Юрий Бурносов - Четыре всадника

Ознакомительная версия.

В этот момент из кабинета вышли оба Фолькона, отец и сын.

— Мне пришлось рассказать все, что я знал, — поторопился сказать юноша, — и прошу не сердиться на меня за это, хире Бофранк.

— Мальтус убедил меня отпустить вас, — сухо сказал грейскомиссар. — Я не могу сказать, что поверил в эту историю всецело, однако ж некоторые события кажутся мне необъяснимыми… Не знаю, правильно ли я поступаю, но я в самом деле освобождаю вас, хире Бофранк. Благодарите моего сына, который выказал небывалое мастерство увещевания и, как я вижу, вообще поумнел и посерьезнел в последнее время чрезвычайно.

— Благодарю вас, хире грейскомиссар, — учтиво сказал Бофранк. — Полагаю, вы не пожалеете о своем решении. А теперь позвольте откланяться, ибо меня ждут крайне неотложные дела.

Кого-кого ожидал Хаиме Бофранк обнаружить в гостиничных комнатах, но только не грейсфрате Шмица. Однако ж он был там — сидел в кресле и вел степенную беседу со старичком алхимиком. Здесь же присутствовала Гаусберта; где были остальные, Бофранк не ведал.

— Я счел необходимым приехать сам и поговорить с вами, дабы ничего не исказилось при передаче на словах или на бумаге, — предварил вопросы субкомиссара Шмиц. — Уловленный вами Баффельт был доставлен вчера в полном здравии, и мы имели с ним беседу…

— Что с ним сейчас? — спросил субкомиссар с тревогою.

— О том не стоит волноваться, — сказал Шмиц. — Но Баффельт рассказал премного интересного. Прежде всего он спрятался в монастыре, ибо боялся чумы, но пуще чумы опасался своего новоявленного господина; рассудив, что лучшим будет пересидеть в покое и сладострастии, покамест все разрешится само собою, грейсфрате затворился у фелицианок, а вас, хире Бофранк, повелел убить, дабы вы не вмешивались в ход событий и не нарушили чего ненароком, что так свойственно вам. Для сего послан был ваш брат Тристан, коему злокозненные люциаты обещали небывалые блага, — но он не справился и был наказан. Где он теперь, Баффельт не ведает.

Далее: Баффельт не знает, где сейчас может быть Люциус, но грейсфрате был счастливый обладатель так называемой Второй Книги, существующей в единственном экземпляре. Именно во Второй Книге говорится о Тройном Кресте.

— Но где же она? — воскликнула Гаусберта. — Никогда не чаяла я держать в руках сей трактат и даже не верила, что он сохранился до наших дней…

— Он и не сохранился, хириэль, — отвечал Шмиц, — ибо дурень Баффельт в трусости своей сжег его без остатка, порешив, что лучше не иметь вовсе никакой книги, чем иметь столь опасную.

— Ах, беда! Но что же тогда такое Тройной Крест?

— Тройной Крест и есть Тройной Крест. Изваяние, которое хранится на острове Сваме, он же Ледяной Палец, и которое поможет — или не поможет, коли мы успеем вовремя, — Люциусу. Насколько я понял со слов Баффельта, изваяние сие сделал сам Люциус во времена, когда скрывался на острове; где именно оно укрыто, мне неизвестно, ибо не было известно и Баффельту. Однако ж Люциус направляется именно туда.

— Для чего ему Тройной Крест? — спросил Бофранк, вспомнивший слова пророчества: «А кто возьмет крест да сложит с ним еще крест, и будет тому знак. А кто возьмет крест да сложит с ним два, будет тому еще знак». Вот и о крестах разъяснилось; как не улыбнуться, вспоминая экзерциции самого Бофранка с палочками и соломою, когда он складывал из них кресты, тщась постичь секрет.

— Для того, что у Люциуса уже есть Двойной Крест, а ему нужно получить Тройной. Сие напитает его небывалыми силами, а он, надо полагать, взбешен и огорчен тем, что пророчество сбывается не совсем так, как задумано. Потому и двинулся он к острову.

— Он уже в пути, а мы все в сборах, — сварливо заметил старичок-алхимик.

— Иногда торопиться излишне. Ведь недаром сказано:

— Я дам вам подорожную за печатями Великой Комиссии, — продолжал Шмиц, насупив косматые седые брови. — Не думаю, что она вызовет у кого-либо сомнения, ибо Комиссия есть Комиссия, пускай даже она не собиралась так долго. Также я дам вам денег для трат в дороге. Что еще потребно, дабы выехать как можно скорее?

— Я полагаю, имея деньги и подорожную, мы уладим все вопросы, кои могут возникнуть, — сказал Бофранк. — Осталось решить, кто едет.

— Все, — решительно заявила Гаусберта. — Ехать должны все, ибо добраться обязаны как минимум четверо.

