Ознакомительная версия.
Найти старинный сейф Путиловского завода с одним комплектом ключей и бросить его картинно под груды щебня Бочаров вполне мог. Лучшего тайника не придумать. В церковь эту доступ имеют только Бочаров и его друзья, но только с его разрешения. Постороннему в церковь не забраться. А если и заберется, вряд ли внимание обратит на ржавый сейф, который на виду у всех опрокинутый лежит.
А если и обратит внимание, так не откроет.
Сейф и вправду чудовищный. Не видала Настя раньше таких.
7
Осмотрела внимательно.
Весь ржавый, а скважина замочная совсем не ржавая. Скважина чистая. Скважина маслом ружейным смазана. Даже запах чувствуется.
У Насти память с детства: бродили с отцом по лесу, нашли полянку у железнодорожной ветки, решили дальше не идти, решили грибов не собирать, решили просто сидеть на солнышке, бабочек ловить. К вечеру домой пошли. Настя отцу и говорит:
– Ты знаешь, тут рядом секретный военный завод.
Согласился отец:
– Правда, тут рядом секретный военный завод. Только тебе-то откуда знать?
– Все просто, – Настя отвечает. – День провели у ветки железнодорожной – и ни одного поезда.
– И что?
– А то, что рельсы до блеска накатаны. Ветку железнодорожную используют, но только ночами…
– Так, может, не военный завод, а гражданский?
– Чего же они днем поезда не гоняют, а ждут ночи?
– А может, часть воинская?
– Воинской части незачем из года в год каждую ночь что-то возить. Мы же тут в прошлом году были, тогда тоже рельсы блестели.
– Хорошо, – отец не сдается, – может, и вправду завод, но почему ты думаешь, что рядом?
– Потому что линия не магистральная. На магистральной линии движение было бы. А это ветка тупиковая. Далеко ли ветка может тянуться?
Тогда-то ей отец и сказал в первый раз: быть тебе, Анастасия, шпионкой. Великой.
Тут та же ситуация: сейф вроде брошен, только кто-то его регулярно открывает и закрывает. Краешки скважины блестящие, как те рельсы, накатанные до блеска. Частенько ключ в этом отверстии бывает. И массивные стальные петли, на которых дверь сейфа сидит, смазаны. В пазах чуть-чуть пыль налипла. Туда налипла, где подтеки масла. Все ясно: в сейфе Бочаров что-то важное держит. И это никак с его официальной деятельностью не связано. Официальные секреты в официальных кабинетах, в официальных сейфах хранятся.
Сидит Настя у сейфа и великой шпионкой себя никак не чувствует. Все ясно, только как сейф открыть?
8
Проволочками Настя в дырочке крутит, гвоздиками, шпильками. Не поддается.
Поздно в октябре рассветает. Темно в церкви, потому как окна замурованы. Только полосочка света по полу. Это лучик через пролом в крыше забрался. Это полдень.
Поняла Настя, что долго с сейфом уже работает, но не открыть его. Не открыть. И знает Настя, знает не логикой, а чувством женским, что именно это и есть тот самый сейф, что именно в нем содержится то, что ей надо, что Холованову надо, что надо товарищу Сталину…
Но как-то Насте даже и жалко сейф вскрывать. Вроде как чью-то душу наизнанку выворачивать. Медведь. Страшный и неприступный. А тоже ведь жалко. Обняла Настя огромный железный ржавый сейф:
– Медведюшка ты мой! Люблю тебя. Люблю тебя железного. Люблю тебя несуразного. Жизнь моя в тебе, проклятый. И черт с тобой, и с твоим содержимым. Храни для себя. Храни, жадина железная. Я тебя просто так люблю. И до самой смерти любить буду. И если выживу, приеду сюда и заберу навсегда к себе. Вычищу тебя и покрашу. И любить буду. И сейчас люблю. Люблю, как Сталина. Люблю, как…
Хотела Настя сказать, но не сказала, кого любит. Просто вспомнила большого человека. Человека в красной шелковой рубахе. Вышел он тогда перед народом огромный, как сейф Путиловского завода. Мощный, как сейф Путиловского завода. Неприступный, как сейф Путиловского завода.
Отвернулась Настя от сейфа. Спиной к нему прижалась. Сидит и самой себя жалко. Почему счастья в жизни нет? Если вспомнить все плохое, что с нею случилось, то хоть плачь. Вот она и плачет. Второй в жизни раз. Много в душе накопилось. Жизнь несуразная. Сидит Настя, слезы по щекам грязной рукой мажет. Никому не нужна, никем не любима. Былинка-пустоцвет. Не Жар-птица, а лисенок тощий.
Болтают про нее в монастыре… Зря болтают… Ничего нет между ними и никогда не было…
…Не вошел тогда большой человек на помост, но взлетел. А она стояла в стороне и все ждала, когда позовет: «Настюха, ну-ка покажись народу». Он тогда был таким красивым. Так его все любили. А она – больше всех. Больше, чем все они вместе.
…Он позвал ее к народу. А она не к народу, она к нему летела.
Цех литейный с ума сходил, ее увидев. А все потому, что она в тот момент вся изнутри светилась. Даже искорки с нее сыпались. Она любовью светилась. Любовью искрилась.
