были хмурые лица.
– Семенов, – негромко обратился к нему сидевший у борта усатый милиционер в годах, старший лейтенант Володя Никишин, как видно, желая немного разрядить не совсем благостную обстановку, – ну ты и сиганул! Прямо как настоящий кузнечик!
Но его шутка не была принята людьми, безмерно уставшими от каждодневной напряженной работы, никто даже не шелохнулся. Леонтий тоже не был расположен к разговору и, неохотно ответив что-то нечленораздельное, занял место около потеснившегося шутника-неудачника. Сидевший спиной к кабине татарин лейтенант Олег Мухаматулин нетерпеливо стукнул локтем в заднее окно, и машина, взревев мощным мотором, тяжело тронулась с места. Люди разом покачнулись и опять замерли, угрюмо глядя перед собой.
Глава 9
Над землей пластался легкий туман, какой бывает у воды перед рассветом, слабый ветер шевелил влажную от росы траву, свежий воздух, напитанный исходящими от реки испарениями, холодил распаренные лица бандитов, которые суетились на берегу, загружая лодки краденым товаром.
– Быстрей, братва! Пошевеливайся! – оживленно покрикивал Веретено, размахивая пистолетом. – Скоро рассвет! Того и гляди менты нагрянут!
Две большие лодки, на которых пару часов назад приплыли бандиты, были едва ли не вровень с бортами загружены коробками, ящиками, увесистыми мешками, отчего заметно просели, набегавшие волны изредка плескали через борт.
– Утонем, Веретено, – хрипло басил Косьма, поглядывая испуганными глазами на подельников, продолжавших бегом доставлять со складов все новые и новые партии товара. – Как пить дать утонем!
– Не бзди, братуха, – с ухмылкой ответил Веретено, вытирая сгибом руки сочившийся по лицу пот. – Такая удача выпадает нечасто. Надо ее, суку, по полной использовать!
Когда первая лодка прямо на его глазах черпанула через борт довольно приличную порцию воды, Веретено свой гонор поубавил.
– Чума, – приказал он, ткнув стволом пистолета в тщедушную грудь мелкорослого бандита, пробегавшего мимо него с коробкой папирос на плече, – передай нашим, чтобы возвращались. Не то и вправду утонем.
– Нет базара! – ответил тот, поспешно сунул картонную коробку ему в руки и побежал назад.
– Вот сволочь! – неодобрительно воскликнул Веретено и в свою очередь передал коробку Косьме. – Пристрой ее куда-нибудь.
Чума проворно поднялся по склону наверх.
