Серж уже открыл рот, чтобы резко ответить наглецу, но тут он увидел своего эскадронного командира. Тот приехал в одном экипаже с хозяином этих земель графом Гариным. Молодой офицер сразу вспомнил о своем долге перед товарищами и сдержался.
«Неужели через пару дней я его убью?» – с некоторым удивлением подумал Серж, провожая взглядом командира, о чем-то беспечно болтающего с графом командира.
От этой странной мысли гнев его утих.
Вскоре кончились сборы. Призывно протрубил охотничий рожок, залились лаем собаки, возвещая начало охоты. Всадники неспешно выехали из лагеря.
День обещал быть солнечным. Стояли последние денечки бабьего лета. В сельской местности золотая осень особенно прекрасна. В голове у Сержа сами собой зазвучали пушкинские строчки:
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса…
Прохладный утренний воздух с особым запахом сырой земли, гнилой соломы и лесной сырости приятно обжигал легкие Сержа, наполняя все его тело упругой бодростью. Над головой с курлыканьем тянулась станица журавлей. С нагих полей давно убрали снопы, так что охота не угрожала крестьянским посевам.
Впереди вдруг мелькнула рыжая шкура лисицы, поднятой собаками. Всадники взяли в карьер – и понеслась лихая по полям!
Наслаждение, восторг до замирания сердца охватили Сержа, и не его одного. Не зря старинная арабская пословица гласит: «Рай на земле – у коня на спине». Теперь даже владельцы усадеб, поместий, рудников и доходных домов больше всего на свете страстно желали добыть крохотный кусочек шкуры лисы, разорванной псами в клочья. В азарте погони, как на гребне кавалерийской атаки, всадники кричали друг другу:
– Поддай!
– Скачи наперерез!
– Отсекайте, отсекайте!
Не успевшие познакомиться лошади двух господ пытались лягать друг друга прямо на скаку. В тех, кто чуть поотстал, из-под копыт передних лошадей летели комья сырой земли; мундиры офицеров, красные сюртуки и белые рейтузы штатских быстро стали пестрыми, грязь не щадила и лиц. Но кажется, никто не чувствовал особой досады.
Скоро на пути охотников возникло первое препятствие – несколько искусственно выстроенных изгородей. Большинство всадников легко перескочили через них, затем возле одной изгороди возникла сутолока. Оказалось, одна из лошадей, прыгая, задела за верхнюю жердь и при приземлении рухнула на колени, сломав передние ноги. Всадник вылетел из седла. На упавших налетели другие всадники. Смешались в кучу кони, люди… Кони ржали, раненые люди кричали.
Серж едва успел направить Монгола правее жуткой мясорубки. Рядом с ним стремя в стремя оказался пижон, недавно предлагавший купить его коня. Теперь самовлюбленного красавчика было не узнать: весь перепачканный грязью, успевший потерять где-то свою щегольскую жокейскую шапочку, бедняга успел отчетливо произнести «Мамочка!», прежде чем слетел с кобылы. Однако останавливаться, чтобы помочь несчастному, было запрещено. Пострадавшими занимались другие: за охотниками следовали телеги с мужиками, которые должны были подбирать раненых и отвозить их в графское имение. Приглашенный доктор уже разложил в одной из комнат барского дома хирургический инструмент и перевязочный материал и вскипятил воду.
Коротко заржав, Монгол взвился в воздух и великолепным прыжком преодолел препятствие. Все это заняло не больше секунды. Учитель джигитовки из кавалерийской школы наверняка остался бы сейчас доволен своим воспитанником…
Серж невольно оглянулся по сторонам: не заметил ли кто-нибудь его триумфа, – и вдруг увидел, что несчастного подпрапорщика Дудина придавил его собственный конь. Видимо, не слишком опытный всадник не успел вовремя снять ноги со стремян и ослабить поводья.
Серж придержал Монгола, желая помочь другу, и на него налетел эскадронный командир.
– Проклятие, Карпович! – яростно заорал майор Тиль. – Отставить слюнтяйство! Увидели кровь и перетрусили? Приказываю – вперед!
Серж скрипнул зубами от обиды. Конечно же он не испугался. Еще кадетом он часто бывал в анатомическом театре и в публичном морге. Старшекурсников специально водили по таким местам, приучая к видам, без которых не обходится ни один кавалерийский бой.
– Разве вы не видите, что он умирает? Его необходимо срочно вытащить.
– Вы размазня, поручик! Наложили в штаны и ищете повод выйти из игры. Не выйдет!
