– В дипломатической службе много черновой работы. Есть документы, которые нужно уничтожить лично. У вас какое-то дело?
– Да. Вы по-прежнему проживаете в особняке Фаберже?
– Да… Теперь там швейцарская миссия.
– Я вас хочу предупредить: бандитам стало известно, что в своем бронированном сейфе Фаберже хранит драгоценности на очень большую сумму. Намечается ограбление его «Товарищества». Я пришел вас предупредить.
– Даже так! – невольно ахнул Эдвард Одье. – И вы никак не можете этому воспрепятствовать?
– Вы, кажется, не до конца меня понимаете, если бы я имел возможность, то уже сделал бы это. Существуют обстоятельства, которые сильнее меня. Знаете, может, вам покажутся странными мои слова, но я бы хотел прожить долго и счастливо. А если я начну вмешиваться не в свои дела, все может закончиться для меня весьма трагически.
– Кажется, теперь я вас понимаю… Что же это за страна такая, даже дипломатический статус не может уберечь от произвола! И что же вы мне посоветуете?
– Я бы посоветовал вам поберечься.
– Я спрашиваю о ценностях, что находятся под защитой швейцарской миссии.
– Здесь я вам не советчик, решать вам… А мне пора идти…
Василий Большаков вышел из кабинета, оставив после себя тяжелый запах дегтя. Помнится, в прежние времена от него пахло французским парфюмом.
Новость ошарашила. На какое-то время она просто вывела Эдварда Одье из душевного равновесия. Пытаясь успокоиться, он длительное время ходил по кабинету, заложив руки за спину, а когда решение созрело, накинул на плечи легкий черный плащ, как раз к надвигающейся непогоде, сняв с крючка шляпу, вышел на улицу и сел в стоящую у входа машину.
– Куда прикажете ехать, господин посол? – живо поинтересовался водитель, повернув ключ зажигания.
– Давай к норвежскому посольству! – отозвался Эдвард Одье.
– Понял, – ответил шофер и, повернув руль, выехал на дорогу.
В этот час в городе было особенно много вооруженных людей. Многочисленные патрули с красными повязками на рукавах бдительно посматривали по сторонам. Солдаты топали нестройными колоннами, разбивая подковками брусчатку мостовых. На грузовиках, уперев штыки в небо, скученно разъезжали солдаты. Проехало несколько легковых автомобилей, на подножках которых тоже стояли солдаты, пристроив трехлинейки на загнутые в высокую дугу крылья автомобилей. Едва ли не с каждой подворотни тянуло бедой, жженым порохом, и возникало ощущение непоправимости и всеобщей обреченности. Лица у красноармейцев были серьезными, будто они намеревались исполнить команду «Пли!». Внутри у Эдварда Одье невольно все замерло, когда они проезжали мимо очередной солдатской колонны.
Ничего, добрались. Даже ни разу не тормознули. Водитель остановился перед роскошным четырехэтажным зданием, где на флагштоке колыхался государственный флаг Норвегии.
– Мне к военному атташе господину Квислингу, – сказал он вышедшему охраннику.
– Пожалуйста, господин Одье, – ответил тот, широко распахнув перед важным гостем дверь.
Военный атташе Норвегии Видкун Квислинг принял швейцарского посла в своем кабинете. Это был крупный мужчина тридцати лет со светлыми, почти пшеничными, аккуратно уложенными на правый пробор волосами. На широких плечах светло-коричневый военный френч с мягким отложенным воротником, невероятно подходивший к его крупной фигуре. Через открытый ворот была видна светлая рубашка с галстуком, повязанная небольшим узлом. Весь его суровый облик, как скалы фьордов, излучал уверенность и силу. Именно таковым и должен выглядеть настоящий викинг.
Семья, в которой родился Видкун Квислинг, принадлежала к наиболее почетной и уважаемой в Норвегии: его отец был известным писателем и являлся специалистом по истории церкви, мать тоже не чуралась прогресса и слыла образованнейшей женщиной. Казалось, что само рождение предопределило ему дипломатическую службу. Видкун блестяще окончил латинскую школу, после которой поступил в школу военную и по окончании ее был признан лучшим учеником за всю историю. А вскоре в звании майора был направлен в Россию в качестве военного атташе.
Эдвард Одье не однажды пересекался с Квислингом по служебным надобностям и находил в его лице веселого собеседника и хорошего товарища. Были все основания полагать, что он не откажет и в этот раз. Хотя в его характере имелся один значительный минус – в силу каких-то причин он весьма симпатизировал большевикам.
