Ознакомительная версия.
— Всему свое время. Где гуляли? У беседки над оврагом?
— Где это? — спросил Тучин.
— Как из дома выйдешь — налево вдоль пруда, — пояснил Митя.
— Нет, я направо пошел. Верстах в трех нашел живописное озеро, там и рисовал.
— Озеро находится в имении Растоцких, — заметил Митя.
— Я не знал, пограничных столбов не заметил, — парировал Тучин.
Урядник тяжело задышал:
— Рисовал, говоришь?
— Киросиров, успокойтесь, — осадил его Терлецкий. — И, кстати, как вас по имени-отчеству?
От простого, казалось бы, вопроса Киросиров смутился. После длинной паузы еле слышно пробормотал:
— Павсикакием Павсикакиевичем [6].
У Тоннера на душе кошки скребли. Врач, называется! Старая княгиня ни жива ни мертва, а я не у постели умирающей, а здесь сижу! Допрос мне интересно послушать! Правда, Глазьев около Анны Михайловны остался — случись что, позовет. Терлецкий вернулся к допросу:
— Рисовали в альбомчике? Голубеньком таком?
— В нем, — подтвердил Тучин.
Терлецкий вытащил альбом и открыл на последнем рисунке:
— Говорите, пруд?
Тучин потянулся за альбомом через стол.
— Обождите, обождите, я еще полюбоваться хочу. — Федор Максимович ловко накрыл тетрадочку огромной рукой.
— Да как вы посмели чужую вещь взять? — возмутился Тучин.
— Так он на камине валялся, любопытство одолело, — спокойно ответил Терлецкий. — Пикантный пруд получился, не находите?
— Вы — низкий человек!
— Неужели? Всегда считал, что высокий. — Федор Максимович привстал. — Девушку с натуры рисовали?
Тучин молчал.
— Вы у Павсикакия Павсикакиевича глухоту заподозрили. — Терлецкий с трудом выговорил мудреное имя-отчество и решил впредь называть Киросирова урядником. — Никак и сами страдаете?
Тучин молчал.
— Девушку с натуры рисовали? — повторил вопрос Терлецкий.
— По памяти.
— А эти рисунки? — Терлецкий пролистал альбом, открывая рисунки с Шулявским. — Тоже по памяти?
Тучин кивнул.
— Подвела она вас. Дырка-то в виске у него!
— У кого? — не понял Тучин.
— У Шулявского.
— Как в виске?
— Не помните, куда попали? В висок! С двух шагов стрелять изволили? Чтобы убить наверняка?
— Шулявский убит?! — вскричал Тучин. — Когда? Где?
— Рано утречком, у той беседочки.
— Я его вчера рисовал. Пришел в комнату, никак после дуэли не мог успокоиться. Вот и представил Шулявского на Страшном суде. Денис, скажи, я не в первый раз такой сюжет пишу. Помнишь итальянца того?
— Я готов подтвердить. Картину «Страшный суд» Тучин давно задумал, рисунки с Шулявским — вариант эскиза. В предыдущем альбоме похожий имеется, но с другим главным героем, — поспешно подтвердил Денис Угаров.
— Тем эскизом пусть итальянская полиция занимается, — процедил Терлецкий. — А за убийство Шулявского вы ответите перед российским судом.
— Какой суд? Не убивал я поляка, даже не собирался!
— Не собирались? Про вчерашнюю дуэль запамятовали? — Терлецкий, как и урядник, был уверен, что юноша сознается быстро, но тот упирался. — От примирения вы отказались, договорились продолжить…
— Да, договорились, — подтвердил юноша. — Шулявский в Петербург собирался, мы тоже. Там бы и закончили.
— А вы ждать не стали. Пригласили поутру, для отвода глаз колышки воткнули, черту нарисовали, а потом подошли и с двух шагов выстрелили.
— Как вы смеете! Я не убийца! Все утро у озера рисовал!
— Что вы говорите? Кто-то подтвердить может? — быстро спросил Федор Максимович.
— Маша Растоцкая. У озера она мне свидание назначила.
— Стало быть, врали! Девушку с натуры рисовали.
— Не врал. Маша не пришла.
— Почему?
— Не знаю. Целое утро ждал. Мы условились на шесть утра.
— А в котором часу в усадьбу вернулись?
— В одиннадцать!
— Столько ждали?
— Да! Когда влюблен, можно вечность ждать.
— Точно! А еще можно свою Джульетту в обнимку с чертями изобразить!
— Это я со злости, что не пришла.
— И правильно сделала.
— В обнимку с чертями, — передразнил Тучин Терлецкого, листая альбом. — А сами на память три листа вырвали!
— Я бы всю вашу мазню в печку кинул! — окрысился Терлецкий.
— Саша, на камине я нашел альбом уже с выдранными листами, — сообщил Угаров. — Подумал, что ты сам неудачные вырвал.
