— Мой поступок никак не назовешь смелым, Клодия, поскольку я выполняю поручение, данное твоим супругом, — ответил я. — Это он разрешил мне поговорить с тобой.
— О, не сомневаюсь, ты выполнишь поручение наилучшим образом, — усмехнулась она. — Ты всегда трепетно относился к своим обязанностям.
— Неукоснительная верность долгу сделала Рим великим, — парировал я.
Клодия улыбнулась:
— Знаешь, Деций, ты удивительный человек. Всякий раз, когда я считаю, что ты вышел из игры, ты появляешься вновь в окружении новых друзей. Положение твое становится чуть выше, а влияния ты приобретаешь чуть больше, но я никак не назвала бы твое восхождение стремительным.
— Мне некуда спешить, — пожал плечами я. — Тот, кто поднимается слишком быстро, рискует так же быстро упасть.
— А ты, значит, предпочитаешь осторожность.
— Да, тому, кто ценит собственную жизнь, осторожность необходима, — заметил я. — По крайней мере, я всегда был противником рискованных авантюр. Тем не менее недавно какой-то тайный недоброжелатель по непонятным причинам пытался меня убить. Надеюсь, это была не ты?
— Что дало тебе повод к подобным подозрениям? — вопросом на вопрос ответила Клодия. — Неужели только лишь то обстоятельство, что прежде я уже пыталась тебя убить?
В голосе ее звучала неподдельная обида.
— Тогда ты стоял у меня на пути. Сейчас — нет. Я не настолько легкомысленна, чтобы убивать людей ради развлечения. Почему ты решил, что я причастна к покушению на тебя?
— Отравить меня пытался твой юный родственник, Аппий Клавдий Нерон. После неудачной попытки он направился сюда, в этот дом. Здесь проживает всего два человека, имеющих влияние в обществе, — ты и Целер, твой супруг. Это существенно сужает круг подозреваемых.
— Боюсь, у тебя просто разыгралось воображение. У маленького Нерона нет никаких причин тебя убивать, а сюда он пришел, потому что поссорился с моим братом и не хотел оставаться у него в доме. Кстати, они, наверное, помирились, потому что мальчишку я не видела со вчерашнего утра.
— Ты больше никогда его не увидишь, — сообщил я. — Прошлой ночью Аппий Клавдий Нерон был убит прямо у моих дверей.
Клодия замерла, не успев растянуть губы в улыбке.
— Убит? — переспросила она.
По обыкновению, она ничем не выдала своих чувств, но я видел, эта новость ее удивила.
— Да. Причем в точности тем же способом, каким за несколько дней до него был убит Капитон.
Клодия отвернулась, чтобы я не видел выражения ее лица.
— Понятно. Бедный Нерон! Я мало знала его, но он — мой родственник. К тому же он был почти ребенком.
— Этот ребенок пытался меня отравить, — напомнил я.
— Все это очень печально, но ведь ты пришел сюда не для того, чтобы говорить о злополучном Нероне и неудачном покушении на твою бесценную жизнь?
Клодия повернулась, и я убедился, что лицо ее вновь закрывает обычная насмешливая маска.
— Нет, не для того, — кивнул я. — Я пришел поговорить о подвигах твоего брата. Проникнув на ритуал в честь Доброй Богини, он наделал шуму на весь город. Чего он хотел добиться, решаясь на столь дикую выходку?
— О, ты же знаешь Клодия. Он обожает потешаться над всякого рода священными обрядами. Несмотря на свои годы, он остается проказливым мальчишкой, для которого первейшее удовольствие — позлить взрослых.
Странно было слышать подобные слова из уст Клодии, потому что они всецело соответствовали истине. О ее слепой привязанности к брату ходили легенды. Когда он поменял имя на плебейское, она последовала его примеру. Разумеется, они постоянно ссорились, но я и представить не мог, что Клодия способна так уничижительно отзываться о своем возлюбленном братце перед лицом его заклятого врага. Я всегда был подозрителен, и подозрительность моя удваивалась, когда я имел дело с Клодией. Сейчас я тщетно пытался понять, что она замышляет. Быть может, очередная ссора между братом и сестрой оказалась серьезнее прежних? Нежный голос, раздавшийся из соседней комнаты, прервал мои размышления:
— Клодия? Кто там пришел?
— У тебя гости? — удивился я.
— Да, но твой визит кстати. Идем, Деций, я познакомлю тебя с Фульвией.
— Фульвией? Она что, вернулась в Рим?
Я знал всего лишь одну женщину, носившую такое имя, и ей пришлось бежать из Рима после того, как заговор Катилины потерпел поражение.
— Нет, эта Фульвия — родственница той, о ком ты говоришь. Она только что приехала в Рим из Байи.