Обняла Настя сейф неприступный, как любовь свою неразделенную.
– Медведюшка мой. Люблю тебя. И ничего от тебя не жду. Ни на что не надеюсь. Дурак ты железный.
И кулаком его.
Так иногда тоже любовь выражается. Кулаком. Чтобы любимому существу больно было. И еще есть выражение любви. Высшее. Уйти от существа любимого. Навсегда. Бросить. Порвать. Чтобы всю жизнь потом вспоминать. С горечью и болью.
Уходить, решила уходить.
Времени у нее до вечера много. Но она уходит, чтобы себе больно было.
И ему.
Потянула отмычку на себя. Не выходит.
Влево-вправо. А внутри сейфа – щелк.
1
Щелкнуло внутри сейфа.
Не поверила Жар-птица.
Ей и не хотелось, чтобы он открылся. Она знала, что не откроется. Уже и не старалась открыть. Поняла, что невозможно. Смирилась…
А он…
А он щелкнул.
Теперь только ручку повернуть.
Схватила за ручку и тут же бросила, вроде тронула железяку раскаленную. Сообразила: на боку сейф, поверни ручку, дверь сама и отвалится, как полка откидная. А в двери если не тонна, так полтонны. Прихлопнет ее дверь, как муху. И будет грохоту на всю округу. Как же его открыть без грохота? Тот, кто этот сейф открывает, как-то же исхитряется.
Рядом шпалы сухие навалены в кучах щебня. Щебень понятно откуда: давным-давно снаряд об стену грохнул, обломки внутрь церкви летели. А кто сюда в церковь шпалы притащил? Зачем? Неспроста они тут.
Подложила Настя две шпалы под дверь сейфа. Повернула ручку. С глухим стоном отвалилась дверь, но немного: уперлась в шпалы.
Теперь шпалы понемногу оттаскивать. Так же понемногу дверь раскрывается…
2
Так граф Монте-Кристо открывал свой сундук.
Сверкнуло в глаза.
Забит сейф. Забит монетами, орденами, слитками.
Неравнодушна Жар-птица к орденам старинным. Что это? Это офицерский Георгий. Второй степени. А это? Это тоже офицерский Георгий, только не с Георгием, разящим змея, а с ореликом. Орден с ореликом – для иноверцев. Георгий с ореликом – редкость. Цены ему нет. А это Владимир с мечами, с мечами по центру. А этот Владимир с мечами, но мечи на верхнем луче. И еще Владимир, этот без мечей – просто золотой крест под красной эмалью. А вот Станислав с короной. Еще Станислав, но без короны, с мечами. А этот Станислав без короны и без мечей. И еще один. У большинства орденов Станислава у ореликов крылышки вверх, но попадаются и с ореликами, у которых крылышки вниз. Тут еще и Аннушки есть. Анна на шею. С мечами. Анна на шею без мечей. Анна первой степени на ленте, Анна – на грудь, Анна четвертой степени – она на оружии носилась. Господи, это сколько же пленных офицеров надо было извести, чтобы такую коллекцию собрать? Офицерский полк. Не меньше. А вот Александр Невский в бриллиантах. Умели раньше ордена делать. Красив орден Ленина, но офицерский Георгий краше. И строже. А тут и солдатские кресты. Серебро и золото. Сколько золота!
Совсем Настя забыла, где она и зачем.
А сейф неисчерпаем. Монеты грудами. Ни дать ни взять – пещера сокровищ, в которую попал Али-Баба. И бусы, и серьги, и кулоны. Это тоже – расстрельных подвалов добыча. Слитки, самородки. Тут вспомнила Настя Жар-птица, что если она – Али-Баба в волшебной пещере, то где-то рядом должны быть и сорок разбойников. Ладно. Забудем о сапфирах и рубинах. Надо о главном думать.
Есть ли тут главное?
Есть. Главное.
Лежит сейф на боку, и потому полки в нем не полками служат, а разделительными стеночками. Вот оно, то самое, что она искала, – стальной портфель с острыми углами.
Еще не раскрыв его, Настя знает, что это то, что ей надо. То, что надо Сталину. То, что надо Бочарову. Это «Контроль-блок». Это ключ ко всем системам связи Советского Союза. Тяжеленный портфелище. На боку под ручкой – простая совсем застежка. Даже обидно, что несерьезная застежечка. Для того только и прилажена, чтобы створки не раскрывались. Даже разочарованием от этой застежечки дохнуло.
Положила Жар-птица стальной портфель на пол, расстегнула застежку и подняла крышку.
3
Внутри бархат черный. Точно как в футляре для бриллиантового ожерелья. Вместо бриллиантового ожерелья – две никелированные стальные пластины со множеством дырочек. Между пластин невероятное переплетение золотых проволочек и всяких деталек: смесь электротехники и ювелирного искусства. Стальные пластины явно предназначены для того, чтобы ни при каких ситуациях внутренность электротехническая не была бы повреждена. Даже на вид, несмотря на всю ювелирную тонкость внутреннего устройства, штука кажется несокрушимой и непробиваемой. Как Холованов ухитрился дело такое прошляпить? Как Бочаров сумел Холованова выследить и эту штуку украсть?
Ознакомительная версия.
