– Пан Анджей, Матка Воска! – подойдя, вскричал Кшиштоф и бросился к телу хозяина.
Приподнял голову, быстро-быстро начал что-то лопотать по-польски.
– Никак Шулявский? – осведомился пришедший вместе с Кшиштофом Веригин.
– Он самый, – подтвердил Терлецкий, – здоровенная дырка в виске.
– Стрелка застрелили! – нечаянно скаламбурил генерал.
– И похоже, на дуэли, – подал голос Киросиров. Хорошо, не опростоволосился, о предполагаемых разбойниках не поведал. – Вон колья вбиты, вон черта.
– Верно, – оценил диспозицию генерал; его рука потянулась в карман за трубкой, но вместо нее нащупала пистолет. Быстро сложив два и два, генерал вычислил и имя убийцы.
– А я и второго дуэлянта знаю. Господин Тучин!
Увидев тело Шулявского, Денис и сам подумал о Сашке. Но потом с гневом отмел это предположение. Тучин человек чести и строгих правил. Стреляться без секундантов не стал бы, и уж тем более убитого в кустах прятать.
– Ваше высокопревосходительство, вы заблуждаетесь! Сашка этого не делал! – кинулся к Веригину юноша.
– Вы присутствовали? – холодно оборвал Веригин. – Если не он, то кто?
– Я не присутствовал. Не знаю, кто, но не Тучин, – на все вопросы последовательно и кратко ответил Угаров.
– Ваше высокопревосходительство, поясните обвинение! – попросил Терлецкий.
– Что тут пояснять? Доказательство у меня в кармане, – Веригин достал пистолет. – Тучинский слуга в комоде среди вещей нашел час назад.
– Можно взглянуть? – Киросиров протянул руку к оружию. Как хорошо – убивец нашелся! И не из нашего уезда!
– Я еще удивился, что разряжен, – заметил Веригин, передавая пистолет.
Данила стоял ни жив ни мертв. Кой черт заставил его взять оружие! Оставил бы на месте, и не было б беды! Своими руками отправил барчука на каторгу!
– Это правда, Данила? – спросил Угаров.
– Да, – печально подтвердил слуга.
– А где ты ключ от комнаты Шулявского нашел? – грозно спросил Данилу генерал. – Может, он из сюртука Тучина выпал?
Данила еще больше побледнел.
– Да, ваше высокопревосходительство, оттудова выпал!
– Так, так, так, – удовлетворенно произнес Киросиров и ехидно поинтересовался у Тоннера, закончившего осмотр тела: – Вскрывать будете?
– Смысла не вижу. Все предельно ясно, – ответил Тоннер. – Смерть наступила от попадания пули в височную часть черепа. Как правило, стопроцентно летальный исход, причем моментальный.
Урядник спросил про содержимое карманов. Самому рыться не хотелось, доктор наверняка посмотрел.
– Кроме этой склянки – ничего.
– Дайте-ка. – Осмотрев пустую стекляшку с притертой крышкой, Киросиров вознамерился было запустить ею в кусты, но Тоннер схватил его за руку.
– Я намерен ее исследовать! – Тоннер спрятал скляночку в саквояж. Убийство Шулявского представлялось ему чрезвычайно загадочным. Однако Киросиров уже готов был назвать имя убийцы
– Тучин. С самого утра отсутствовал, в его комоде найден пистолет, а в сюртуке – ключ от комнаты поляка. Вы, конечно, не заметили колышков на дороге?
Тоннер их заметил сразу, но выводов сделать не успел.
– Так вот, расстояние меж ними ровно десять шагов, а посреди черта. Вчера Шулявский с Тучиным поединок отложили; они стрелялись сегодня, причем один на один. Убив поляка, Тучин испугался, спрятал труп и вернулся в усадьбу. Кстати, чем он объяснил свое отсутствие?
На вопрос ответил Митя:
– Сказал, рисовать ходил.
– И что, картинки показал? – лениво полюбопытствовал урядник. Никакие художества его не интересовали, но Угаров от этого вопроса похолодел.
– Не показывал, – снова сообщил Митя. – Но можно посмотреть. Денис альбом с камина прихватил, он у него под мышкой.
– Дайте-ка сюда, – велел урядник.
Денис с тяжелым сердцем отдал альбом. Киросиров быстро пролистнул несколько страничек. Всякая ерунда – деревца, ямщики, кобыла какая-то. Уже хотел вернуть, как наткнулся на Машеньку Растоцкую в пикантных видах.
– Что за мерзость! Только гляньте! – И возмущенно сунул альбом Терлецкому.
Тот, пролистнув, нахмурил брови:
– Вы назвали эти рисунки мерзостью? Я бы сказал, это высшая степень цинизма. Убить человека и изобразить Страшный суд над ним…
Денис рванулся к Федору Максимовичу. Ничего подобного он в альбоме не видел, но смотрел-то мельком. Терлецкого обступили, и только из-за чужих спин Угаров разглядел два пропущенных рисунка. На одном Шулявского с дыркой во лбу волокли на Страшный суд, на другом несчастный поляк горел на костре из игральных карт.
