делах с купцами станет известно в обществе, то это навредит не только мне, но и Елене. Понимаете?
Александр Белевцов в свои двадцать пять лет получил отличное образование за границей, имел приличное состояние, а через несколько месяцев женится на Елене Старосельской, фрейлине Великой княгини, получит хорошую должность в каком-нибудь министерстве, и будет как страшную ошибку вспоминать рискованную операцию с контрабандным английским чаем. Ну что ж, если он не виноват в гибели Старосельского, то я не собирался болтать лишнее. В конце концов, каждый из нас имеет право на ошибку.
— Об этом не извольте беспокоиться. У меня нет привычки сплетничать.
Мой собеседник пробормотал что-то себе под нос извиняющимся тоном, а потом предложил мне вина или пунша. Пить мне совсем не хотелось, тем более в его кампании, поэтому я отказался.
Мы распрощались с ним очень вежливо. Я ни на шаг не приблизился к разгадке таинственной смерти действительного статского советника Старосельского. Следовало все-таки присмотреться внимательней к жениху фрейлины Великой княгини. Может он ещё что-нибудь скрывает? Поэтому я решил поручить Кондрату проследить за ним. Мне хотелось узнать, где бывает Белевцов, чем он занимается, выяснить круг его знакомств. Однако, прежде мне следовало поговорить с Еленой. К ней у меня появилось несколько вопросов. Поэтому натянув сильней на лоб свою широкополую шляпу, я окликнул проезжавший мимо свободный экипаж, и велел везти себя на Гороховую улицу, которую многие жители Петербурга всё ещё продолжают называть улицей Средней перспективы. Там располагался дом Старосельских.
Старосельские жили в небольшом каменном двухэтажном доме, построенном в стиле русского классицизма. Судя по всему, его возвели лет двадцать назад, потратив, наверное, немалые средства.
В вестибюле меня встретил лакей, которому я объяснил цель моего визита. Елена Павловна оказалась дома. Меня проводили в очень красивую гостиную, где я минут двадцать прождал хозяйку.
Я с восхищением наблюдал, как Елена вошла в зал и приближалась ко мне. Она, как всегда, была само очарование, даже несмотря на траурное черно-коричневое платье и черный кружевной платок, покрывавший её светлые волосы.
Когда она остановилась в трех шагах от меня, мое сердце пыталось выскочить из груди.
«Успокойся, старина. Ты же просто работаешь на нее», — приказал я себе, поражаясь тем, какой эффект производит на меня эта девушка.
— Очень хорошо, что Вы пришли, Владимир Сергеевич, — сказала она. — Мне хотелось с Вами поговорить, но я не знала где вас найти.
— Здравствуйте, Елена Павловна. Рад Вас видеть. Надеюсь, я не помешал...
— Нет, не помешали. Я же говорю, что хотела Вас увидеть.
Она позвонила в колокольчик, стоявший на большой каминной полке, и в зал вскоре вошла служанка.
— Принеси, пожалуйста, две чашки чая. Да варенье не забудь.
Служанка поклонилась хозяйке и бесшумно вышла.
— Я слышала, что вы, Владимир Сергеевич, попали в очень неприятную историю, — проговорила фрейлина, пристально глядя мне в глаза, уж не знаю, что она хотела в них увидеть. — Говорят, вы убили итальянского художника. Того самого, о котором вы мне рассказывали в Москве.
— Нет, сударыня, его я не убивал. К тому моменту как я пришел, он был уже мертв. Полицейские застали меня в его комнате, и сделали вывод, что я и есть убийца. Увы, но доказать свою невиновность я не мог, поэтому бежал.
— И вас теперь ищут…
— Очень усердно ищут, — признал я.
Тут наш разговор ненадолго прервался из-за служанки, которая на большом серебряном подносе принесла старинные чашки, чайничек, блюдца, вазочку с вареньем, сахарницу, а также кувшинчик с молоком. Служанка расставила всё это на столике и удалилась.
Елена наполнила мою чашку ароматным чаем.
— С чем вы обычно пьете чай?
— Когда как. На ваше усмотрение, сударыня.
Она угощала меня вишневым вареньем, а я думал о том, как деликатней задать ей интересующие меня вопросы. Уж если Белевцов так раскипятился, когда я стал спрашивать его о взятых в долг двадцати тысячах, то как отреагирует Елена? Следовало быть деликатным, а к этому я, признаюсь, приучен не был.
Мы сидели за столом у окна, выходящего во двор дома Старосельских, и не спеша пили чай. За последние два года я отвык от светского общества.
— Что же с вами произошло? Что Вам удалось узнать? — спросила хозяйка дома.
Мне пришлось рассказать ей подробно всё, что произошло со мной после приезда в Петербург. Умолчал я только о некоторых деталях, в том числе и о том, что я некоторое время скрывался в Кронштадте, а также о встрече с Сергеем Вдовиным. Время научило меня не слишком доверять женщинам. Поэтому я не был с ней до конца откровенным.
— Сударыня, разрешите задать вопрос, который может показаться вам неуместным? — Я отодвинул от себя пустую чашку и взглянул на хозяйку дома. Мне очень нравилось смотреть на нее.
— Конечно, задавайте, — милостиво разрешила она.
— Скажите, правда, что у вас был конфликт с вашим отцом? Из-за денег?
— Кто вам такое сказал?! — сердито воскликнула она. — Это чья-то плохая выдумка! Никогда не ссорилась с папенькой, тем более из-за денег!
Я остался совершенно спокойным, так как внутренне был готов и к более жесткому ответу фрейлины. Она могла, например, приказать слугам вышвырнуть меня из своего дома. Некоторые дамы из высшего общества так со мной и поступили бы.
Наконец я увидел, какой может быть Елена Старосельская когда она попадает в неприятное положение. О нет! Она по-прежнему была очаровательной и красивой, но только красота её на мгновенье стала какой-то холодной, злой. Впрочем, это продолжалось очень недолго: вскоре передо мной сидела всё та же фрейлина Великой княгини с изысканными манерами и полностью владеющая своими эмоциями. Она даже улыбнулась мне.
— Простите, Владимир Сергеевич. Вся эта история сильно повлияла на меня. Так вы спросили, был ли у меня конфликт с отцом? Если говорить откровенно, то на самом деле мы с папенькой пару раз поссорились из-за денег. Видите ли, у фрейлин Великой княгини большие расходы. Вот я и попросила у отца прибавить мне содержание…
— И он отказал вам?
— Он сказал, что на свадьбу с Александром он даст мне большое приданое. Меня это вполне устроило. Вот и всё. Больше мы к этому вопросу не возвращались.
— А ваш отец и Белевцов обсуждали ваше приданое? Они не спорили из-за этого?
— Конечно не спорили!
