Ознакомительная версия.
– Не знаю! Не знаю, как он оказался в цирке!
– Ага! Не знаешь. Какой ты директор? Какой? Даже с конюхом управиться не можешь!
Саламонский повернулся ко мне.
– Вот вы были правы! Правы с этим мерзавцем! Когда его найдут, я удавлю его вот этими руками!
– А его ищут? – спросил я.
– Ищут!
Лина встала.
– Альберт Иванович, – сказала она дрожащими губами, – вы обвиняете меня совершенно зря. Я лично отдала приказ не пускать Шматко в цирк.
– Кому? Кому ты отдала приказ?
– Воронину, начальнику конюшни.
– Дурак твой Воронин!
– Это твой Воронин. Ты его нанимал! – возразила Лина.
– Так пойди и поговори с ним. Уволь его! Зря! Зря я на тебя оставил цирк! Нет, надо это прекращать!
– Не надо мной командовать! – вдруг завизжала госпожа директор. – Я отлично знаю, отчего ты так вдруг всполошился! Это из-за своей девки, из-за этой Макаровой! Ножку подвернула! И ты тут же на арену – на виду у всех! На руках ее понес! Боже! Какой позор! На глазах у всех!
Она упала в кресло, обхватила голову руками и зарыдала. Саламонский вдруг смутился.
– Лина, перестань! – сказал он. – При чужом человеке… Прекрати.
Но госпожа Шварц вдруг со всей силы стукнула кулаком по столу – так, что задребезжал письменный прибор.
– Вон! – закричала она. – Вон отсюда! Оставьте меня все! Уйдите! Уйдите!
Мы с Саламонским переглянулись. Потом Альберт сделал мне знак, и мы поспешно вышли из кабинета, оставив там рыдающую Лину.
Аккуратно притворив дверь, Саламонский прошептал:
– Перенервничала, сами понимаете… Пойдем в другое место.
– Куда?
– А хоть в контору. Там сейчас никого.
Мы спустились в контору цирка. Саламонский поставил стулья – один напротив другого и сел на один из них, предложив мне занять другой. Он был сильно взволнован, хотя и старался сдерживать себя.
– Как себя чувствует Лиза? – спросил я. – Что с ней?
– Доктор примчался, посмотрел – похоже, никакого перелома, – ответил Альберт Иванович, – Может быть, вывих. Или растяжение. Или сильный ушиб.
– А может, трещина?
– Бог знает, надеюсь, что нет. Вроде обошлось.
– Не скоро поправится? Выступать не сможет пока? – спросил я.
Альберт Иванович не ответил, он уперся взглядом в стену, обдумывая что-то, а потом повернул ко мне свое большое лицо.
– Владимир Алексеевич! – выдохнул Саламонский. – Как же это? А? Что ж такое? Ведь этот немой – с виду безобиднейший человек! А такое зверство!
– Кстати, Альберт Иванович, – начал я, – вы не помните, когда у вас появился этот конюх?
Саламонский озадаченно уставился на меня.
– Я вам подскажу. Это случилось пять лет назад. После того, как вы выкупили цирк Никитиных.
Саламонский помрачнел.
– Да… Припоминаю.
Я решил не отпускать его с крючка.
– А вот еще припомните, кто вам его порекомендовал?
Альберт отвел глаза:
– Ну… Есть такой человек.
– Дёмка Тихий?
Альберт Иванович удивленно взглянул на меня и немного помедлил с ответом.
– Да… – Саламонский наморщил свой большой лоб. – В смысле, вы действительно считаете, что все эти убийства – его рук дело? Немого?
– Не исключено, – кивнул я. – Причем не только сейчас, но и тогда – пять лет назад.
– Не верю, – помотал головой Альберт Иванович. – Он же дурак.
– Или просто притворяется дураком. Как удобно – немой, дурачок… С другой стороны, он скорее всего просто исполнитель. А все убийства придумывал сам Дёмка.
– Да ладно! Зачем все это Дёмке? – устало и недоверчиво спросил Саламонский.
– Пока не знаю, – ответил я честно. – Я только установил связь между убийствами и этой бандой. И… И вами.
Альберт Иванович кивнул.
– Да, – сказал он. – Получается, что вы и меня должны подозревать, раз я с Дёмкой знаком. Так ведь? Вот что вы имели в виду?
Я пожал плечами.
Саламонский встал, подошел к конторскому столу, заваленному бумагами, и начал открывать ящики, что-то разыскивая.
– Ага, – пробормотал он наконец, – вот где ты их держишь…
Он достал из среднего ящика пачку папирос, вынул одну и вставил в рот – она нелепо торчала из-под его пышных усов.
– У вас спичек нет?
– Не курю. Давно уже.
– Я тоже не курю, – вздохнул Альберт Иванович, – бросил год назад.
Он открыл дверь и выглянул в коридор. Подозвав кого-то, кто проходил мимо, Саламонский прикурил от его спички и вернулся, выдыхая облако дыма.
– Ну что же, давайте сразу с этим и покончим, – сказал он, садясь обратно на стул. – Вы хотели расспросить меня о Дёмке. Так спрашивайте.
