— Ждать несколько дней я не могу.
Отец Поль развел руками:
— Боюсь, ничем не смогу вам помочь. Если это так необходимо — попробуйте, сходите к нему. Вероятно, он не поймет вас, но хотя бы получит удовольствие от общения. Я стараюсь навещать его при малейшей возможности — ведь это он привел меня в орден. Я очень многим обязан ему, и мне это приятно. Но сейчас вы вряд ли чего-нибудь от него добьетесь.
— Я все же попытаюсь. Он не проявляет агрессивности в такие моменты?
— О нет. По крайней мере в физическом отношении.
— А в другом? Может накричать? Я просто хочу понять к чему мне ГОТОВИТЬСЯ.
— Иногда он бывает очень грозен и говорит ужасные вещи. А еще…
— Что?
— Бывает, что он говорит на других языках.
Отца Поля почему-то сильно смущал этот признак сумасшествия, но Аргайла это как раз взволновало меньше всего. Он снова повторил, что все же попытается достучаться до разума отца Чарлза, и продолжил путь наверх. «Лишь бы он дал мне перевод, — думал он дорогой, — а там может хоть пантомиму устраивать».
Тем не менее перспектива общения с безумным стариком не слишком его прельщала: насмотревшись готических ужастиков, он ждал худшего и с замирающим сердцем постучал в дверь. Ответа не последовало. Несколько минут Аргайл стоял в коридоре, приложив ухо к двери, потом тихонько открыл ее и заглянул внутрь.
В комнате снова было темно, но на этот раз Аргайл знал, куда смотреть, и в тонких лучах света, пробивавшихся в щели опущенных жалюзи, увидел отца Чарлза. Он стоял на коленях рядом со стулом и молился. Аргайл не осмелился прервать его молитву и хотел уйти, но отец Чарлз вдруг поднял голову и, не оборачиваясь, заговорил. На греческом. Слишком быстро, чтобы Аргайл мог понять смысл.
Джонатан стоял в дверях, не зная, как поступить, когда отец Чарлз повернулся к нему и жестом пригласил войти. Аргайл вздохнул с облегчением: старик узнал его, и лицо его имело вполне осмысленное выражение. Оно было спокойным и ясным, это лицо; глаза закрыты, жесты медленные и вялые. Он открыл глаза, посмотрел на Аргайла и протянул к нему руку.
Видя, что от него чего-то ждут, Джонатан подошел и взял руку, однако нахмуренные брови отца Чарлза подсказали ему, что от него ждут чего-то еще. Не помощи и не пожатия, а…
Пронзенный внезапной догадкой, Аргайл несмело наклонился и поцеловал предложенную руку. Отец Чарлз кивнул и поднялся с колен. Опустившись на стул, он жестом велел Аргайлу сесть на пол. Джонатан повиновался и ждал следующего сигнала.
Отец Чарлз снова заговорил на греческом; Аргайл кивнул, делая вид, что понимает. Потом ему показалось, что старик перешел на латынь, потом на какой-то совсем недоступный язык. Что же это? Санскрит? Ассирийский? Иврит? Это мог быть любой из них. Отец Чарлз заметил растерянность Аргайла и перешел на немецкий, потом вроде бы на болгарский, и затем прозвучала быстрая фраза на французском. Вот это уже лучше. Аргайл яростно закивал и ответил.
— Ваш долг и привилегия — хранить молчание. Пусть я покинут и забыт, но вы будете оказывать мне почести, соответствующие моему положению. Так мне было обещано, — сказал отец Чарлз, и в голосе его прозвучало сожаление оттого, что приходится напоминать такие простые вещи.
— Простите, сир.
— И вы будете обращаться ко мне подобающим образом.
— Простите, — сокрушенно сказал Аргайл. — Как мне следует к вам обращаться?
— Ваше высокопреосвященство.
— Вы монах. Разве не правильнее обращаться к вам просто «отец»?
Отец Чарлз помолчал, пристально глядя на Аргайла.
— Я вижу, мой маскарад сработал. Кто вы, юноша? Мне знакомо ваше лицо, я видел его раньше. Вы действительно не знаете, кто я?
Что ответить на это? Аргайл покачал головой.
— Да, все считают меня монахом. Я вынужден носить это платье и притворяться. Вас прислал его святейшество Каллист12?
Аргайл улыбнулся. Он был не большой знаток истории церкви, однако знал, что Каллист не был папой.
— Он никому не сказал. Даже вам, — продолжил отец Чарлз удивленно. — Как это похоже на него. Если вы будете моим агентом, вам следует знать. Иначе вы можете наделать ошибок и провалить все дело. Поклянитесь, что все сказанное в этой комнате останется между нами. Вы даете клятву, что не выдадите моей тайны ни при каких обстоятельствах?