Увидев вошедшего Одье, Квислинг поднялся со своего места и шагнул навстречу.
– Господин швейцарский посол! Как я рад! Нечасто вы балуете нас своими визитами. Располагайтесь, – показал он на свободный стул. – Чувствуйте себя как дома, но в то же время не забывайте, что находитесь на территории чужого государства. Ха-ха!
Эдвард Одье лишь едва разлепил губы:
– Я всегда знал, что у вас отменное чувство юмора, господин военный атташе.
– У вас какое-то дело или вы решили выпить на пару со мной кофе? Знаете, мне доставили великолепные зерна из Бразилии! Уверен, вы не разочаруетесь.
– Оставим кофе на потом… Я к вам по необходимости, господин Квислинг. Мне доподлинно стало известно, что на швейцарскую миссию будет совершено разбойное нападение, и мне бы хотелось припрятать секретную документацию… и кое-какие ценные вещи. Вот я и решил обратиться к вам на правах старого друга.
– А говорите, что у вас нет никакого чувство юмора, – произнес военный атташе. – Расположить швейцарские вещи на территории Норвегии? Я всегда считал, что Швейцария – нейтральная страна, а вы, оказывается, сколачиваете военный блок! Против кого собираетесь воевать, господин посол?
– Последний раз наша страна воевала под Лейпцигом в октябре 1813 года, – поморщился Одье.
– Кажется, вам тогда не повезло, Швейцария была на стороне Наполеона и оказалась разбитой.
– Именно так. Поэтому мы не собираемся повторять прежних ошибок. Так я убедил вас?
– Сдаюсь! Убедили! – поднял руки атташе. – Дело настолько серьезно?
– Более чем.
– В чем будет груз?
– В чемоданах. Будет двенадцать чемоданов.
– Немало. – Задумавшись, Квислинг продолжил: – Нужно в таком случае выделить вам отдельное помещение. У меня есть на примете такая комната. Но с людьми, увы, проблема! Охранять ваши чемоданы будет некому. Может, у вас кто-то есть на примете?
– Я найду людей, – тотчас откликнулся Эдвард Одье.
– В связи с этим у меня один вопрос. Ваши люди будут вооружены?
– Разумеется, ведь им предстоит охранять ценности.
– Они случайно не думают захватить власть в нашем посольстве? – серьезно спросил военный атташе. – И не станут организовывать переворот в моем ведомстве, а то, знаете ли, как бывает… У меня могут быть неприятности.
– Вам не стоит беспокоиться, дружище, все будет в порядке.
– Так когда мне ожидать вас с чемоданами?
Эдвард Одье вытащил из накладного кармана серебряные брикеты и, щелкнув крышкой, сказал:
– Полагаю, что часа через три я буду у вас.
Норвежское посольство Эдвард Одье покидал в хорошем расположении духа. Все складывалось именно так, как он планировал. Осталось только подыскать охрану для чемоданов, и дело будет выполнено.
Покинув здание швейцарской дипмиссии, Большаков завернул за угол и подошел к стоявшему автомобилю:
– Вот что, Прокопий. Сейчас из парадной должен выйти господин Одье, проследишь за ним. Важно знать, куда он направится. А я пешком пройдусь до Гороховой.
– Понял, товарищ Большаков. Не подведу.
– Потом доложишь. Уверен, что они начнут вывозить ценности.
Автомобиль швейцарского посла возвращался на Большую Морскую, невероятно оживленную в этот час. От обилия шинелей и бескозырок просто рябило в глазах. Казалось, что весь город переоделся в военную форму. Возле дома Фаберже толкался военный люд, и у Эдварда Одье от дурного предчувствия невольно сжалось в груди. В какой-то момент ему даже показалось, что они собираются брать штурмом швейцарское посольство, но худшие опасения не оправдались. Из-за поворота к стоявшим шумно подкатили грузовики, и солдаты, дружно покидав самокрутки, поспешно загрузились в кузов.
Одье вышел из машины и заторопился к подъезду, у которого его поджидал швейцар.
– Господин посол, к вам студенты, – произнес он, распахивая перед ним дверь.
– Какие еще студенты? – недоуменно произнес Одье, посмотрев на добродушнейшего слугу. Он уже десять лет находился в России, и эта служба не прошла для него бесследно: так же, как и подавляющее большинство русских швейцаров, он носил огромную бороду, которая, казалось, произрастала у него буквально с макушки. А вместе с бородой приобрел и не свойственную ему прежде величественность.
– Швейцарские, господин Одье. Ходят слухи, что в ближайшее время в Петрограде будет жарко…
– Что еще говорят?