Мы вошли в спальню, комнату, в убранстве которой особенно ярко проявилось пристрастие Клодии к эротике. Подобный интерьер уместнее смотрелся бы в борделе, чем в покоях знатной римской матроны. Впрочем, вряд ли какой-либо бордель мог похвастать столь роскошной обстановкой. На кровати, заваленной розовыми шелковыми подушками, сидела молодая девушка. Я поклонился, тщательно следя за тем, чтобы лицо мое сохраняло непроницаемое выражение. В том, что Клодия в очередной раз пытается пробить броню моего самообладания, можно было не сомневаться.
Девушка, сидевшая передо мной, отличалась редкой красотой. Волосы, белокурые, как у уроженки Германии, волнистыми локонами спадали на точеные плечи. Хрупкая и миниатюрная, на первый взгляд она казалась почти Ребенком, но платье из той же прозрачной коанской ткани, что и платье Клодии, выдавало ее соблазнительные формы. Огромные глаза и полные чувственные губы дополняли картину. На вид ей было лет шестнадцать, не больше, но на дышавшем юностью и свежестью личике лежала невидимая, но отчетливая печать порока.
— Дорогая, позволь представить тебе Деция Цецилия Метелла Младшего, сына цензора, — произнесла Клодия.
— О, для меня огромная честь познакомиться с человеком столь выдающихся достоинств, — пропела Фульвия.
Сирены, пытавшиеся соблазнить хитроумного Улисса своим дивным пением, могли бы позавидовать медоточивому голосу Фульвии. В отличие от Улисса, я не имел возможности ни заткнуть уши воском, ни привязать себя к мачте. Поэтому мне приходилось делать титанические усилия, чтобы не прыгнуть к Фульвии в постель.
— Полагаю, все римляне будут счастливы, что ты удостоила город своим посещением, — ответил я любезностью на любезность. — Можем ли мы надеяться, что ты останешься здесь надолго?
— Фульвия обручена с Клодием, — сообщила Клодия.
Я не мог отказать себе в маленьком удовольствии и осведомился, сардонически выгнув бровь:
— Ты не ревнуешь?
Клодия и бровью не повела.
— О Деций, ты и представить себе не можешь, с какой легкостью мы с братом способны приспособиться к любым обстоятельствам, — изрекла она.
Клодия явно недооценивала мое воображение, но я счел за благо не спорить с ней.
— Юная Фульвия тоже находилась в доме Цезаря в ту ночь, когда там совершался злосчастный ритуал? — осведомился я, возвращаясь к предмету своего расследования.
— Ритуал предназначен только для замужних женщин, Деций, — напомнила Клодия. — Фульвия сопровождала меня в дом Цезаря, но принимать участие в ритуале она не могла.
— А как же туда проник Клодий? — вопросил я. — Предположим, ему удалось выдать себя за почтенную матрону, хотя мне трудно в это поверить. Но чьей супругой он назвался?
— Понятия не имею, — пожала плечами Клодия. — Он мне ровным счетом ничего об этом не рассказывал.
— Ясно, — кивнул я. — Скажи, а как обман был раскрыт?
— О, все обнаружилось, как только мы… — Клодия осеклась. — Думаю, я не должна рассказывать тебе об этом.
— Ты меня поражаешь, Клодия, — усмехнулся я. — С каких это пор ты стала соблюдать запреты, пусть даже религиозные? Скажу откровенно, маска притворного благочестия тебе совершенно не идет.
— При чем тут благочестие? — возмутилась она. — Ты подстрекаешь меня нарушить закон. Разве ты не приносил клятву неукоснительно соблюдать законы сената и народа Рима?
— Знаешь, в зависимости от обстоятельств законы подвергаются разному истолкованию, — пробормотал я и добавил, охваченный внезапным озарением: — Кстати, совсем недавно я был свидетелем того, как высокопоставленные государственные мужи обсуждали, имеет ли культ Доброй Богини римское происхождение. И вполне возможно, с разрешения закона суд потребует исчерпывающих показаний от всех участниц этого ритуала.
Нашему праздному застольному разговору я придал статус сенатского обсуждения, но об этом Клодия догадаться не могла. На ее красивое лицо набежала тень, более всего напоминающая тень страха.
— Но если суд признает этот ритуал чужеземным, Клодию вряд ли угрожает обвинение в тяжком святотатстве, — подала голос Фульвия.
Я повернулся к ней.
— Вижу, ты столь же умна, сколь и красива, — сказал я вслух, призывая про себя на ее хорошенькую головку тысячи проклятий. Самому мне не удалось додуматься, что при подобном повороте событий мой враг может ускользнуть от наказания. Однако, повернувшись к Клодии, я заметил, что она по-прежнему расстроена; впрочем, быстро взяла себя в руки.