"Повторяется Сашка, повторяется", – с облегчением подумал Денис. Похожие как две капли воды рисунки Тучин сделал в Италии, изобразив тогдашнего своего обидчика. После неудавшийся дуэли он излил накопившуюся ярость на бумагу. И там черти волокли мерзкого итальяшку к Богу, и так же горел он вечным огнем в аду. Но как объяснить все это уряднику? Угаров с мольбой посмотрел на Тоннера. Неужели и он поверил в вину Сашки?
Тоннер молчал, задумчиво разглядывал траву и дорогу. Надо его расшевелить, решил Денис:
– Илья Андреевич, а можно, вытащив пулю, определить, из того ли пистолета убит Шулявский?
– Увы. Пока нет. Извлечь пулю можно, но понять, откуда она выпущена, нельзя.
Угаров горестно вздохнул.
– Ой, какая мерзость! – Терлецкий наткнулся на рисунки с Машенькой.
– Одно могу сказать точно, – продолжил Тоннер. – Убит Шулявский не на дуэли! На ожог обратили внимание?
– Какой ожог? – недоуменно спросил Киросиров. Чай, не на пожаре, волдыри и ожоги искать!
– Вокруг пулевого канала, – пояснил Тоннер. – Если в человека попасть с десяти шагов, ожога не будет. А выстрелить в упор – обязательно от сгорающего пороха появится.
– Верно, – подтвердил генерал. – При штурме…
– Потому я и говорю, что это убийство, – оборвал на полуслове Веригина Тоннер.
Киросирову стало легче. Велика ль разница – с десяти шагов иль с двух?
– Это ничего не меняет. Боялся меткости Шулявского, свидетелей не было, застрелил в упор.
– Возможно, – согласился Тоннер, – но почему поляк в момент смерти на траве стоял?
– На какой траве?
– Обратите внимание, – Илья Андреевич показал на две еле заметные борозды. – Здесь стоял Шулявский в момент смерти. После падения его оттащили в кусты – вон следы от каблуков.
– Я и говорю, Тучин застрелил поляка до начала дуэли! – чуть в ладоши не захлопал Киросиров.
– Выигранные деньги в комнате нашли? – спросил Илья Андреевич у генерала.
– Этот чудик, – Веригин показал на Кшиштофа, – уверял: "Деньги пан карман носить".
– В карманах ничего нет, – заметил Глазьев.
Федор Максимович покачал головой. Разве может дворянин опуститься так низко – деньги из кармана стащить? Однако, ежели с двух шагов, как собаку, пристрелил, то и обчистить мог.
– Кстати, откуда у вашего приятеля столько денег? – поинтересовался Терлецкий у Угарова.
– Владимир Алексеевич, отец Сашкин, попросил долг забрать у одного помещика. Двести верст отсюда. Старинный друг, но со странностями. Векселям не доверяет, только наличными рассчитывается. А самому поехать, деньги вернуть – уже здоровья не хватает. Вот и велели нам не морем возвращаться, а ехать сухопутно, через Смоленскую губернию
– А вот и за телом едут, – обрадовался урядник.
Отчаянно пыля, к беседке приближалась повозка.
Когда она подъехала поближе, оказалось: вовсе это не телега, а старая линейка, в которой чудом уместились четыре человека. Николай, лихо спрыгнув с облучка, со всех ног бежал докладывать:
– Шулявский с княгиней задержаны!
Веригин аж головой замотал:
– Как задержаны? Где?
– На почтовой станции! Изобличены и доставлены. – Николай светился: задание выполнил с блеском и ожидал похвалы. – Дорогой я долго размышлял над поручением. Во всех романах де Кока, кто скрыться надумал – маскируется. Мужчины бороды и бакенбарды приклеивают, а женщины челюсть подвязывают, мол, зуб болит. И кого же я увидел, придя на станцию? – Адъютант сделал драматическую паузу, а потом приказал сидевшим в линейке мужчине и женщине: – А ну, вылезайте!
Кряхтя, спрыгнул на землю заросший бородой купец в дорогом армяке, а за ним, по-видимому, жена, придерживавшая повязку на щеке. Ни возрастом, ни ростом они даже отдаленно не напоминали Шулявского с княгиней.
– Улизнуть хотели, лошадей требовали. Зуб якобы болит, быстрее ехать надо.
Купец, увидев генерала, бухнулся в ноги:
– Вашебродие! Помилуйте! Ни в чем не виноваты! От свояков возвращаемся. Зуб у супружницы заболел. Хотели побыстрей в город попасть, к доктору.
Купчиха в подтверждение слов мужа завыла.
Опешивший генерал даже наорать на адъютанта был не способен:
– Ты, Николаша, вместо де Кока устав бы штудировал. Сходи, погляди, твой Шулявский в кустах валяется.
На лице Николаши еще блуждала гордая улыбка.