— Почему именно так? — спросили едва ли не в один голос грейсфрате Шмиц и Бофранк.

— Существует «Правило Четырех Всадников», согласно которому только число сторон квадрата может победить Люциуса.

— Я ничего не слыхал о таком правиле, — сердито заметил Шмиц, пожевав губами. — Откуда вы его взяли?

— Я прочла множество книг, и в том числе «Назидания» Корга.

— Корг? Придворный нюклиет Седрикуса? — оживился старичок Кнерц. — Вы непременно должны будете показать мне сию книгу по возвращении, хириэль Гаусберта!

— Что еще за Корг? — осведомился Бофранк, ровным счетом ничего не понимая.

— Когда Седрикус преследовал секты, в его свите состоял нюклиет Корг, который подавал королю советы. Он изыскивал способы борения с различными силами, которые могли встать на пути Седрикуса; правда, помочь королю всецело он так и не сумел, а после смерти Седрикуса так и вовсе сгинул — говорят, что умер в нищете и безвестности где-то в восточных землях. Однако ж сохранился его труд «Назидания», где описаны в том числе и правила противоборства с Люциусом, выведенные Коргом на основании специальных исчислений, наблюдений за светилами и всевозможных гаданий, — пояснила Гаусберта. — Посему поехать мы должны все вместе, ибо случиться в дороге может всякое — а вам те места ведомы, хире Бофранк! — и доберутся не все… Так сказало и мое гадание; я не знаю, кто именно сгинет, но число наше уменьшится.

Грейсфрате Шмиц выслушал все это с видимым неодобрением, как и полагало священнослужителю, внимающему ведунье, но смолчал. Покидая гостиницу, он еще раз наставил и благословил всех, пожелал удачного пути, а также оставил мешочек с золотыми монетами.

На рассвете спутники были уже довольно далеко за городом. Погода стояла морозная, но солнечная — светило уже окончательно вступило в свои права после недавнего помрачения. Гардам из заставы на выезде Бофранк предъявил бумаги Шмица, которые тот передал с гонцом прямо среди ночи, и они вызвали должное почтение: офицер вызвался даже предоставить охрану как минимум до Эксбюде, но Бофранк учтиво отказался.

Решено было ехать до самого острова верхом, не пускаясь в морское плавание. В стороне оставались и родной поселок Роса и Гаусберты Патс, и Оксенвельде… Старичок Кнерц вызвался указать некий путь, который приведет прямо к Скаве-Снаа и отнимет времени меньше, чем любая морская дорога. По его словам выходило, что путь этот хотя и стар, и заброшен, и ведом немногим, но зато решительно безопасен и проходит по местам красоты неописуемой. Не верить Кнерцу не было оснований, и Бофранк сожалел об одном — что придется провести столько времени верхом, а это испытание для седалища весьма тяжкое.

Когда дорога, то и дело виляя, углубилась в лощину меж двух холмов, Бофранк заметил среди елового леса, их покрывавшего, странное мелькание, словно бы там бегали и прыгали некие животные. Но, как ни напрягал он глаз, не сумел рассмотреть их подробно до тех пор, пока лощина не сузилась еще более, — только тогда субкомиссар понял, кто перед ним, и немало удивился.

Целые стаи кошек бежали по обеим сторонам дороги: серые, белые, черные, рыжие, пятнистые. Почти все они были зрелые и крепкие животные, полные сил и бодрости. Прижав уши, твари двигались совсем бесшумно, сотни лап топтали траву.

Ехавшая рядом Гаусберта улыбнулась и сказала:

— Поздно же вы их заметили, хире Бофранк. Они уж давно тут.

— Что ими движет? Что делают эти зверьки, столь любящие домашний уют, так далеко от городских стен?

— Это наши верные спутники и помощники, хире Бофранк. Может статься, кошки сгодятся нам в дороге; их ум и ловкость, помноженные на число, восхитительны.

— Но как же успеют они за конями?

— Они успеют, ибо знают кратчайший путь; это не простые кошки — как бывают люди простые и не слишком, так же и кошки — в отличие от многих иных тварей, — отвечала Гаусберта. — Так что не тревожьтесь, коли не увидите их рядом: ежели кошки хотят, чтобы их не видели, то их и не видят…

В самом деле, когда дорога вышла в чистое поле, кошки куда-то исчезли. Бофранк невольно погладил рукою подарок девушки — вырезанную из темного дерева, неизвестного ему, фигурку кошки, сидевшей, как обычно сидят эти животные — обернувши гибким хвостом своим все четыре лапы и навострив уши. Сила фигурки была такова, что Бофранк и не пробовал понять ее; печально было лишь то, что использовать фигурку в четвертый раз он не мог, следуя предостережениям все той же Гаусберты. Надо бы порасспросить ее об этом, заключил Бофранк, но остерегся делать это тут же, ибо Гаусберта как раз беседовала со своим супругом.

Ознакомительная версия.