Распрощавшись на пороге, старушка ушла. Полянская вернулась в комнату и принялась разбирать письма. Обычно актриса радовалась, получая письма поклонников. Она перебирала их, прочитывая каждое от начала и до конца, выделяя особо понравившиеся места, группировала по разделам, откладывая те, что сильнее запали в душу, чтобы в минуты тоски и одиночества перечитывать их снова.
Но сегодня привычное занятие не доставило удовольствия. Мысли крутились вокруг поднятой Антониной темы. Лиза, ее Лиза. Девушка, которая внезапно появилась в ее жизни полтора года назад, на которую она изливала всю нерастраченную материнскую любовь и заботу, остается с ней лишь из-за квадратных метров столичной квартиры? Полянской не хотелось так думать о племяннице, но слишком уж часто в последнее время они стали ссориться. Пустяковые ссоры, обычные бытовые разногласия, но они причиняли актрисе боль.
Два месяца назад Лиза предложила переехать к Полянской. Сказала, что за ее здоровьем нужно кому-то следить, раз уж у самой тетушки не хватает на это времени. Актриса, за десять лет, минувших после развода, привыкшая жить свободно, ни на кого не ориентируясь и ни с кем не считаясь, категорически отказалась от предложения племянницы. Она не настолько стара и беспомощна, чтобы обременять собой девушку. Так она сказала Лизе, но на самом деле она просто не желала поступиться своей независимостью. А Лиза словно не слышала, твердила о том, что актрисе нужно хорошо питаться, регулярно гулять, пить витамины, и она, ее племянница, обо всем этом позаботится.
На прошлой неделе произошел настоящий скандал. Такого Полянская никак не ожидала. Лиза приехала в пять часов вечера, убралась в квартире, наготовила еды на неделю, даже заставила актрису выйти из дома и прогуляться пару кварталов, заявляя, что свежий воздух пойдет ей на пользу. Вернувшись с прогулки, они вместе поужинали, посмотрели какой-то незатейливый фильм, после чего актриса решила еще раз отрепетировать диалог из пьесы «Мольер». Она намекнула племяннице, что той пора уходить, но девушка словно не понимала намеков. Пришлось Полянской прямым текстом сказать племяннице, что та загостилась и ей пора возвращаться домой. На это девушка ответила, что планировала переночевать у тетки, мотивируя это тем, что актриса в последнее время плохо выглядит, у нее несвежий цвет лица, отеки, повышенное давление и за ней надлежит присматривать.
Разговоры о самочувствии никогда не радовали Полянскую, но слышать такое от цветущей девушки оказалось невыносимым. Впервые в жизни актриса кричала на другого человека не по роли, а выражая собственные эмоции. Она обозвала Лизу лгуньей, завистницей и, кажется, что-то сказала про квартиру. После этого Лиза сникла, тихо собралась и ушла, прикрыв за собой дверь.
Торжествовала Полянская недолго, буквально через час ее начали мучить угрызения совести. За что она так обошлась с девушкой? Ведь давление у нее и правда скакало уже больше года, а когда она начинала репетировать, то запросто могла забыть и о еде, и о приеме лекарств, и о свежем воздухе. Тогда почему слова Лизы так ее ранили? Ответ казался очевидным: актриса попросту завидовала молодости Лизы. Но признаться в этом она не могла даже самой себе.
После ссоры Полянская не ждала, что Лиза когда-нибудь вернется, но девушка приехала на следующий день. Стоя на пороге теткиной квартиры, она произнесла пламенную речь, достойную наивысших театральных наград:
– Что бы вы обо мне ни думали, в чем бы меня ни обвиняли, я вас не брошу! Вы – моя плоть и кровь. Вы единственный человек на земле, которого я люблю, которому доверяю и к которому испытываю величайшее уважение. Вы – мой кумир, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы жили долго и счастливо. Даже если вы будете каждый день прогонять меня, я все равно буду возвращаться. Я знаю, ваше сердце смягчится, дурные мысли уйдут из головы, и мы будем счастливы вместе.
После такой тирады обе расплакались. Обнявшись, прошли в гостиную, где Полянская заявила, что будет учить Лизу театральному мастерству, потому что именно сегодня увидела в ней тот потенциал, который разглядел когда-то в самой Полянской режиссер Ванин. Следующая неделя прошла как обычно, за исключением того, что Полянская действительно стала давать уроки актерского мастерства своей племяннице. К теме переезда они не возвращались, и внешне, казалось, все утряслось. И все же время от времени Полянская ловила себя на мысли, что Лиза не оставила идею переехать из комнаты в общежитии при институте в ее квартиру, и это омрачало существование актрисы.
– Ну почему жизнь не может быть легкой? – отбросив письма, воскликнула вслух актриса. – Почему всякий раз, когда мне кажется, что жизнь налаживается, происходит что-то, что отбрасывает меня назад, в пучину тоски и отчаяния? Неужели мне, как моей любимой героине, суждено умереть в терзаниях и одиночестве?
В дверь снова позвонили, актриса взглянула на часы, стрелки показывали без четверти двенадцать. Полянская встала, поправила волосы и зашагала к входной двери.
* * *
Старший лейтенант Александр Деев сидел в кабинете Москворецкого отдела милиции, жевал сухой бутерброд с подсохшей котлетой и размышлял о жизни. Вчера ему исполнилось двадцать восемь лет, и в связи с этим на опера убойного отдела накатила хандра. «Что-то ты в этой жизни делаешь не так, друг Сашка, что-то упускаешь. Важное упускаешь! Понятно, что начал не с того, что слишком долго искал свой путь. И все же обидно, что твой друг детства, закадычный товарищ по детским шалостям и забавам, который старше тебя на год лишь номинально, так как рожден тридцать первого декабря, уже тринадцать месяцев носит капитанские погоны, а ты лишь неделю назад «удостоился» звезд старлея, и обогнать его тебе уже не удастся. Четыре года форы, которые получил твой друг, пока ты, по совету матери, пытавшейся сделать из тебя великого музыканта, просиживал штаны в музыкальном училище, даром не прошли. Теперь тебе всю жизнь ходить у него в подчиненных».
– Здорово, Саня. Вижу, ты снова погружен в философские размышления о смысле жизни? – предмет печальных мыслей старшего лейтенанта Деева капитан Владислав Урядов вошел в кабинет, прервав размышления друга. – Чего хандрим, старлей?
– Вечно ты не вовремя, – проворчал Деев. – Сидел человек, обедал, и тут ты со своими вопросами.
– Выбрасывай никчемный сиротский обед, ворчун, я сегодня угощаю. – Капитан сбросил ноги старлея с края стола и водрузил на их место холщовую сумку.
– Ого, увесистая. – Деев, любитель поесть, моментально забыл о хандре и сунул нос в сумку. – Что тут у нас?
– Выкладывай на стол, есть жуть как хочется. В семь утра чай пустой выпил, а сейчас уже почти три. –
