— Кроме Лукулла нас поддерживают и другие влиятельные лица, — продолжал Катилина. — Например, Квинт Гортензий Гортал. Он лучший законник своего поколения, поэтому ему не составит труда убедить кого угодно в том, что все проделано в строгих рамках конституции. К тому же он патрон твоего отца и, так же как я, позаботится о твоей будущей карьере.
— Должен признать, что это звучит гораздо лучше, чем заверения Вальгия и Цетега. Кто еще?
— Не стоит презирать этих людей и делать насчет них поспешные выводы. Разве может полководец выиграть сражение в одиночку? Нет. Ему необходимо иметь преданных легионеров и наемников. А также опытных центурионов, чтобы осуществлять руководство на нижних уровнях. Вальгий вместе с другими бородатыми молодчиками устроят уличные беспорядки. Им нечего терять.
— И потому они не представляют большой ценности.
— Верно. И должен сказать, что для молодого человека это далеко не худшее начало карьерного роста. Действия и будоражащие кровь впечатления для него куда лучше, чем долгий и нудный труд ради завоевания голосов избирателей на народных собраниях. Ты согласен? Помнится, я сам исполнял подобную работу для Суллы.
— Я не думал об этом в таком аспекте.
— А хорошо бы научиться так думать, Деций, — назидательным тоном проговорил он. — Аристократические замашки хороши, когда тебя не интересует ничего, кроме власти. А когда тебе нужно что-то организовать, приходится заботиться о связях с народом. В этом случае пригодятся и дураки, и неотесанная деревенщина.
— Что ж, постараюсь взять это на вооружение.
— Да, Деций, постарайся. Хотя Умбрен и попался на стяжательстве, зато сумел сослужить нам хорошую службу, склонив на нашу сторону галлов. Бестия будет для нас незаменим в роли трибуна. Когда я стану консулом, то, разумеется, проделаю то же, что в свое время осуществил Сулла: поставлю народных трибунов на место. Сущий позор — вообще предоставлять трибунам право накладывать вето.
— Не могу с этим не согласиться, — признал я.
Мне не терпелось вернуться к прежней теме нашего разговора.
— Ты говорил, что на нашей стороне есть кто-то еще.
— Да, конечно. Претор Публий Корнелий Лентул Сура. А также Гай Юлий Цезарь.
— Цезарь? Я могу поверить, что он сам не прочь убить некоторых кредиторов. Кроме того, будучи Великим понтификом, он придаст нашему перевороту определенный вес. Но можно ли на него положиться?
Катилина пожал плечами:
— Думаю, что на него можно полагаться до тех пор, пока наши интересы совпадают. Большего влияния на народные собрания, чем Гай Юлий Цезарь, не имеет никто. И это при том, что он не представляет никакой ценности в качестве народного вождя: его военный опыт ничтожен для человека его лет, да и должность жреца запрещает взирать на человеческую кровь. Зато готов поспорить, что боги будут на нашей стороне, равно как и все знамения отныне будут благоприятствовать нам. Кроме того, поскольку Великий понтифик ведает календарем, в его власти увеличить срок действия консульских полномочий, сделав их гораздо длиннее положенных двенадцати месяцев.
— А, — произнес я, наконец сообразив, куда он клонит. — Тебе необходимо время, чтобы успеть осуществить все необходимые преобразования.
— В том числе надо создать все условия, чтобы на будущий год консулами стали двое моих людей. Может статься, что даже при всех манипуляциях Цезаря с календарем отведенного срока мне не хватит для завершения дела.
— Но ведь консулами будут твои люди. По поручению Сената они могут назначить диктатора.
— Я знал, что ты сразу схватишь суть дела, Деций, — просияв широкой улыбкой, произнес Катилина. — Да, эта должность будет наилучшей перспективой. За шесть месяцев на посту диктатора я реформирую государственное устройство Рима и предоставлю ему достойное правительство. В него войдут лучшие люди, среди которых будешь и ты. И все наши преобразования будут совершаться на законных основаниях, в полном соответствии с древней конституцией. Об этом позаботится Гортал.
Подлинного диктатора в Риме не было уже сто тридцать девять лет. Диктатура Суллы была неконституционной. Замысел Катилины о шести месяцах неограниченного империя, за которые ему не придется нести никакой ответственности по истечении срока полномочий, показался мне ужасающим. Между тем нет ничего удивительного в том, что некоторые граждане Рима скорее предпочли бы подобную вседозволенность со стороны Катилины, нежели правление Помпея. Это порождало главный вопрос.
