Согласно условиям дуэли, секунданты зарядили только один пистолет из двух. Оружие должен был распределить жребий.
Стемнело. Секунданты зажгли факелы и воткнули их в землю. Пламя осветило небольшое пространство с черным провалом в центре. Именно в него предстояло спуститься стрелкам. Яма выглядела мрачно и зловеще, а происходящее слишком напоминало приготовление к казни.
Как того требовал порядок, секунданты в последний раз предложили противникам примириться:
– Господа, вы достаточно продемонстрировали свою храбрость, согласившись драться на таких исключительных условиях. Объяснитесь же и пожмите руки.
Вексин заносчиво повторил свое требование:
– Пусть он опустился на колени и попросит прощения, – но руки его едва заметно тряслись.
К Сержу подошел Штромберг:
– Плохо дело, брат, – вполголоса сообщил он. – Этому Аполлону Бельведерскому пришел козырь. Или извинишься перед этим снобом, или «La commedia è finita»[25].
– Извольте, я готов, – повернувшись к секундантам, громко произнес Серж.
Офицеров его заявление сперва удивило, а потом вызвало брезгливый интерес: похоже, им предстояло увидеть редкий спектакль.
– Господа, – поспешно попытался смягчить условия «капитуляции» Штромберг. – Пусть мой доверитель просто извинится перед подпоручиком. Этого будет довольно.
– Нет, – твердым уверенным голосом отрезал Вексин, упивающийся своей властью. – Только на коленях! И пусть поцелует мою руку. Только тогда я его прощу.
– Хорошо, я это сделаю, – спокойно повторил Серж. – Но тогда и Вам, Вексин, придется на коленях извиняться перед девушкой, которую Вы собирались обидеть, бесчестный Вы человек. Если такие условия приемлемы, – что ж, извольте, я готов встать перед Вами на колени.
– Мне не о чем больше говорить с этим господином! – сухим и сдавленным голосом произнес Вексин, глядя на секундантов.
Идея примирения испарилась. Секунданты предложили противникам быстро составить короткие записки о самоубийстве, чтобы снять подозрения с того, кто выйдет живым из предстоящего поединка. После этого один из офицеров объявил:
– Прошу в могилу, господа. И да поможет вам Бог!
Серж на всякий случай простился с товарищами, снял сюртук, оставшись в одной рубашке, взял пистолет и направился к яме. Пахло сырой землей, под ногами хлюпала жидкая грязь, холодный осенний ветер раздувал тонкую полотняную рубашку юноши, заставляя его мерзнуть. Противники одновременно взвели курки пистолетов и взялись левыми руками за противоположные концы носового платка. Каждый нацелил дуло своего пистолета в грудь врага. Хотя корнет Карпович уже знал, что в его пистолете нет пули, он не мог даже прикрыться свободной рукой – такими были правила этого вида дуэли. Через мгновение для Сержа все должно было закончиться: выстрел в упор практически не оставлял шансов.
Один из секундантов, стоящий на краю могилы с факелом в руке, подал сигнал, и Серж машинально нажал на спусковой крючок. Оглушительно грохнул выстрел, юношу ослепила яркая вспышка. Одновременно он почувствовал удар в грудь – и упал на спину. Сержу показалось, что его ударил по груди огромный кузнечный молот. Его тело буквально парализовала острая «черная» боль, дыхание остановилось. Серж не мог произнести ни слова – лишь пытался вдохнуть, но получалось только хрипеть. Над его головой прозвучал обрадованный голос:
– Я убил его!
Свет от факелов не достигал дна ямы, так что Вексин и стоящие на ее краю секунданты не могли видеть лица поверженного человека.
– Этого и следовало ожидать, – сердито проворчал доктор. – Не следовало отпускать этих мужиков-могильщиков. Кто теперь будет вытаскивать труп и тащить его до коляски? Кого-то надо было взять для грязной работы.
– А вы, доктор, – обратился к врачу один из секундантов, – не соблаговолите – ка спуститься, чтобы удостовериться, что ваш клиент действительно мертв. Вам за это заплатили.
– А вы мне не указывайте, – огрызнулся доктор. – Меня никто не предупредил, что придется по ямам лазить. Поэтому я не взял галоши. Да и чего лезть. И так ясно, что с такого расстояния этот молодец вышиб бедняге сердце и большую часть внутренностей.
– Господа! – взял слово Штромберг; голос его звучал торжественно и печально. – Погибший был славный малый. Умел держать фасон. Жаль его… Надо помянуть душу вновь преставившегося раба Божьего Сергея. Кто желает, господа? Подходите – у меня тут с собой немного коньячку и колбаска есть.
