— Сделай, что сможешь, Седлоу, — сказал Себастьян и обернулся на стук дворецкого. — Ну, как? Вернулся?
— К сожалению, нет, милорд. Но вас хочет видеть другая особа. — То, каким тоном Моури произнес слово «особа», в точности передавало его мнение о визитере. — Она утверждает, что служила камеристкой у леди Англесси.
Себастьян тихо чертыхнулся. Он чуть было не приказал Моури сказать женщине, что его светлость уже ушел. Его остановило лишь соображение, что Тэсс Бишоп пришла к нему в дом не из-за пустяков. Все равно придется ждать, пока запрягут лошадей. Он надел камзол.
— Проводите ее в утреннюю гостиную и скажите, что я буду через минуту. Да, и еще одно, Моури, — добавил он вслед собравшемуся уходить дворецкому, — велите подать туда чай и печенье.
Ни один мускул не дрогнул на застывшей физиономии дворецкого.
— Слушаю, милорд.
Когда Себастьян вошел в утреннюю гостиную, Тэсс Бишоп сидела прямая, как палка, на обитом шелком стуле, сложив руки на коленях. Чай и тарелка с печеньем на столике возле нее остались нетронутыми. При виде Себастьяна она вскочила с места.
— Нет, прошу вас, сидите, — сказал он, подходя к накрытому столику. — Как вы узнали, кто я?
Опускаясь вновь на стул, она смотрела, как он налил немного молока в чашку, затем добавил чаю.
— Я видела вас в понедельник, когда вы приходили к лорду Англесси. — Она тихонько потянула носом. — Мне с самого начала было ясно, что никакой вы не сыщик с Боу-стрит.
Себастьян мгновенно вскинул на нее глаза, перестав наливать чай. Должно быть, он как-то изменился в лице, услышав это заявление, потому что она поспешила пояснить:
— Только поймите меня правильно. Вы отлично справились и с акцентом, и с манерами. Вас выдало только одно — уж слишком вы добрый.
Себастьян рассмеялся и отставил чайник.
— Сахару? — спросил он, протягивая чашку.
— Нет, спасибо, милорд, — ответила она, почему-то встревожившись.
— Берите же.
— Да, милорд. — Приняв чашку, она с такой силой вцепилась в фарфоровую ручку и блюдце, что Себастьян даже удивился, как они не треснули; женщина даже не шелохнулась, чтобы сделать глоток.
Налив и себе чаю, он почти небрежно поинтересовался:
— Так зачем вы пришли ко мне сейчас?
Женщина глубоко вдохнула и выпалила:
— Я в тот раз не все рассказала. Есть еще кое-что, о чем вы должны знать.
— А именно?
— В прошлую среду… когда ее светлость не вернулась домой… я не знала, что делать. Я все время заходила в ее комнату проверить, не проскользнула ли она наверх незамеченной. В конце концов я там и уснула.
— В ее комнате?
— Да. На кушетке. Проснулась через несколько часов… то ли в два, то ли в три часа ночи. Свеча к тому времени догорела, поэтому я сразу и не поняла, где нахожусь. Потом вспомнила и сразу сообразила, что меня разбудило: кто-то пытался залезть в окно. Спальня ее светлости выходит в сад, знаете ли, а там растет старый дуб с крепкой такой веткой, которая дотягивается почти до самого окна.
Себастьян подошел к камину и повернулся к нему спиной, держа чашку в руке.
— И что вы сделали?
— Закричала. Уильям… это один из лакеев… услышал и прибежал, тогда тот человек удрал. Я еще подумала, наверно, это обыкновенный грабитель. На следующий день мы получили известие о том, что случилось с нашей госпожой, и все мысли о ночном происшествии вылетели из головы.
Она замолчала, но было ясно, на этом история не закончилась.
— А дальше? — спросил виконт.
Тэсс Бишоп поднесла чашку к губам и сделала маленький глоток.
— На следующую ночь я спала в своей постели, разумеется. Но когда утром поднялась в спальню ее светлости, чтобы открыть окна и проветрить, то увидела, что один из оконных запоров сломан.
Себастьян задумчиво нахмурился.
— Это было в пятницу утром?
— Да.
— Что пропало?
— Тут, видите ли, и начинается самое странное. Ничего не пропало. По крайней мере, я не заметила пропажи. На первый взгляд даже и не скажешь, что кто-то побывал в комнате. Но я обратила внимание, что вещи лежат не совсем правильно. Будто кто-то все перерыл, а затем попытался разложить вещи по своим местам, как было раньше.
— Вы хотите сказать, в комнате что-то искали?
— Да.
Себастьян уставился в свою чашку. Он до сих пор не спросил позволения у Англесси обыскать комнату маркизы — упущение, о котором он теперь сожалел и собирался его исправить.