Командир вдруг ударил Монгола по крупу хлыстом. Не выносивший такого обращения жеребец взвился на дыбы, и Серж едва удержался в седле. Возмущенный, он обернулся к командиру:
– Как вы смеете?!
– Молчать, щенок! – побагровел начальник и замахнулся – Сержу показалось, что на него, – и снова ударил Монгола.
Конь понес.
– Черт! Тебя! По-де-ри! – пытаясь остановить коня, бормотал Серж. – Ничего, скоро сочтемся…
Препятствия вырастали на пути неожиданно. Всадникам нужно было успевать ориентироваться: отыскивать взглядом место, подходящее для прыжка, направлять туда лошадь, чуть придерживать ее перед броском, чтобы выровнять дыхание, – и посылать вперед. «Ух!» – и очередное препятствие позади.
Правда, после каждого броска рядом с Сержем оставалось все меньше всадников. Но те, кто уцелел, фанатично мчались на звонкий лай гончих.
Проскакав так верст семь, а то и восемь, всадники влетели в багряный лес. Копыта гулко застучали по опавшим листьям. По плечам и лицам всадников хлестали ветки. Серж припал к холке лошади, чтобы не лишиться глаз, и ослабил поводья, предоставив коню самому выбирать дорогу. «Только бы Монгол не выдохся раньше времени! – мелькнуло в голове. – Иначе проклятый эскадронный не упустит новой возможности унизить меня перед всеми».
Охотники проскочили просеку, перемахнули неглубокий овраг и выехали в поле.
Природные декорации стремительно менялись: березовая роща, овраг, опять равнина – а свора собак с егерями уже на той стороне луга и вот-вот скроется за деревьями. Самого зверя не разглядеть. Вдруг псы со своими егерями-доезжими будто проваливаются сквозь землю – впереди снова глубокий овраг.
Серж остановил коня для короткого отдыха, соскочил, быстро проверил подпругу и снова взлетел в седло. Отпустив поводья, он откинулся назад, предоставив умному животному самому выбрать путь вниз. Монгол осторожно сполз по крутому спуску, затем, высланный вперед шпорами, птицей взлетел на противоположный край… Гонка казалась бесконечной.
Наконец несколько самых умелых всадников оказались в чаще. Охотники скакали по вьющейся между деревьями узкой тропинке, стремясь на звук собачьего лая. За ними увязалась лошадь с пустым дамским седлом, каждую минуту напоминая счастливчикам о незавидной участи, которая постигла многих их товарищей.
Вскоре басовитые голоса гончих слились в сплошной истеричный вой.
– Большого зверя подняли, – отметил один из охотников.
Через несколько минут за деревьями замелькал темно-бурый силуэт, похожий на огромный оживший валун, поросший рыжим мхом. Вначале охотники приняли его за медведя. Но они ошиблись.
Окруженный заходящимися в неистовом лае собаками и прижатый к стволу дуба, огромный кабан злобно фыркал. В звере было не менее двадцати пудов, а то и все двадцать пять[21]. Собаки боялись бросаться на него – искушенные в охоте на зайцев и лис, они робели перед лесным исполином. Псы только удерживали кабана на месте, не позволяя ему скрыться, и звали охотников.
Но вот одна из гончих все же решилась атаковать. Секач наклонил могучую голову, скакнул ей навстречу и пырнул собаку клыками в живот. Подброшенная в воздух мощным ударом, псина отлетела в густые заросли с распоротым брюхом. Визжа, остальные собаки отпрянули на почтительное расстояние.
Серж еще не видел такого огромного и лютого зверя. Кабан вел себя так, словно пережил не одну травлю. Егеря конечно же опасались за собак, но не смели убить зверя, ибо эта была привилегия господ-охотников.
Оказавшийся одним из первых на месте событий майор Тиль поспешил первым добыть трофей. Его охватил азарт. Спрыгнув с коня, майор выхватил ружье у одного из егерей, подбежал к кабану на расстояние уверенного выстрела и прицелился.
И тут зверь кинулся на стрелка. Нападение его было столь решительным и свирепым, что у эскадронного командира сдали нервы. Да и трудно не запаниковать перед таким противником! Охотник попятился. Нога его оскользнулась на мокрой траве, и мужчина упал ничком, растянувшись на земле. Падая, он успел нажать на курок, но промахнулся и выронил ружье. Теперь его могло спасти только чудо – например, чей-нибудь удачный выстрел.
Егеря и охотники открыли пальбу. Несколько пуль попало в кабана, но ни одна не задела ни его сердца, ни мозга. Вепрь только пошатнулся. Жизнь беспомощно растянувшегося на земле человека повисла на волоске.