— Луций, на словах все отлично. Несомненно, твой консулат и последующая диктатура будут для Рима спасением. А как же Помпей? Пусть даже мы изберем такое время года, когда передвижение для него будет затруднено. И все равно, когда он узнает о нашем перевороте, не пройдет и шести недель, как он со своей армией окажется на подступах к городу. Что тогда?
— Нам не потребуется много времени, чтобы поднять на борьбу армию: уволенных в запас ветеранов Суллы, да и не только их, хватает повсюду. Так что не тревожься на этот счет. Мы устроили тайники с оружием по всему полуострову. И даже, — он захихикал, — внутри самого храма Сатурна.
Я сделал изумленный вид, разинув рот и удивленно выпучив глаза:
— В храме Сатурна?
— Вот именно! Можно ли придумать лучшее место? Прямо посреди Форума. Это позволит моим людям, вооружившись, сразу захватить центр города и взять в свои руки сокровищницу. Наш крупнейший тайник находится в доме Цетега. Он обеспечит оружием тех, кому надлежит захватить городские ворота.
«Весьма полезные сведения», — отметил я про себя.
— О, в таком случае я могу быть спокоен. Впрочем, хотелось бы узнать вот еще что. Если строго придерживаться конституции, то консулов должно быть двое. Кто же станет твоим коллегой?
Усмехнувшись, Катилина похлопал меня по плечу:
— Позволь мне хотя бы что-то сохранить от тебя в секрете, Деций! Но можешь быть уверен: мой выбор вполне тебя устроит. — При этих словах он встал с кресла и потянулся. — Кажется, мы слишком заговорились. В столь поздний час опасно бродить по улицам. Поэтому оставайся. У нас хватает комнат для гостей.
Я тоже поднялся со стула, намеренно изображая из себя калеку, хотя большого преувеличения в том не было, ибо мое онемевшее тело и впрямь едва мне повиновалось.
— Благодарю за приглашение. Возможно, мне потребуется не один день, чтобы оправиться от этого праздника.
Дружески похлопав меня по спине и пожелав спокойного сна, Катилина простился со мной. Раб проводил меня в гостевые покои, которые открывались прямо из перистиля. В комнате находились гигантских размеров кровать и мраморный стол, на котором стояла лампа с тремя фитилями. Ее основанием служила бронзовая статуэтка сатира, который, подобно прочим беззаботным мифическим существам, выставлял напоказ свою восставшую плоть.
Когда раб удалился, я сел на кровать и погрузился в размышления, хотя понимал, что на раздумья у меня было мало времени. Слишком многого не договаривал Катилина. К тому же было непонятно, чему из сказанного им можно верить. Наверняка некоторые из имен были названы исключительно для того, чтобы произвести на меня впечатление. К примеру, Гортал. Хотя я не обольщался относительно его честности, он был слишком умен, чтобы пуститься в такое безрассудство, как заговор. Надо сказать, что он сам был заговорщиком со стажем и потому всегда соблюдал предельную осторожность. Цезарь? Это была темная лошадка, которую никогда нельзя постичь умом. Причастность Лукулла к заговору вызывала большие сомнения, хотя ненависть к Помпею могла толкнуть его на весьма опрометчивый шаг.
Больше всего меня беспокоило то, что Катилина среди прочих участников заговора не упомянул Красса. Какая роль отводилась ему в этом деле? Я знал, что Крассу не давала покоя военная слава Помпея, а несметное богатство позволяло собрать и снарядить собственные легионы. К тому же Катилина получал от кого-то немалые деньги, судя по щедрым подаркам своим сообщникам.
Ставка на ветеранов Суллы — сущая ерунда. Они семнадцать лет не брали в руки оружия. Им ни за что не устоять против легионеров Помпея, недавно вернувшихся из азиатских походов. Более серьезную военную силу представляли воины Красса, рассредоточенные по всему Италийскому полуострову. Кроме того, при необходимости он мог купить в Галлии или Африке целую армию наемников. Но был ли Красс настолько глуп, чтобы связаться с Катилиной?
Закрывавший мои покои полог зашелестел, внезапно оборвав цепь моих размышлений. Кровь отлила от моей головы вниз, в область, в данный момент для меня наиболее важную. Я пытался что-то сказать, но был не в силах извлечь из себя ни единого звука. За занавесом стояла Аврелия, облаченная в шелк огненно-красного цвета. Ее шею обвивало жемчужное ожерелье, но я не мог с уверенностью сказать, что это та самая жемчужная нить, которая была на ней в день нашей первой встречи, ибо ныне имел возможность лицезреть лишь ту его часть, что не была скрыта под одеянием.