Открученная крышка негромко звякнула о металлическую флягу. Люди, стоящие над могилой Сержа, негромко разговаривали, поминая его, и втайне радовались тому, что не они сейчас лежат на дне. И все говорили о Карповиче в прошедшем времени: «Да, славный, славный, отчаянный был гусар! И смерть принял, как подобает…»
– Господа, угощайтесь, – распоряжался Штромберг.
Серж и сам удивлялся тому, что может слышать происходящее рядом. У него даже мелькнула мысль: «А не стал ли я теперь одним лишь эфирным духом, покинувшим бренное тело?» Впрочем, сильная боль в груди свидетельствовала, что пока еще он жив, хотя ранен, возможно, смертельно.
– Ах какие славные анекдотцы мы устраивали с ним, – вздохнул второй секундант Сержа. – Все мы сегодня бодримся, а завтра вот так…
Сержу странно и неприятно было слушать собственную панихиду, лежа в собственной могиле. Но главное – омерзительно было лежать в липкой жиже, да и боль в груди несколько мешала.
– Эй! – позвал он. – Помогли бы, что ли…
Воцарилась тишина. Воскресший покойник изумил всех. Однако после короткого замешательства друзья помогли Сержу выбраться из могилы. Доктор стащил с него рубашку, и взглядам присутствующих предстала причина удивительной неуязвимости поручика. Пуля попала прямо в медальон Лили, расплющила его и уничтожила портрет – что весьма огорчило Сержа. Штромберг даже упрекнул товарища:
– Стыдись, Карпович! Такой банк сорвал, и на какую-то боль внимание обращаешь.
Вексин попытался добиться права на новый выстрел. По его словам, в том, что на противнике оказалась неоговоренная в правилах защита, являлось грубым нарушением дуэльного кодекса. Но даже его собственные секунданты воспротивились.
– Даже если на самом закоренелом преступнике в момент казни через повешение рвется веревка, его лечат и отпускают, – объяснил один из товарищей Вексину. – Значит, Бог желает, чтобы человек жил.
– Вы должны были ощупать его перед поединком. Вы пренебрегли своими обязанностями, – упрекал подпоручик своих помощников.
Но от него отмахивались, как от надоедливого насекомого. Все, кроме Вексина, радовались такому исходу дела. Тогда Аполлон стал угрожать Сержу:
– Не думайте, что мы квиты. Вы еще дорого заплатите за нанесенное мне оскорбление. Я отомщу вам.
На обратном пути они вновь услышали странный вой, леденящий душу. На этот раз разогретый спиртным корнет Штромберг решил выяснить, в чем дело. Он взял пистолет и отправился на загадочный крик. Его не было минут десять. Вернувшись, корнет продемонстрировал товарищам самодельное приспособление-ревун: пустую консервную банку с наклеенными на нее полосками плотной бумаги. Когда в банку дул ветер, она издавала громкий завывающий звук. Похоже, ветряк повесили какие-то шутники, а может, и кладбищенские сторожи – чтобы отогнать птиц.
Через несколько часов на квартире у Штромберга собрались все участники дуэли, кроме Вексина. Офицеры праздновали второе рождение Карповича. Пили горячий глинтвейн. Так как дам в комнате не было, Серж сидел обнаженным по пояс, чтобы все могли видеть внушительный синяк от попавшей в него пули. Поднимая бокал с шипучим вином за здоровье «счастливчика», Штромберг уважительно рассматривал расплющенный медальон.
Как Карповичу страшно было прийти к Лили после поединка! Ведь уничтоженный пулей портрет ее матери был единственным… И молодой человек не знал, как возлюбленная отреагирует на эту невосполнимую потерю.
Встречая его, Лили сияла:
– Как я рада видеть вас! Мы все молились за вас всю ночь.
Серж заметил, что глаза у девушки покраснели и припухли. Вздохнув, он вынул из кармана медальон:
– К сожалению, я не сберег драгоценную вещь, которую вы мне доверили. Но только благодаря ей я теперь стою перед вами.
Когда изувеченный медальон лег в ладошку девушки, глаза ее расширились от ужаса.
– Теперь я понимаю, что значит быть на волосок от смерти, – произнесла она очень серьезно. – Поверьте, теперь медальон стал мне еще дороже.
Из недавней персоны нон грата Серж сделался самым желанным гостем в доме, где жила Лили. Причем все, включая саму хозяйку заведения, стали относится к нему почти по – родственному. Серж приобрел в этих стенах статус «друга семьи». Когда он приезжал, Лили оставляла все дела и занималась только им. Корнет Карпович был невыразимо счастлив проводить каждую свободную минуту рядом с любимой. Правда, первое время Серж опасался, что возлюбленная переменилась к нему только лишь из благородства. Откровенно объясниться с ней он долго не решался, сам удивляясь своей застенчивости.