— Ты нашел? — Тучин повернулся к Денису. — Спасибо, друг! Не только посмотрел, но и другим показал.
— Комедию ломаем? Сознаваться не хотим? — потерял терпение Терлецкий.
— Не в чем мне сознаваться. Рисовал все утро на пруду.
— В одиночестве?
— В одиночестве. Искусство уединения требует.
— Ладно, предъявим другие доказательства. Доставайте, — Терлецкий на миг запнулся, — господин урядник.
Киросиров достал из кармана пистолет.
— Узнаешь?
— Я с вами свиней не пас, Павсикакий… Как вас там по батюшке?
— Что? — вскочил урядник.
— Дерзить прекращайте, — строго одернул Тучина Терлецкий. — Убийцам не выкают, привыкайте. Пистолет узнаете?
— Похож на тот, что Шулявский князю подарил.
— Похож, — согласился Терлецкий. — Гришка, принеси-ка футляр красного дерева из трофейной. Сейчас проверим.
Слуга неспешно зашаркал по анфиладе. Федор Максимович взял пистолет в руку.
— Для вашей дуэли пару зарядили. А этот разряжен!
— Если помните, пистолет у меня Павсикакий Павсикакиевич отобрал. — Имя и отчество несчастного урядника Тучин произнес уничижительно, и Киросиров сжал кулаки.
— Помню, — согласился Терлецкий. — Но взять оружие снова труда не составляло.
— Я не брал.
— Что вы говорите? Почему же его в вашем комоде нашли?
— Пистолет? Кто?
— Слуга ваш, Данила. А в вашем сюртуке — ключ от комнаты Шулявского. Поляк воров боялся, комнату всегда закрывал. Ключ-то зачем вам понадобился? Деньги из карманов вы забрали. Думали, в комнате еще найдете?
— Как вы смеете?! — Если бы стол не разделял Тучина с Терлецким, то Александр схватил бы переводчика за грудки. — Как вы смеете потомственного дворянина в воровстве подозревать?!
— Сознавайся, мальчик, — по-отечески посоветовал Веригин. Долгий допрос утомил генерала. — Покаяние душу облегчает.
— Павел Павлович, не в чем мне сознаваться! Сами подумайте, мог ли сын Владимира Тучина человека убить? — Саша занервничал. Все складывалось против него. — Пистолет мне подбросили, и ключ тоже.
— Подбросили? — ехидно спросил Терлецкий. Упорный попался постреленок. — Кто, позвольте спросить?
— Не знаю, — ответил Тучин. — Убийца, кто же еще?
— Может, имя назовете?
Тучина осенило:
— Назову! Данила, мой слуга.
— Что?! — тут привстал и Терлецкий.
— Он подбросил. Вернее, просто наврал, что в моих вещах пистолет нашел.
— Ваше высокопревосходительство, — обратился к генералу Терлецкий, — не в службу, а в дружбу. Сходите за Данилой.
— Конечно, конечно! — Генерал заданию обрадовался. — Мне полезно пройтись, кости размять. Вот моя тетушка двоюродная себя берегла, ходила мало. Больше сидела. А в старости, когда артритом заболела, перестала двигаться совсем. Пусть, говорит, слуги меня носят. Эти несчастные восемь теткиных пудов с утра до ночи и таскали. Утром — променад по парку два часа, днем — в церковь, а вечером тетушка на балы любила ездить.
Даже Терлецкий отвлекся:
— Что же она там делала?
— Сплетничала, кости знакомым перемывала. А когда любовь приключилась, танцевала.
— Танцевала?! — изумился Роос.
— Представьте себе! Лет тридцать вдовствовала, а тут старичку-сенатору какому-то вскружила голову. Он, не в пример ей, живой был, танцевать любил. Так они и вальсировали: обхватит он тетушку, а сзади четверо слуг ее кружат.
— Так они поженились? — спросил американец.
— Не успели. Тетушка от заворота кишок умерла. Оказывается, даже чтоб опорожниться, ходьба требуется. Во как! Жизнь, она — в движении. Ну, я пошел.
Гришка внес в столовую краснодеревный футляр. Урядник сразу же его открыл. Внутри лежал только один пистолет.
— Вы говорили про дуэль, — напомнил Терлецкому Тучин. — Почему второй пистолет в шкатулке?
— Драться честно вы и не собирались. Шансов не имели. Шулявский, не в пример вам, стрелком был отменным. Зачем второй пистолет? Одним обошлись!
— Я не убивал Шулявского!
— Да, да, это Данила, я помню. Позвольте спросить, зачем?
— Мне отомстить!
— Чем-то пред слугой провинились? — с иронией спросил Терлецкий.
— Ему в обед сто лет, а задумал жениться на местной девке какой-то. Я и напомнил, что мое согласие требуется. А я не позволю! У нас в имении девок пруд пруди, кой черт чужих выкупать?
Ознакомительная версия.