Что за чертовщина! Он совершенно не в своем уме, но все происходящее почему-то казалось Аргайлу чрезвычайно трогательным. В своем сумасшествии отец Чарлз умудрялся вести себя величественно и достойно.
Аргайл поклялся. Отец Чарлз кивнул.
— Теперь я могу открыться. Я — Константин XI Палеолог, византийский император, наместник Бога на грешной земле, наследник Августа и Константина.
Вот это да! Аргайл в изумлении раскрыл рот. «Император Константин» снисходительно улыбнулся:
— Я знаю. Вы думали, я умер, но вот он я, сижу перед вами. Но поскольку сейчас я, человек, который владел половиной мира, вынужден прятаться, скрывая свое истинное лицо, и тайно молиться в дальней комнате, никто не должен знать о моем чудесном избавлении. Эту тайну знают всего три человека, и теперь вы — один из них. Храните ее, иначе все рухнет. Император умер у стен Константинополя, сраженный неверными. Так думает весь мир, и пусть он пребывает в этом заблуждении до тех пор, пока мы не подготовимся. И вот тогда император воскреснет. Под ее покровительством он одержит великую победу и возродит нашу веру. И главное условие этой победы — внезапность. Вполне оправданный обман в предлагаемых обстоятельствах, вы согласны?
Аргайл снова кивнул.
— Конечно, нам потребуется время, — задумчиво сказал старик; в глазах его полыхнул огонь воображаемой битвы. — Наше положение не так безнадежно, как кажется. Нам помогут венецианцы и генуэзцы — потому что затронуты их торговые интересы. Георгий Сербский тоже присоединится к нашему войску; он знает, что в случае нашего поражения следующим будет он. На мальтийских рыцарей тоже можно положиться. Ну и, само собой, нас поддержит морейский деспотат13. Но, — продолжил он, склоняясь к сидевшему напротив него Аргайлу, — все должно быть сделано правильно, в свое время. Наши сил0ы немногочисленны, и мы не имеем права на ошибку. Как только я верну себе трон, все должны четко представлять свои задачи.
Я планирую атаку в три хода. Рыцари высадятся в Анатолии и начнут наступление оттуда. Георгий выйдет через Балканы к Гибралтарскому проливу, где его встретит флотилия венецианцев и генуэзцев.
— А вы сами, ваше величество? — спросил Аргайл, почти забыв, что выслушивает бред сумасшедшего. Он ярко представил себе корабли под полными парусами. — Вы должны возглавить флотилию.
Отец Чарлз улыбнулся, лелея свой секрет.
— Конечно, конечно. Но сейчас я открою вам тайну. Величайшую тайну. Вы поймете Божий промысел. Только через тяжкое испытание, через этот горький урок мы сможем достичь благоденствия. Византия должна была пасть — так Господь наказал нас за междоусобицы. Восток и Запад воюют между собой чаще, чем с неверными. — Он умолк и склонил голову набок. — Проверьте, не стоит ли кто-нибудь за дверью. Я боюсь, как бы нас не подслушали.
Аргайл поднялся, хрустнув коленями, и выглянул за дверь.
— Никого нет, — тихо сказал он. — Нас никто не подслушивает.
Он вернулся на свое место. Отец Чарлз наклонился и взволнованно зашептал ему в ухо:
— В течение последних шести месяцев я веду переговоры о воссоединении христиан. Восток и Запад должны объединиться и действовать сообща. Это будет чудо: христиане получат власть, какой еще никогда не имели.
В тот день, когда рухнули городские стены, я видел знамение в церкви Благовещения. В тот момент было уже слишком поздно раскаиваться, но я понял свою задачу и сейчас близок к тому, чтобы осуществить ее. Мы с Кал-листом заключили договор, в полную силу он войдет после нашей победы. Неверные узнают о том, что я жив, только в тот момент, когда я вновь появлюсь у стен Константинополя во главе армии немецких, французских и, возможно, английских рыцарей. Мы разгромим их наголову.
— И до тех пор, пока все не будет готово, вы будете скрываться здесь под именем брата Ангелуса? Верно?
Отец Чарлз лукаво улыбнулся:
— Хорошо придумано, правда? Кому придет в голову, что я могу жить в такой бедности? Правду знает только мой личный слуга Грациан. Пусть они считают себя в безопасности. Тем временем мои тайные эмиссары и люди его святейшества будут плести вокруг них сеть до тех пор, пока не опутают их так крепко, что им уже будет не выбраться. Теперь вы понимаете, почему необходимо соблюдать строжайшую секретность?
— Конечно, но вы не сможете долго держать все в тайне.
Этого и не потребуется. Ждать осталось совсем недолго. Его святейшество полностью поддерживает мой план, но он стар и немощен. В его окружении есть люди, которые с удовольствием воспользуются моей слабостью, — это, кстати, еще одна причина столь большой секретности. Мы должны действовать решительно и Аргайл кивнул. Отец Чарлз рассуждал вполне здраво.