Подняв глаза, он увидел, что Тэсс Бишоп внимательно смотрит на него.
— Вы рассказали маркизу? — спросил виконт.
Она покачала головой.
— Ему нездоровится. После того что произошло с еесветлостью, я опасалась, что он совсем сдаст. Я попросила Уильяма починить запор и выдумала, будто он был сломан в среду ночью, когда я вспугнула грабителя.
— Вы абсолютно уверены, что тогда запор был цел?
— О да. Я очень тщательно проверила каждый.
Себастьян подошел к высокому окну, выходящему на улицу. Утро выдалось ясное и тихое, что обещало еще один жаркий день.
У него не было причин сомневаться в рассказе камеристки. В то же время, если все это правда, то невольно напрашивался вывод: убийца молодой маркизы опасался чего-то, что осталось в ее комнате и могло навести на его след.
— Есть еще кое-что, — испуганно прошептала камеристка.
Себастьян обернулся.
— Выкладывайте.
Тэсс Бишоп нервно провела языком по нижней губе.
— Вы спрашивали, знаю ли я, куда ездила хозяйка в тот день. В тот день, когда ее убили.
— Вы хотите сказать, что вам это известно?
— Не совсем так, милорд. Но я знаю, к кому она ездила на встречу. — Она замолчала в нерешительности, с трудом сглотнула. — К одному господину.
— Вы знаете его имя?
Ее тощая грудь заходила ходуном от того, что ей внезапно стало трудно дышать.
— Я знаю, о чем вы думаете, но вы ошибаетесь. Ее светлость никогда бы не стала обманывать маркиза. Только… его светлость очень хотел наследника. И когда стало ясно, что он не может его иметь… — Она смущенно умолкла.
— Я знаю о договоре между супругами, — сказал Себастьян. — Неужели маркиза обсуждала это с вами?
Камеристка покачала головой.
— Но она была так расстроена, когда его светлость впервые заговорил об этом, что я невольно услышала часть разговора.
— Вы знаете, что заставило ее передумать?
Бледные щеки камеристки тронул слабый румянец.
— Один молодой господин, который приехал в город. Она знала его раньше, еще когда девочкой жила в Уэльсе.
— Его имя? — снова спросил Себастьян, заранее предвидя ответ.
Руки камеристки так сильно дрожали, что чашка зазвенела о блюдце, пришлось отставить ее в сторону.
— Не может быть, чтобы это он убил ее, — сказала Тэсс Бишоп, наклонив голову и сцепив руки. — Не может быть.
Себастьян смотрел на склоненную голову, на выпиравшие под бледной кожей позвонки.
— Когда ее светлость не вернулась в тот вечер домой, вы не подумали, что она могла убежать с этим мужчиной?
— Нет! Конечно нет. — Камеристка подняла голову, в ее серых глазах вспыхнуло возмущение. — Ее светлость никогда бы не обошлась подобным образом с маркизом.
Но тут она отвела взгляд в сторону, и Себастьян понял, что в какой-то момент, во время долгого, тревожного ожидания хозяйки, которая так и не вернулась, эта мысль действительно посетила камеристку, пусть даже на минуту.
— Вы не понимаете, — сказала Тэсс Бишоп, наклонившись вперед. — Никто не понимает. Раз молодая красивая женщина вышла за старика, значит, это был брак но расчету. — Она машинально отбросила со лба тонкую бесцветную прядку. — Конечно, началось все именно так, Но они очень подходили друг другу, по-настоящему. Могли часами разговаривать и смеяться. Среди знати не много найдется таких пар.
Камеристка не произнесла вслух слова «любовь», но оно будто висело в воздухе.
— Тем не менее, уже зачав ребенка, она продолжала видеться со своим молодым человеком, — тихо произнес Себастьян.
Тэсс Бишоп прикусила губу и отвернулась.
— Быть может, она попыталась разорвать с ним отношения? — предположил Себастьян, зная, как часто отвергнутые страстные любовники убивали объект своего обожания.
Камеристка покачала головой.
— Нет. Но они действительно поссорились.
— Когда это случилось?
— В последнюю для нее субботу.
— Вы знаете, из-за чего произошла ссора?
— Нет. Но, похоже… она что-то о нем узнала. Что-то такое… — Тэсс умолкла, подыскивая нужное слово.
— Что ее разочаровало?
Тэсс Бишоп покачала головой.
— Хуже. Они с маркизом были хорошими друзьями. Но этот молодой господин… он был для нее как бог.
Себастьян снова повернулся к окну. Правда, он не видел ни согретых солнцем кирпичных домов на другой стороне улицы, ни запряженной мулом телеги пекаря, медленно проехавшей внизу. Он вспоминал то время, когда сам так любил. Когда познал горькое, разрушающее душу разочарование.