Мне вовсе не хотелось сейчас его расспрашивать – дома ждала Маша, до Рождества оставалось всего полтора часа. Но я подумал, что раз уж бывший директор сам напрашивается – упускать такую минуту никак нельзя. Ладно, попробую быстро разобраться и потом поеду домой, за праздничный стол, к елке.
– Альберт Иванович, как вы с Дёмкой познакомились?
– Не помню, – просто ответил Саламонский, – нет-нет, я не запираюсь. Нисколько! Ну – не помню! На бегах, что ли? Наверное, там, где же еще? Давно это было, лет восемь назад, наверное.
– Так, – кивнул я, – и…
– Ну и он мне предложил поиграть в карты. Место было рядом с цирком. Я и пошел. Так – скорее для любопытства.
– А потом стали ходить часто.
– Да.
– Почему?
– Не знаю… Играл там… И все.
– Они вас не обманывали? Не жульничали?
Саламонский стряхнул пепел прямо на пол.
– Да не замечал я такого.
– У них же там и шулера сидят.
– Знаю. Но со мной они вроде как играли честно.
Я внимательно посмотрел в его лицо.
– Там вы и встретили Лизу?
Альберт Иванович застыл. А потом сильно затянулся папиросой.
– В каком это смысле?
– Она мне все рассказала. Как встретила вас у Дёмки Тихого. Как вы ее забрали у Полковницы… Много заплатили?
Саламонский поджал губы, а потом как будто что-то решил для себя и ответил мне спокойным, открытым взглядом.
– Неважно.
– Ну, неважно так неважно, – сказал я. – Ваше дело. Да это и не главное – сколько вы за нее заплатили.
– Я спас ее. Это вам, Владимир Алексеевич, понятно? И от чего спас – тоже понятно?
– Как не понять!
– Хорошо, – сказал Саламонский, – потому что я по-другому не мог. Я влюбился в Лизу.
– Да… – задумчиво сказал я, – Лиза очень красивая девушка.
– И знаешь, что я тебе скажу, Владимир Алексеевич? – Саламонский чуть подался всем корпусом ко мне. – Не осуждай меня. Ты женат?
– Да.
– И я женат. Слушай, я, конечно, не ангел. Мы же цирковые, у нас тут все не так. У нас по-своему. Да, бывали у меня интрижки – в конце концов, я же директор! И здесь бывали, и на стороне. Но это так – именно что интрижки. А вот появилась Лиза – и все! Мне как будто старое сердце вынули и новое вставили. Старое было так себе – дрянь, холодное, ржавое. А новое – такое горячее, живое… Жизнь изменилась для меня, понимаешь? Москва изменилась, люди стали другими. Страсть вдруг какая-то появилась во мне. Желание жить, жить красиво, побеждать… Ты понимаешь? Да и неважно! Даже если и не понимаешь – один черт! В общем, полюбил я ее. И сейчас люблю.
Я опять кивнул, не говоря ничего, чтобы не спугнуть Альберта Ивановича нечаянным словом.
– Поверишь ли, Владимир Алексеевич, – продолжал он, – я завещание переписал. Все деньги ей решил оставить.
– А как же Лина? – не выдержал я.
– А! – махнул рукой Саламонский. – Лина уже сама себе заработала. Ты думаешь, она мне все сборы отдает? Это она так говорит, что все отдает. Но я-то ее знаю! У нее небось есть счетец в банке. Лина… Вот какая же раньше Лина была! Ох, ты бы ее видел в Риге, когда мы только познакомились! Какая вольтижерка! Юная! Звонкая! Талию можно было одной ладонью обхватить. – Он сжал кулак с папиросой перед своим лицом. – Вот так! И какая гордячка, а?
Саламонский посмотрел на погасшую папиросу.
– М-да… Но… Темпора мутантус и мы мутантус вместе с ними…
Надо бы вернуть его к теме разговора, подумал я, а то мне так до Рождества и не успеть. Я вынул из кармана платок и вытер лоб – в конторе все еще было жарко, хотя служащие уже давно ушли.
– Альберт Иванович, расскажи мне, – обратился я к Саламонскому так же, как и он начал обращаться ко мне, – как все-таки немой к тебе попал?
– В довесок.
– Как так?
– А вот так – в довесок. Ты сейчас меня спрашивал, за сколько я Лизу выкупил. Ладно, отвечу – я ее у Дёмки в карты выиграл.
– Да ну!
– Выиграл! Сели мы как-то играть, ну и ко мне карта шла. Сначала ставки-то были так себе, но потом, думаю, дай попробую поднять…
– А Лиза? – перебил я Саламонского.
– Что Лиза?
– Лиза тоже там была?
– Была, – кивнул Саламонский, – водку подавала. Мы водку пили. Да… Точно… Я все на нее смотрел, помню. В карты – так, одним глазком. Все на нее. И она на меня все время смотрела. Уж и не помню точно как, но когда кончили, Дёмка сидел бледный. Ну, говорит, Альберт Иванович, сегодня повезло тебе. Я тут только на запись глянул – бог ты мой! Ничего себе поиграл! Десять тысяч в прибытке! Ну, думаю, свезло! Я тогда сам не свой был – совсем духом пал. А тут – на тебе!
Ознакомительная версия.
